– Что делать, он же не со зла: как говорят, “своя рубашка…” А чем оправдаться, ему найдется. Помяни мое слово, он еще свалит все на тебя!
– Конечно, Валек уже влетал в истории. Думаешь, и теперь он слишком размахнулся?
– Он оказался не той породы и сунулся не туда. Наверно, ему стоило задержаться в торгашах, несмотря на мускулы. Нынче крутари трансформируются в Истинных: в аристократов духа, в “драконов” и витязей, – и угнаться за этим не просто. Выяснилось, среди крутарей полно пузырей, держащихся на гоноре и злобе, – теперь приходится возвращаться на круги.
– Снова сословия?
– Но без привилегий. И не по форме.
– Не ты первый пытаешься выдать форму за содержание. По-твоему, многие способны глядеть в суть?
– Ну, за других не скажу…
– А что думаешь о “странниках”, кои останутся на отшибе? Не потому, что странствуют, а что странные. Как с ними-то быть? Кстати, и любимые тобой драконы никогда не летали стаями… А куда ты определишь иудеев?
– Уж эти нам иудеи, – усмехнулся Брон. – Индейцы недолинчёванные!.. Или ковбои? Кабы не Бугор, давно слиняли б в родную Америку. А так приходится изворачиваться – чтоб и лицо соблюсти, и навар не упустить. Вот и садятся меж двух стульев.
– Похоже, ты завелся, – заметил Вадим.
– Должен я спустить пары? – сказал князь. – Гош кого угодно из себя выведет – старый бандит!
– Говорят, уже внуки разбойников выбиваются в приличные люди.
– Это же сколько ждать!..
– Не теряй надежды – внуки уже появились. Правда, пока по линии Миши.
– Тоже бандюга отменный, почище Гоша, – недаром старик его задвигает. К тому ж сплоховал толстячок, пусть не по своей вине. Все-таки бог есть, раз накрылся их паскудный “Перекресток”!
– “На бога надейся…” – пробормотал Вадим себе под нос, однако князь услышал и поглядел на него с интересом. Впрочем, расспрашивать не стал.
– Господи, ну почему от иудеев так пахнет! – сказал он. – И вправду, видно, лучше единожды претерпеть обрезание, чем каждый день мыться.
– Ладно, князенька, притормози, – попросил Вадим. – Без тебя в губернии не продохнуть от патриотов. К слову сказать, иудеи – патриоты покруче иных. Только привязываются они не к месту, как кошки, а по-собачьему, к людям – своим, разумеется. Уж так их слепила история. Послонялся бы сам столько веков по чужим углам!
– И все ж хорошо, что прошлой ночью Гошу неподфартило, – иначе бы он месяц расчухивался! Всех его средств теперь хватит денька на два-три, затем начнется обвал. Людишки побегут, даром что соплеменники, равновесие нарушится, и что тогда – новый передел? Сейчас Гошу надо соображать, как в лучшие годы. Не то свои же скинут.
– Это и волнует вас, да? Я думал, за подданых радеете.
– Все подкалываешь? Была б у меня такая собака, давно бы убил!
– Еще нехватало, чтоб я заменил тебе совесть! – хмыкнул Вадим. – Тут ты и отделаешься от меня – в момент! Какой правитель стерпит угрызения, если их можно порешить отдельно от себя?
– Складывается союз, складывается, – довольно сказал Брон, – лишь бы не сглазить. Старикан иной раз такое выкидывает!..
– А как же Винт?
– А что Винт? – усмехнулся росич. – Он всегда знает больше, чем говорит. Видно, по тайным своим каналам Винт напал на такое, от чего волосы встали дыбом. Нюх у него редкостный – ему бы в контрразведку!
– Сам-то чем планируешь заняться?
– Забот выше головы! Одних доспехов сколько понадобится – пока все наладишь…
– Доспехи – штука нужная, – согласился Вадим. – Только всем вашим поделкам до Шершневых скафандров, как до неба. Тут не просто новая ступень – иной принцип. Что-то ощущается в их покрытии, почти магическое. Внутри Гнезда без них делать нечего – не только потому, что маскируют. И как вы не удосужились испытать их на все мыслимые нагрузки! Что значит дилетанты – спец бы мимо этого не прошел. Или скафандры жаль?
– Их же по пальцам перечесть, – ответил Брон. – Вот разживемся еще…
– Вот испытают их прямо на вас, – посулил Вадим. – Еще обвиняешь Гоша в скупердяйстве!.. Тебе чего жальче: скафандра или себя?
