– Напоминаю всем, – дрогнувшим голосом произнес Аббат, – что это последний день, когда Лоретта с нами…

И будто в подтверждение его слов, погребальным эхом отозвался Бертрамов колокольчик.

– Коричневые сестры, – толкая Лоретту в бок, шепнул Ансельм. – По твою душу.

– Но я не хочу к карамелькам, – заныла Лоретта. – Мне у вас так хорошо. Я не хочу никуда уходить. Я не хочу быть монашкой. А можно я прямо отсюда выйду замуж?

– Лоретта, дочь наша, мы с радостью оставили бы тебя здесь навсегда, но ты знаешь, что это невозможно, – строго ответил Аббат. – Стать монахиней – лучшее, чего может желать девушка в твоем положении. Это почетный, благочестивый и уважаемый путь. Сотни девушек мечтают об этой чести. Как ты собираешься выходить замуж? Живя здесь, где ты намерена знакомиться? Кто будет представлять тебя? Ты же не выйдешь на улицу, прости Единый, в поисках мужчины. Ты незаконнорожденное дитя, ты даже не знаешь своих родителей. У тебя нет дома, нет никакого состояния. Какую партию ты можешь составить? Вот если бы у тебя был состоятельный покровитель…

Поняв, что вылетело из его уст, Аббат немедленно пожалел об этом и исполнил выразительный фейспалм. Но было уже поздно. Лоретта вцепилась в него как клещ. Кто такие состоятельные покровители? Как с ними знакомятся? Где они живут? У Аббата есть список имен и адресов этих людей? Как такого покровителя заполучить Лоретте? Что делает покровитель? Насколько он должен быть состоятелен, чтобы Лоретта вышла замуж? Как именно он будет сватать Лоретту?

– Все! – крикнул Аббат. – Ну-ка, хватит! Опомнись, дитя! У тебя нет богатого покровителя! И знакомить тебя с ним никто не будет! Ты выросла в монастыре и совершенно не знаешь жизни. Брось свои фантазии. Нам жаль расставаться с тобой, но по-другому нельзя. Тебе надо становиться взрослой. Карамельки – твоя единственная возможность занять достойное место в обществе. И не забудь поблагодарить Мать-Настоятельницу, она к тебе чрезвычайно добра.

– Ага, – сказала Лоретта. – А уж к вам-то…

– Не дерзить! – приказал Аббат, но сам уже рыдал, обнимая Лоретту, и все братья рыдали, кто уткнувшись соседу в плечо, кто содрогаясь и вытирая лицо рукавом рясы, кто мужественно стараясь сдержать всхлипы, кто смахивая скупую слезу. Так, сопровождаемая толпой братьев, будто стаей плачущих серых птиц, Лоретта вышла за ворота Хуисмарка.

Здесь ее поджидали пять сестер-карамелек во главе с Матерью-Настоятельницей. Они и шагу не ступили на территорию монастыря. Карамельки церемонно поздоровались с братьями, а Мать-Настоятельница протянула руку Лоретте.

– Добро пожаловать к нам, дитя. Пойдем, сестра Фелиция возьмет твой узелок.

Монастырь карамелек, двенадцать часов спустя.

Предрассветный час. Земля спокойно, сонно дышит. Она еще крепко спит, но предчувствует, что скоро пора проснуться. Земле в долине Эвры, плодородной, благословенной, снятся счастливые сны. Ей свежо от мокрой травы, тепло от мягкого дыхания солнца, сладко от чистых, спокойных вод Эвры, которые та несет на восток. Спят – пока еще – птицы. Спят готовые к уборке поля. Спит лес. Спят яблоневые сады Хуисмарка и вишневые сады монастыря карамелек. Спят карамельки.

Но кое-кто бодрствует.

Шух-шух, остаются следы на мокрой траве. Бум, прислоняется к монастырской стене лестница. Туп-туп-туп, и вот уже кое-кто на стене. Шлеп, разворачиваются порванные и снова связанные вместе простыни. Хоп-хоп-хоп – и кто-то быстрым шагом удаляется прочь, навстречу готовому проснуться солнцу.

Роса тяжелила Лореттин подол, сердце веселил птичий гомон. Радостный туманный воздух наполнял Лореттины легкие, и она с наслаждением откинула капюшон, подставив лицо утренней свежести. Все дальше и дальше она уходила от карамелек, все ближе и ближе была ее новая жизнь.

Позади послышался топот, и несколько мгновений спустя ее догнал запыхавшийся Ансельм.

