Литмир - Электронная Библиотека

Раздуваясь от самодовольства, что так ловко заставил Сару плясать под свою дудку, он предложил ей руку, изобразил на лице беззаботную улыбку и повел ее в дом.

Привратник Джо встретил их в дверях и, принимая пальто, поздравил их с наступающим Рождеством. Они ответили ему тем же. Быстрые внимательные глазки Джонатана так и шныряли по сторонам, пока они с Сарой спускались по небольшой лестнице в Каменный холл. Праздник был в полном разгаре. Присутствовали все. Из стереопроигрывателя неслись звуки рождественской музыки, и гул голосов то и дело прерывался взрывами веселого смеха В камине гудело пламя, огромная елка светилась разноцветными огоньками и знакомые лица, повернувшиеся им навстречу, были озарены счастливыми улыбками.

Джонатан улыбнулся в ответ, кивнул, но не замедлил шагов. Он решительно увлекал Сару вперед. На глаза ему попалась Пола. Она сидела на ручке кресла Блэки и увлеченно разговаривала со стариком. Ее лицо выражало бесконечную нежность. «Если я и приукрасил рассказ Роднея для того, чтобы подзавести Сару, то я уверен, что не слишком исказил истину, – подумал Джонатан. – Держу пари – Шейн получил от нее, что хотел. Старина Родней, я твой должник».

Затем Джонатан заметил Джима в инвалидной коляске. Он беседовал с Энтони. Их сходство бросалось в глаза. «Одна кровь – Фарли», – отметил про себя Джонатан. Он почувствовал, как поднимается у него в груди сардонический смех, и едва не закашлялся. Джонатан справился с собой и постарался, чтобы чарующая улыбка не покинула его губ. Как только Джим останется один, он поговорит с ним, посеет зерна сомнения в душе того относительно его безупречной женушки. А пока ему надо отыскать старую динозавриху и преклонить перед ней колени.

Вопреки предсказаниям Джонатана в тот вечер в Пеннистоун-ройял не произошло никаких драматических событий.

Традиционная вечеринка по случаю Сочельника прошла у Эммы без сучка, без задоринки. Однако предположение Эммы, что Эдвина едва не лишится чувств, получив бриллиантовое колье, оказалось абсолютно верным.

После того как был подан и съеден ужин и перед началом пения Рождественских гимнов, Эмма раздала родным и друзьям щедрые подарки. Все оценили их и обрадовались, понимая, сколько времени она потратила на поиски чего-то особенного для каждого из них. Даже заговорщики остались довольны: Джонатан – своими запонками из золота с нефритом, а Сара – жемчужно-нефритовым ожерельем.

Но именно Эдвина потеряла дар речи, растерянно глядя на колье Фарли. Эмма внимательно наблюдала за дочерью и ей показалось, что с ней сейчас действительно случится удар. Но вместо этого Эдвина разразилась потоком слез.

Успокоившись, она начала понимать, что подаренные ей фамильные драгоценности – не что иное, как знак бескорыстной любви матери, и могла только порадоваться, что немногим раньше сделала первый шаг навстречу, чтобы положить конец многолетней отчужденности. Весь оставшийся вечер она ни на шаг не отходила от Эммы.

До самой полуночи в доме царило оживление. Только одна Пола порой испытывала грусть, когда ее мысли обращались к Шейну. Она проявляла внимание к Джиму и весело болтала со всеми остальными, но ее постоянно тянуло к О'Нилам. Ей хотелось все время находиться среди родных Шейна. Каким-то образом и он становился тогда ближе к ней.

«Через год, – повторяла она про себя. – Через год. Мы будем вместе через год».

Глава 39

Дождливым вечером в середине января Джим Фарли сидел в Персиковой гостиной, потягивал неразбавленную водку и разглядывал свою любимую картину кисти Сислея, обладать которой он давно мечтал. Он так ушел в себя, что на заметил, как в дверях появилась Эмма.

Она остановилась, глядя на него. С каждым днем она все больше беспокоилась за Джима и никак не могла избавиться от мысли, что на ее глазах происходит медленное, но неуклонное падение человека. За время ее путешествия и за последние шесть недель он совсем перестал походить на того привлекательного молодого редактора, которого она некогда взяла на работу. Неоднократно она пыталась поговорить с ним по душам, но ее слова, казалось, не затрагивали его. Джим продолжал катиться по наклонной.

