– Да, Рождество – прекрасное время. Идеальное. Ну, пожалуйста, соглашайся. Мы можем попробовать связаться с бабушкой в Сиднее. Хотя нет, сейчас уже слишком поздно, – вспомнила она о разнице во времени, взглянув на часы. – Четыре часа. Два ночи в Австралии. – Ну, так пошлем телекс, – решила она.

– Полагаю, Рождество нас устроит, – неохотно протянул Энтони. – Но мы хотим скромную свадьбу, Пола. Очень скромную. Потому что к тому времени… – голос его дрогнул, и он как-то неразборчиво закончил: – Салли беременна, и ее состояние будет уже заметно.

Пола моментально почувствовала испытываемую им неловкость и перешла на веселый, беззаботный тон.

– Полагаю, в декабре Салли будет на шестом месяце, так что нам предстоит сшить ей миленькое свадебное платье, способное скрыть деликатные нюансы ее фигуры.

– Ты знала? – Энтони не мог скрыть удивления.

– Нет, но догадалась. Когда мы с Эмили видели ее в сентябре, то обе отметили, что она пополнела, и сделали выводы. Не беспокойся, кроме нас, не знает никто, только Уинстон…

– Ее отец и Вивьен тоже в курсе…

– Я говорю об остальных членах нашей семьи, Энтони. И, как ты уже говорил, мы устроим скромную свадьбу… с небольшим числом приглашенных. Конечно, Харты, бабушка, мы с Джимом, твоя мать и Эмили. Вот она-то очень расстроится, если ее не позовут.

– Да, – согласился он. – Я очень люблю Эмили, и она так нам помогла… – Энтони запнулся и проглотил подкативший под горло комок. – В сложившихся обстоятельствах – как по-твоему, очень неприлично, что я опять женюсь? Я имею в виду так быстро, после смерти Мин?

– Я так не считаю.

Энтони неуверенно посмотрел на Полу. Она же ответила ему прямым и открытым взглядом.

Перед ней сидел мужчина, чьи нервы были на пределе. Это читалось на его изможденном лице, проступало в его безвольной манере поведения и в апатии, которую она заметила в нем с первой же минуты. За последние несколько недель он заметно постарел. На бабушкином дне рождения Пола видела совсем другого Энтони. Тот, белокурый и красивый типично английской красотой, в ладно скроенном смокинге, который носил с элегантной небрежностью, свойственной только ему и Джиму, все время смеялся и казался беззаботным и счастливым, непосредственным и очаровательным. Сейчас же видела перед собой настоящую развалюгу.

Пола быстро приняла решение. Она наклонилась к нему поближе и посмотрела на него пронзительным взглядом.

– Послушай меня, Энтони. Ты не нашел счастья в браке с Мин, вы расстались и собирались разводиться. Тебя подкосила ее смерть, особенно сопутствующие ей обстоятельства, и это естественно. Однако здесь нет твоей вины. Ты должен все забыть, иначе случившееся станет между тобой и Салли и помешает вашему счастью, пустит под откос твое будущее, возможно, даже погубит всю твою жизнь. – Пола чувствовала, что говорит слишком резко, и смягчила тон. – Теперь ты должен думать о Салли и о вашем ребенке. Они отныне – главное для тебя.

– Да, ты совершенно права, – согласился Энтони. – И я не лицемер. Пожалуйста, не думай, что я только и делаю, что оплакиваю Мин. – В голосе его послышались слезы. – Но я никогда не желал ей смерти. И то, что она умерла при таких кошмарных обстоятельствах, для меня…

Пола встала с кресла и подсела к нему на диван, взяла его за руку и заглянула в лицо, испытывая сильнейшее чувство сострадания.

– Понимаю, понимаю, Энтони. И пожалуйста, поверь мне, я не жестокосердная, вовсе нет. Но что бы ты ни думал, твоей вины нет ни в чем. Моя бабушка – наша бабушка – часто повторяет, что каждый из нас в ответе за собственную судьбу, что мы сами пишем сценарий своей жизни, а затем играем роль до самого конца. И знаешь, она права. За себя, за свою жизнь несла ответственность Мин, а не ты. Попробуй найти источник силы и мужества в бабушкиной философия.

– Все равно, – отозвался он. – Но это трудно, так невыразимо трудно.

