Грубое каменное оружие пещерные жители украсили рисунками мамонтов, бизонов, диких лошадей.

С драгоценными находками Саутуола поспешил в Париж на съезд археологов, но его «камни с картинками» не произвели большого впечатления на людей науки.

Шли годы. Саутуола упорно вел раскопки, но странное увлечение адвоката разделяла лишь его пятилетняя дочь Мария.

Однажды она упросила отца взять ее с собой в пещеру. Вдвоем спустились они в мрачное жилище предков. Отец занялся раскопками наносных слоев в обширном гроте, которым заканчивался длинный и узкий коридор. Девочка со свечой в руках пошла дальше. Ощупью добралась до конца подземного зала. Своды его нависали над самой головой. Взрослый человек мог бы добраться сюда только ползком на четвереньках.

Мария с опаской взглянула на потолок и вдруг выронила свечу из рук. С криком бросилась она назад к отцу: «Торос! Торос!» – «Быки! Быки!»

Саутуола засмеялся. Откуда здесь могли появиться быки. Однако подошел к стене, напугавшей его дочь, и… замер на месте. На потолке среди каменных глыб, казавшихся буграми тугих мускулов, стояли, лежали, спокойно жуя жвачку, и мчались пронзенные копьями охотников быки.

Бизоны! Много бизонов. Нарисованные черной, красной, бурой и желтой красками, они, казалось, еще только вчера были исполнены рукой превосходного мастера. Саутуола коснулся рукой одного рисунка: он был влажным, на пальцах остались пятна от краски.

О небывалом открытии Саутуола написал книгу и представил ее в 1880 году на Международный конгресс археологов в Лиссабоне. Но ему не поверили. Археологи и допустить этого не могли: доисторический человек занимался живописью – надо же придумать такое!

Саутуолу объявили мошенником и мистификатором: он сам, видите ли, разрисовал свою пещеру. Никто из специалистов и взглянуть не захотел на стенную роспись Альтамирского грота. Но слава о находке Саутуолы разнеслась по всему миру. Люди издалека приезжали посмотреть на фрески в подземной галерее дона адвоката. Их изумленным взорам открывалось гигантское многоцветное[1] панно, раскинувшееся во всю длину подземного зала – 15 метров от края до края.

Бизоны, туры, дикие лошади и козлы – двадцать пять звериных фигур и почти все в натуральную величину! – разбрелись по потолку.

Чтобы полюбоваться на доисторические картины, в подземелье через узкий ход, едва ли не ползком, спустился даже сам испанский король и был так поражен увиденным, что оставил на стенах пещеры свой автограф. «Альфонс XII» – выжег он на камне пламенем свечи. Лишь ученые по-прежнему не проявляли интереса к «изящным искусствам» троглодитов.

Рисунки быков из Альтамирской пещеры.

Через шестнадцать лет после открытия в Альтамире французский археолог Эмиль Ривьер, проникнув в пещеру Ла Мут (на юго-западе Франции), к великому удивлению своему, тоже обнаружил на ее стенах рисунки зверей. Эмиль Ривьер был более известной в научном мире фигурой, чем Саутуола. Его коллеги решили на этот раз установить истину на месте: посетили грот Ла Мут.

И до Ривьера некоторые исследователи находили странные гравировки на стенах пещер. Но их работам, как и сообщению Саутуолы, не придали значения. После открытия в гроте Ла Мут мнение специалистов, совершив крутой поворот, от отрицания склонилось к признанию художественного таланта у пещерных жителей.

С той поры во многих странах – в Испании, Франции, Италии, Советском Союзе, Скандинавии и в Северной Африке – найдены пещеры со стенной росписью. Известно более семидесяти таких пещер.

Что же это были за люди, которые в эпоху первобытной дикости сумели создать столь совершенные образцы анималистической живописи? И с какой целью трудились они, украшая фресками грубые стены подземелий, – только ли для собственного развлечения?