Он постоянно пил. Через несколько дней после Рождества она крепко отругала его, и с тех пор Джим начал от нее прятаться. Однако Эмма знала, что он по-прежнему поглощает спиртное в огромных количествах – и днем, и ночью.

Эмма перебрала в уме всех членов его семьи. Все Фарли без исключения были пьяницами. Его прабабушка Адель, напившись до бесчувствия, свалилась с лестницы в Фарли-Холл и сломала себе шею. Утром горничная Энни обнаружила тело хозяйки, лежащее посреди осколков разбитого бокала.

Эмма нахмурилась, думая со страхом, не передается ли алкоголизм по наследству. Джим еще не превратился в алкоголика, но она не сомневалась, что муж Полы твердо ступил на опасную дорожку. А тут еще и болеутоляющие таблетки. Она не слишком-то поверила его уверениям, что он перестал их принимать. Однако Эмма ума не могла приложить, откуда он их берет. Когда она разглядывала его профиль и думала, как он хорош, даже несмотря на печать пьянства, привязанности к транквилизаторам и на следы перенесенной боли, ей в голову пришла фраза, сказанная недавно Блэки. В тот день они приехали посмотреть на его беговых лошадей. «Порода видна, но нет жизненной силы», – так охарактеризовал Блэки одного из своих рысаков. Очень точная фраза – решила Эмма. Хотя ей и не хотелось дурно думать о Джиме, ей становилось все более очевидным, что он слаб, что его характеру не хватает твердости. Но разве с самого начала она не подозревала этого?

Эмма откашлялась, весело поздоровалась с Джимом и решительно вошла в комнату.

Ее появление застало его врасплох. Он вздрогнул, быстро обернулся и приветствовал ее кривой улыбкой.

– Я как раз гадал, куда вы исчезли, – пояснил он с наигранной жизнерадостностью. – Я не ждал вас сейчас, но, надеюсь, вы не обидитесь. – Он взглянул на свой бокал. – Это первый сегодня, бабушка.

«Явная ложь», – подумала Эмма, а вслух сказала:

– Меня задержал телефонный разговор, но теперь я с удовольствием выпью с тобой перед обедом.

Эмма налила себе бокал белого вина и продолжила:

– Мы только что беседовали с Дэзи. Она звонила из Шамони. Они очень жалеют, что тебя там нет. Дэвиду очень не хватает тебя на снежных склонах. – Она уселась у камина. – Ты же знаешь, Дэзи не большая любительница горных лыж, и Дэвид скучает по своему любимому напарнику. Ну ничего, на следующий год ты сможешь составить им компанию.

– Искренне на это надеюсь. – Джим чуть-чуть повел сломанным плечом и жалко улыбнулся. – Должен сказать, гораздо легче, когда рука на перевязи. А доктор Хедли собирается снять у меня гипс с ноги завтра.

Эмма знала это, но изобразила удивление, не желая, чтобы он знал о ее регулярных беседах с семейным врачом относительно его состояния.

– Замечательная новость. Тебе надо немедленно заняться терапией, чтобы привести мышцы в норму.

– Сам жду – не дождусь. – Он внимательно посмотрел на нее. – Пола вам сегодня не звонила из Нью-Йорка?

В глазах Эммы блеснули огоньки.

– Нет. Но я и не ждала от нее звонка. Наверняка вчера она сказала тебе, что сегодня улетает в Техас по делам «Сайтекс».

– Ах, да. Я и забыл.

Эмма не очень ему поверила, но не стала вдаваться в подробности.

– Эмили только что сообщила, что Уинстон все-таки придет к нам на обед. Я рада – общество мужчины тебя приободрит. Тебе должно быть очень скучно здесь, в окружении одних женщин.

Джим рассмеялся.

– Вы все очень внимательны ко мне, но я с радостью увижусь с Уинстоном, узнав от него, что происходит в мире. Я чувствую себя отрезанным от всего и очень устал от безделья. Надеюсь, я смогу вернуться в газету через пару недель. Как вы думаете?

Эмма решила, что это пойдет ему на пользу, и она быстро сказала:

– Я всей душой «за». Работа всегда лечила все мои болезни лучше любых лекарств.

64
{"b":"4947","o":1}