Далтон вздохнул:

– Пожалуй, ты прав.

– На счет три, милорд, я бросаю животное и бегу со всех ног. Вы можете оставить себе мое выходное пособие, чтобы нанять целую армию.

– В самом деле, Сарджент. Не стоит так драматизировать…

– Один.

– В конце концов, это всего лишь кошка…

– Два.

– Ну хорошо!

Далтон стремительно двинулся вперед, выставив перед собой обмотанные полотенцем руки. Довольно быстро ему удалось замотать тканью задние лапы кошки, ликвидировав угрозу, исходившую от острых, как ножи, когтей. Успех вдохновил его, и быстрым движением он намотал остаток полотенца на передние лапы и голову, теперь из бесформенного тряпичного свертка торчали лишь розовый носик и длинные усы.

Низкие, утробные завывания не прекращались. В этот момент Далтон походил на несчастного отца, держащего на руках ребенка, одержимого дьяволом.

– Оставляю это чудовище на ваше попечение, милорд.

– Нет, Сарджент, подождите…

Но Сарджент, человек, не покинувший Далтона, даже когда численное превосходство противника было абсолютным, уже исчез, несясь по холлу, как крыса по палубе тонущего корабля.

Далтон остался один на один с кошкой. Он осторожно засунул сверток под руку. Полотенце уже промокло, а в комнате было прохладно. Кошки любят тепло. Он поднес животное к камину, свободной рукой подтянув кресло и повернув его так, чтобы устроиться лицом к огню.

Сев, он аккуратно уложил животное к себе на колени, запоздало подумав, что это была не самая удачная мысль – уложить хищника в непосредственной близости от весьма уязвимого места. Он потянулся и, достав с дивана подушку, положил ее между кошкой и своим личным имуществом.

Наконец Далтон позволил себе слегка расслабиться. Он посидит здесь некоторое время и позволит огню высушить несчастное создание. Возможно, даже такого, прямо скажем, неудачного купания окажется достаточно, чтобы смыть с него грязь.

А ведь считается, что кошки моются сами. Должно быть, у этой бедняжки жизнь и в самом деле была тяжелой, если она даже умываться перестала. Неожиданно в нем проснулось чувство жалости.

Впрочем, если и следовало кого-то пожалеть, так это Сарджента. Или себя. Ведь это он сейчас вынужден заботиться об этом звере, выполняя данное Розе обещание.

Роза. Далтон поймал себя на том, что улыбается. Он заметил, что в последнее время делает это чаще, как правило, тогда, когда думает о некоей горничной.

Кошка перестала верещать и, пригревшись, тихонько лежала. Далтон склонился над ней и увидел злой, сверкающий изумрудной зеленью глаз.

– Кис-кис-кис!

Он скорее почувствовал, чем услышал ответное ворчание, от которого волосы на затылке зашевелились. Далтон отшатнулся. «Прекрасно. Никакого подглядывания. Никакого «кис-кис». Все понял».

Далтон сидел, осторожно держа спеленутую кошку и ощущая тепло каминного огня на лице. В доме было тихо. Все слуги наверняка попрятались. Чертовы трусы.

Сейчас он должен быть в «клубе» или хотя бы подумать, как обстоят там дела. Но, честно говоря, он смертельно устал от этой постоянной борьбы за уважение «лжецов».

Ливерпул полагал, что Далтону нужны власть и влияние, что руководство «клубом» в свое время понадобится ему для выдвижения на должность премьер-министра.

Ливерпул ошибался.

Колени у Далтона завибрировали. Он в изумлении посмотрел вниз и обнаружил, что, сам того не замечая, поглаживает влажный сверток. Наклонившись поближе, он прислушался.

Звук, издаваемый животным, был не чем иным, как хрипловатым мурлыканьем. Неужели он ей понравился?

Далтон откинулся в кресле и расхохотался. Хоть кому-то он понравился, кому-то, кого все остальные терпеть не могут.

За исключением Розы.

– Мы оба ей нравимся, не так ли? – Кошка продолжала мурлыкать. – Чудовище и грабитель.

Но понравился ли бы он ей, знай она, что Далтон не преступник?

Клара наконец смогла сбежать на свой чердак, но лишь после того, как по меньшей мере в пятый раз поведала близняшкам отредактированную версию своего приключения.