– Так ведь на себе заживет, – ухмыльнулся здоровяк. – А скафандр не подлатаешь – только менять!
– Кстати, Шершневые мечи любопытны не меньше, – добавил Вадим. – Даже не берусь определить, из чего они сделаны, – нет у нас таких материалов, и похожего нет.
– По-твоему, в Гнезде не продохнуть от сюрпризов?
– Если мы захватим его, то чудом, – подтвердил Вадим. – Шершни еще не проявили себя и на треть.
– А ты оптимист! – хохотнул Брон. – Чего ж дергаться?
– По-твоему, у нас есть выбор?
– К слову, союзнички у нас еще те: Вольт – скользкий; Гош – мнительный. Но еще труднее ладить с ордынцами: непредсказуемы. – Озабоченно помолчав, Брон спросил, словно выстрелил: – А помнишь, ты похвалялся, что способен договориться с любым, включая Бату?
– Не похвалялся, – возразил Вадим, – предполагал. – И добавил со смешком: – “Я не суслик, я – барсук”.
– Это все равно! – отмахнулся князь, тоже цитируя мультик либо попав. – Вот и отправляйся к нему послом – я уже все подготовил.
– Не выйдет.
– Почему?
– Древние монголы требовали от послов пресмыкания, иначе лишали статуса. Я не чиновник и не монах – через себя не смогу переступить.
– Я не суслик, не барсук, – проговорил задумчиво Брон. – “Аз есмь царь!” Не волнуйся, я это учел: Бату примет тебя как гостя… если дойдешь.
– И что это значит?
Росич пожал плечами:
– Я только цитирую кагана. Выводы делай сам.
– Вдохновляющее напутствие!
– Я ведь не настаиваю. Но без ордынцев не обойтись, сам понимаешь. Росичей мало, а иудеи с сутенерами горазды работать лишь на подхвате – бойцы из них аховые. В конце концов, даже с половцами, извечными своими недругами, русичи объединялись – против тех же татар.
– И это не слишком им помогло.
– Кажется, ты возражаешь? – удивился Брон.
– Привычка… Когда мне отправляться – прямо сейчас?
– К границе тебя подбросят. А дальше Бату обещал провожатых – не заблудишься.
– Уже легче.
Действительно, к условленному месту Вадима доставили без проволочек и с должным почетом, как личного друга росского Главы; но дальше пришлось топать пешком. Сопровождала Вадима занятная парочка коротышей: вьетнамец и такой же натуральный, импортный кореец – конечно, северный, “народно-демократический”. Бог знает, как они тут оказались – скорее всего по внутрилагерному обмену спецами, задержавшись в губернском науч-городке (во всяком случае, на лимитчиков не походили). Вьетнамец был пошустрей и поактивней корейца, вдобавок лучше владел русским, обосновавшись в России, наверно, задолго до Отделения. На все его выходки кореец отвечал терпеливой, заискивающей улыбкой и явно шел на поводу у заводного вьетнамца, тормошившего напарника каждую минуту.
– Скажи, здоровый парень? – спрашивал вьетнамец, восторженно крутясь вокруг Вадима. – У-у, какой!
– Да, – соглашался кореец, демонстрируя торчащие зубы, – большой.
– Давай поборемся? – предлагал вьетнамец и хватал Вадима за руку. – Боисся, да?
Притиснув его худые локти к бокам, Вадим поднимал малыша в воздух и осторожно отставлял в сторону, после чего тот на некоторое время стихал. Затем опять принимался колобродить.
Насколько Вадим знал, даже среди ордынцев вьетнамская команда выделялась особенной, изощренной жестокостью, – однако этот веселый и немолодой уже шустрик вовсе не казался страшным. Хотя кто знает: неспроста ж он прибился именно к ордынцам?
А улыбчивый кореец вполне мог оказаться не отставным спецом, а, скажем, бывшим агентом корейских спецслужб, некогда орудовавших по всему Союзу как у себя дома. Или же совмещать обе ипостаси – попробовал бы он отказаться! Посещая науч-городок, Вадим запомнил тамошних корейцев, одинаковых словно униформисты, с портретиками Ким-Ир-Сена на обязательных в любую жару пиджаках, и всегда державшихся плотными стайками – только что строем не ходили. Мало верилось, что отбирали их за способности или научное рвение. И проку от них, кажется, было не больше, чем от вьетнам-лимитчиков, – хотя хлопот намного меньше, это да.