Пола укрепилась в уверенности, что ее кузен пребывает в страшном упадке духа, и она лихорадочно искала слова, которые могли бы подбодрить его, вывести из нынешнего плачевного состояния. Пола понимала его чувства, но в то же время знала: позволит он смерти Мин подкосить себя, у него не останется никаких шансов начать новую жизнь с Салли.

Тихо и мягко, так, что ее голос был едва слышен, она произнесла:

– Возможно, тебе трудно поверить, когда я говорю, что разделяю твои чувства, но так оно и есть. Ты должен оставить ту трагедию в прошлом. Иначе она погубит тебя. К тому же ты совершишь страшный грех по отношению к своему родному ребенку. – Тут Пола сознательно замолчала в ожидании его реакции.

Энтони заморгал от неожиданности и широко раскрыл глаза.

– Что ты имеешь в виду? – наконец пробормотал он изменившимся голосом. – Не понимаю… какой такой грех по отношению к моему собственному ребенку? – В его взгляде читался ужас.

– Если ты позволишь памяти о Мин, о ее самоубийстве довлеть над тобой, переполнять тебя чувством вины, ты не сможешь любить свое дитя должным образом – всем сердцем, умом и душой. Потому что Мин всегда будет рядом, между вами и, позволь добавить, между тобой и Салли тоже. И еще не забывай: вы с Салли зачали свое дитя в любви друг к другу. Оно не просило вас дать ему жизнь… На свет скоро появится невинное крошечное существо. Не обкрадывай его из-за своих личных проблем. Ему или ей потребуется все самое лучшее, что есть в тебе, Энтони. Дать ребенку меньше… да, это грех.

Он долго смотрел на Полу, часто-часто моргая в попытке сдержать готовые прорваться наружу эмоции. Потом вскочил на ноги, подошел к окну и бездумно уставился на лежащую внизу улицу. Но перед его внутренним взором стояло мертвое лицо Мин, вытащенной из озера. Он невольно закрыл глаза в надежде отогнать страшный образ. Потом достал платок и высморкался. Слова Полы все еще звучали в его раскалывающейся на части голове. Вдруг к ним присоединился голос Салли. «Живые должны жить, – сказала она прошлой ночью. – Невозможно изменить прошлое. Мы не можем занимать остаток своих дней самоистязанием. Иначе Мин добьется своего. Из могилы, но добьется». Он не мог не признать, что устами Салли гласила истина. Тут ему пришла на ум мысль, осознав которую он вдруг расправил плечи. Женщина, с годами превратившаяся в Мин, ничем больше не напоминала девушку, много лет назад завоевавшую его любовь. Мин стала злой, язвительной и злопамятной, и ее желчность и беспощадность с каждым днем убивали его любовь. Салли вовсе не разрушила их семью, как яростно утверждала Мин. Человек со стороны может разбить только неблагополучную семью, счастливые же союзы не боятся никаких вторжений. Теперь он понял: их семью развалила сама Мин. На какой-то миг ему показалось, что он совершил внезапное открытие, но тут же он признался самому себе, что всегда в глубине души знал об этом. Просто, беспрерывно себя казня, он не давал воли таким мыслям. Боль в груди начала отступать, и мало-помалу к нему вернулось самообладание.

Энтони повернулся к Поле, их глаза встретились, и теперь уже он взял ее за руку.

– Ты необыкновенная женщина, Пола, – проговорил он. – Ты мудрая и добрая, в тебе столько любви и сострадания. Спасибо, что ты вправила мне мозги. Я отдам Салли и нашему ребенку всю свою любовь до последней капли. Обещаю тебе.

После ухода Энтони Пола с удвоенной энергией взялась за работу. Она не поднимала головы до половины седьмого, пока в дверь не заглянула Эгнес.

– Мы сегодня надолго задержимся, миссис Фарли?

Пола оторвалась от бумаг, положила ручку и откинулась на спинку кресла. Она провела ладонью по своему усталому лицу, потянулась было за чашкой, но чай давно остыл, и Пола с недовольной гримасой поставила ее обратно.

– Я задержусь еще на полчасика, не больше, но ты, если хочешь, можешь идти уже сейчас.

– О нет, у меня и мысли такой не возникало, – возмутилась Эгнес. От ее взгляда не ускользнуло, как измождена, бледна Пола – Позвольте мне заварить вам чашечку хорошего горячего чая, миссис Фарли. Вы неважно выглядите.