Люди, рисовавшие в пещерах, жили 20–40 тысяч лет назад. Это были кроманьонцы, потомки неандертальцев. Внешне они уже мало чем отличались от современного человека, а их художественное дарование говорит о достаточно высоком духовном развитии. Но им не повезло с климатом: как раз в эпоху, когда кроманьонцы наследовали пещеры и палеолитическую культуру неандертальцев, на Земле началось самое сильное – рисское оледенение. С севера надвинулись гигантские ледяные горы. Стада зверей покидали неприветливый край и тысячами гибли от стужи. Людям стало трудно добывать пропитание. От ледяного ветра они укрылись в пещерах, во мраке подземелий, едва освещенных тусклым пламенем каменных светильников, наполненных жиром, с фитилями из мха. Не зная истинных законов природы и не умея с их помощью овладеть грозными стихиями, люди пытались найти какие-нибудь пути к тайнам природы, чтобы облегчить тяготы своего сурового существования. Мы уже знаем, что представления о сверхъестественных силах, управляющих будто бы миром, зародились еще у неандертальцев. Сделав это фантастическое «обобщение» наблюдений над миром вещей и явлений, человек продолжал фантазировать и дальше: ему казалось, что он может повлиять на всемогущих духов, укротить их и заставить исполнять его желания путем определенных действий, сходных по характеру с вызываемыми явлениями.

Если, например, полить с крыши воду,[2] то, может быть, это вызовет дождь? А дунуть посильнее – так поднимется ветер? А если пронзить копьем изображение зверя – принесет это удачу на охоте?

Попытались. Случайное совпадение умножило надежды. Не обошлось тут, конечно, и без шарлатанов: объявились доморощенные колдуны – посредники-профессионалы между «духом» и людьми, первые служители религиозного культа. Обманом и запугиванием сумели внушить они темным собратьям благоговейную веру в свои способности. Так родилась еще одна древнейшая форма религии – магия, то есть колдовство.

Богословы утверждают, что будто бы есть разница между «чистой» религией и суевериями, к которым они относят магию.

Религия – это вера в сверхъестественное, в какой бы форме она ни проявлялась. В форме ли тотемизма, колдовства, веры в духов, в гадания, в чудеса, приметы или в единого бога – небесного монарха, управляющего толпой славословящих его святых угодников и девятью разрядами ангелов.[3]

Известно несколько разновидностей магии – лечебная, вредоносная и производственная, связанная с добыванием средств существования.

Многие, а по мнению некоторых археологов, даже все, рисунки и скульптуры животных в картинных галереях пещерного человека носят магический характер.

Животные здесь часто изображены ранеными, утыканными копьями или придавленные самоловами. Поверх некоторых звериных силуэтов нарисованы топоры, стрелы, дубинки; другие – побиваются камнями. Бесспорно, это охотничье колдовство: загоняя добычу силой художественного дара в ловушки и западни, люди надеялись облечь в плоть и кровь сцены удачной охоты, нацарапанные на стенах пещер. И сейчас еще австралийские охотники, прежде чем отправиться на добычу за кенгуру, «убивают» копьями его силуэт, нарисованный на песке.

Нанося на рисунок раны, люди верили, что наутро в лесу повторится драматическая сцена, разыгранная на стене с помощью цветной глины. Вера в удачу увеличивала силы охотника, а успех укреплял веру. Новые произведения колдовства украшали стены мрачных жилищ. В глубине самых недоступных пещер, в кривых и узких тоннелях, подальше от глаз непосвященных, возникали настоящие «храмы» чародейства, стены которых были сплошь испещрены магическими символами и фигурами зачарованных животных.

Кроманьонцы верили и в загробный мир. Мы знаем об этом не только по их художественным заклинаниям на стенах пещер: умерших товарищей они хоронили вместе с предметами их жалкого достояния, которые могли пригодиться душе на новом местожительстве. В могилы клали оружие, утварь, пищу.