– Так и знал, что ты сбежишь.

Лоретта сморщила носик.

– Я же сказала, что не хочу оставаться с ними! Они меня до икоты довели. Такие зануды!

– И что ты собираешься делать?

– Искать родителей. Мне надо устраивать свою судьбу, – важно сказала Лоретта, и по тому, как она произнесла эту фразу, Ансельму стало ясно, что она ее где-то подслушала.

– И где ты собираешься их искать? – спросил Ансельм.

Лоретта пожала плечами.

– Начну с Кривой мельницы, должно быть. Потрясу Мельничиху. Поспрашиваю в Колоброде.

– Не трудись, – сказал Ансельм. – Я тут кое-что приготовил для тебя… На случай, если ты решишь не становиться монахиней. Помнишь, я ходил несколько раз с братом Ахавием в Колоброде? Я кое-что там узнал. Про твою семью.

И Ансельм выложил Лоретте то, что ему стало известно из расспросов местных жителей.

– Ансельмчик, – сказала Лоретта, – ты просто душечка! Ну, раз так, мне ясно, что делать.

– Не боишься, что за тобой отрядят погоню?

Лоретта пожала плечами.

– Да зачем я им? Вчера мне Настоятельница весь вечер втирала, какое мне сделали одолжение.

Ансельм оглядел ее.

– И все равно. Хотя бы переоделась в их рясу. В одежде Дроздов сразу будешь привлекать внимание.

Если бы у Лоретты была склонность к рефлексии и немного умения облекать свои мысли и чувства в слова, она могла бы ответить примерно следующее: «Это единственная одежда, которую я знаю. В ней я гуляла по яблоневым садам, лазила по конюшням, пряталась в кладовой и смотрела на летящий снег из окна библиотеки. Эту одежду носят люди, которые растили меня, как свою дочь. В этой одежде я была счастлива. А сейчас я не знаю, что меня ждет, и ряса Дроздов, единственное, что мне осталось от прошедших лет, придает мне уверенности. Я не хочу с ней расставаться».

Но поскольку ни склонности к рефлексии, ни умения облекать свои чувства в формулировки у Лоретты не было, она ответила:

– Ну и что? Я не хочу носить этот коричневый ужас.

– Как только дойдешь до города, купи себе платье. У тебя деньги есть?

Лоретта показала несколько монет.

– Украла?

– От них не убудет.

– Молодец. И будь осторожна. На дорогах и в лесах много всяких людей ходит. Много и таких, которые могут быть для тебя опасны. Лучше всего, прибейся к каким-нибудь купцам или приличным путникам. Обычно люди путешествуют компаниями и нанимают охрану. Они возьмут тебя с собой за скромную плату. Не пожалей на это денег, прошу!

– Ладно, – сказала Лоретта. – А может, ты пойдешь со мной, Ансельмчик?

– Нет, – сказал Ансельм. – Нет, я не могу. Как думаешь, мы когда-нибудь увидимся?

– Конечно, увидимся! Наверняка я очень скоро выйду замуж, рожу детей и мы все вместе приедем сюда в Большое Паломничество.

– Пришли мне о себе весточку.

– Да я же не умею писать.

Не всем удается, живя в эпицентре грамотности, не усвоить ни единой буквы, но у Лоретты получилось.

– Попроси кого-нибудь. В городах на каждом шагу писцы предлагают свои услуги. Мне хотелось бы знать, как ты устроилась, нашла ли родителей, что с тобой… Ты всегда знаешь, где меня найти. Я никуда не денусь. А вот я тебя так легко найти не смогу. Но если я понадоблюсь, только дай знать. Хорошо?

– Ну конечно, – сказала Лоретта. – Конечно, я напишу тебе.

– И вот еще что. Не знаю, как у тебя пойдут дела. Надеюсь, что удачно, конечно… Но если вдруг тебе придется трудно и ты не будешь знать, что делать, всегда говори: «Я выросла в лоне святой кроменической церкви и получила воспитание в монастыре». Запомнила?

Лоретта кивнула.

– Повтори.

Лоретта повторила.

– Повтори еще раз.

Лоретта повторила еще и еще – всего в общей сложности раз десять, пока Ансельм не убедился, что фраза отскакивает у нее от зубов. После чего Ансельм расцеловал Лоретту в щеки и убежал: ради прощания с нею он слинял с Бдения и должен был неминуемо огрести епитимью; но не поэтому прятал Ансельм от Лоретты лицо и не поэтому торопился бегом обратно.

Лоретта зашагала навстречу заре.