На этот раз Клара дожидалась Монти с открытым окном и зажженной свечой и не заметила, как уснула на убогом ложе старых занавесей, которые нашла в сундуке. День у нее и в самом деле выдался трудный.

Проснувшись, она увидела, что Монти склонился над ней, а на ее щеке все еще ощущалось прикосновения его теплых пальцев. Клара сонно улыбнулась ему.

– С тобой все хорошо, розовый бутончик? Может, хозяин заставлял тебя сегодня слишком много работать?

Клара кивнула и хотела ответить, но неожиданно зевнула. Смутившись, она прикрыла рот рукой. Монти хохотнул:

– Это вполне естественно, уже поздно, а я не даю тебе поспать.

– Но ведь и ты не спишь, – ответила она с улыбкой. Клара рада была видеть этого странного грабителя. Его серые глаза сверкали под маской, а белые зубы блестели в свете свечи. – Ты красивый, – выдохнула она, покраснев. – По крайней мере мне так кажется. Ведь точно я этого знать не могу, верно?

Монти наклонился еще ближе и стал шептать ей почти в самое ухо, обдав щеку теплым, ласкающим дыханием.

– Я позволю тебе снять с меня маску… – поддразнил он ее, – потом.

Сама мысль о том, как она будет раздевать его мускулистое тело, зажгла горячий огонь в ее животе. И неожиданно она захотела его – отчаянно. Должно быть, желание отразилось на ее лице, потому что Монти вдруг отпрянул, глаза потемнели, а его дразнящая улыбка исчезла.

– Прости, Роза. Мне не следует играть…

– Нет, не следует!

Она вскочила, едва не сбив его с ног, и тут же почувствовала, что ей стало легче дышать.

Далтон проклинал себя. У него не было намерения воспользоваться слабостью Розы, но стоило ему оказаться рядом с ней, как он превращался в завзятого сердцееда Монти. Словно Монти существовал у него внутри.

Ведь сейчас он порой переставал узнавать себя, видя в зеркале более молодую версию лорда Ливерпула.

И вот теперь его бесстрашная Роза смотрит на него с желанием и сомнением. По сути, скрывшись под маской Монти, он водил ее за нос как последний негодяй. А что, если она влюбилась в него? Что будет, когда она узнает, что он лорд Этеридж и пэр палаты лордов, что между ними лежит пропасть и что он лишь использовал ее, чтобы получить доступ в дом Уодзуэрта?

Черт! Если кто-нибудь узнает, что она помогла ему, ее могут уволить.

Или даже повесить!

Ему стало трудно дышать. Эта мысль впервые пришла ему в голову. Нужно немедленно забрать ее из этого дома, решил он. Сам он, конечно, не станет нанимать ее на работу, учитывая, какие странные и сложные чувства он к ней испытывает. Завтра он поговорит с Агатой и Саймоном и попросит их взять Розу к себе. С ней будут хорошо обращаться, и время от времени он сможет с ней видеться. Нет, лучше вообще не видеться. Чтобы она не питала напрасных надежд. Завтра же он найдет ей хорошее место подальше отсюда, и душа его больше не будет болеть при мысли о ней.

Стараясь оправиться от неожиданного приступа безудержного желания, Клара поправила чепец, потом, вздохнув, взяла свечу, и когда повернулась к Монти, то была абсолютно уверена, что на ее лице не осталось ни тени минутной слабости.

– Вы хотите отправиться в кабинет? Сегодня вечером у его светлости должна была состояться еще одна встреча.

Ну вот, ее голос звучит совершенно спокойно.

Монти как-то странно посмотрел на нее.

– И что же, эта встреча состоялась?

Проклятие, она оговорилась.

– Я… я сказалась больной, чтобы подняться наверх и дождаться вас.

На самом деле настоящая Роза была больна, она сильно простудилась. И сейчас спала на чердаке у Клары с грелкой в ногах и компрессом на груди.

– Уверена, встреча состоялась, повар весь день готовил угощение.

Словно в подтверждение ее слов до чердака донесся запах выпечки.

– Разве он не ужинает с ними в своем кабинете?

Она рассмеялась:

– Ну конечно, нет. Сэр Уодзуэрт с гостями ужинает в столовой, и только потом они удаляются в кабинет, чтобы выпить портвейна и выкурить по сигаре.