Старик не сразу понял, что стон исходит из его собственной груди.

Потом все видения исчезли. Он снова стоял перед Хейдисхорном в тени Зубов Дракона наедине с тенью Алланона. Несмотря на все его мужество, старика била дрожь.

Призрак указывал на него перстом:

— Случится то, что ты сейчас видел, если они не будут внимать снам, которые я им посылаю. Все будет именно так, если ты откажешься действовать. Ты должен помочь. Иди к ним — к юноше, девушке и Темному Родичу. Скажи им, что их сны — это правда. Скажи, что они должны прийти сюда в первую ночь после новолуния. Я буду с ними говорить.

Старик нахмурился и, что-то пробормотав, подергал себя за нижнюю губу. Потом завязал тесемки кисета и сунул его за пояс.

— Я сделаю это только потому, что больше некому! — выкрикнул он наконец с отчаянием. — Но не надейся…

— Только сходи к ним. Больше ничего не требуется. О большем я тебя не прошу. Иди же…

Тень Алланона ярко вспыхнула и исчезла. Свет погас, долина снова опустела. Старик некоторое время стоял без движения, глядя на спокойные воды озера, затем повернулся и пошел прочь.

Костер, который он оставил на своей стоянке, не погас к его возвращению, но стал совсем маленьким и в окружающей темноте выглядел одиноким и беззащитным. Старик посмотрел на пламя отсутствующим взглядом, потом присел перед ним и поворошил угли. В тишине он прислушивался к своим мыслям.

Юноша, девушка и Темный Родич — он знал всех троих — были детьми Шаннары, единственными, кто мог все спасти, единственными, кто мог вернуть магию. Он опустил седую голову. Как убедить их в этом? Если они не слушают Алланона, то разве послушают его?

В сознании снова пронеслись леденящие кровь видения. Он должен заставить их прислушаться к его словам, подумал старик. Потому что он-то знает кое-что о видениях и, посвященный в тайны друидов и в секреты их магии, знает: в этих видениях — пророчество.

И если дети Шаннары откажутся его слушать, видения станут ужасной явью.

Пар Омсворд стоял возле задней двери трактира «Голубой ус» и смотрел на узкую улочку с плотно лепившимися друг к другу домами. Улочка темными туннелями спускалась к сияющим огням Варфлита. «Голубой ус» был ветхим, разрушающимся зданием с дощатыми стенами и крытой дранкой крышей. Любой с ходу распознал бы в нем бывшую конюшню. На втором этаже здания, над столовой и кладовыми, находились номера. Трактир стоял на западной окраине города в середине квартала, где дома, расположившись на холме, образовали некое подобие дуги.

Пар Омсворд полной грудью вдохнул ночной воздух, наслаждаясь его ароматами. Запахи города, запахи жизни — жаркого с овощами, щедро сдобренного специями, вина и пива, вымачиваемых в чанах кож, раскаленного железа и угля из горящих день и ночь горнов в кузницах, запах конюшни, камня, дерева и пыли — все это смешивалось в единый запах города, в котором отдельные составляющие не всегда можно различить. Улочка сбегала по склону холма вдоль исписанных мальчишками стен лавок и складов к востоку, к центральной части города, и вливалась в нее. Безобразное, бесцветное при дневном свете нагромождение каменных стен и мостовых, бревенчатых строений и просмоленных крыш ночью выглядело совсем иначе. Здания растворялись в темноте, но то тут, то там, словно стаи светлячков, вспыхивали огни, освещая скрытый темнотой ландшафт, протягиваясь золотыми цепочками через гладь Мермидона, протекавшего южнее. В эти ночные часы Варфлит становился прекрасен, словно судомойка, силой волшебства превратившаяся в прекрасную королеву.

Пару было приятно думать о том, что в городе появилась магия. Он любил этот город, это скопление людей и вещей, это богатство запахов жизни, здесь все было не так, как в Тенистом Доле, лесной деревушке, где он вырос. В городе ему слегка не хватало деревьев и ручьев, покоя и одиночества, которые так украшали его жизнь в Доле. Но город все равно нравился ему. В конце концов, никто не заставлял его выбирать между городом и родиной. Так почему бы не принять и то и другое?

Колл, конечно, не был с ним согласен и смотрел на эти вещи по-своему. Для него Варфлит был лишь местом, почти неподвластным законам Федерации, гнездом воров и еретиков, где любой может прибрать к рукам чужое и скрыться. Во всем Каллахорне, даже во всей Южной Земле, считал он, нет места хуже. Колл всей душой ненавидел этот город.

Дверь главного входа в трактир за спиной Пара открылась, через нее вырвался наружу густой гул голосов, звон кружек — обычные звуки трактира — и сразу стих, когда она захлопнулась. Пар обернулся. К нему направлялся его брат, почти невидимый в темноте.

— Пора, — сказал Колл, приближаясь к брату.

Пар кивнул. Он был меньше ростом и худощавее Колла — крупного, сильного юноши с грубыми чертами лица и рыжими волосами. Посторонний человек ни за что не догадался бы, что они братья. Колл — с мускулистыми руками и крепкими ногами — выглядел типичным жителем Дола. Ноги, кстати, служили постоянным объектом для шуток. Пар сравнивал их с утиными лапами. Сам он был стройным красивым парнем, и в чертах его лица безошибочно угадывалась эльфийская закваска. Необычной формы уши и лоб, узкое, удлиненное лицо ясно говорили об этом. После того как много поколений Омсвордов сменилось в Доле, эльфийская кровь совсем было перестала проявляться в них. Но четыре поколения назад (как рассказывал Пару отец) его прапрадед уехал в Западные Земли к эльфам, женился там на эльфийской девушке, но по каким-то причинам, которые никогда не обсуждались, молодая пара вернулась в Дол. Таким образом, прадедушка Пара добавил поколению Омсвордов свежей эльфийской крови. Правда, на многих потомках это никак не отразилось: Колл и его родители Джаралан и Мирианна являлись тому примером. И все же, глядя на Пара, нетрудно было догадаться о его корнях.

Но в эти дни он не хотел, чтобы в нем узнавали эльфа.

Здесь, в Варфлите, Пар постарался по возможности изменить свою внешность. Он выщипал брови, отрастил длинные волосы, чтобы скрыть уши, даже гримировался, чтобы сделать лицо темнее. У долинца не было другого выбора. Сейчас потомку эльфов привлекать к себе внимание было бы просто глупо.

— А он принарядился сегодня, а? — хмыкнул Колл, глядя на море огней под ними. — Черный вельвет с блестками, и ни одного лишнего украшения. Этот город напоминает чертовски умную девчонку. Даже небо с ней дружит.

Пар улыбнулся. «Да он поэт, мой братец!» Небо и вправду все залито светом молодого месяца и усеяно россыпью звезд.

— Похоже, эта девчонка тебе понравится, если только ты будешь к ней немного снисходительней.

— Я-то? — фыркнул Колл. — Не думаю. Я здесь только из-за тебя. Будь моя воля, я не задержался бы здесь ни на минуту.

— Но ты можешь уйти когда захочешь.

Колл нахмурился:

— Слушай, давай не будем. Мы обо всем уже говорили. Это же была твоя мысль — отправиться на север. Мне она и тогда не нравилась, а сейчас и подавно. Но мы договорились идти вместе — ты и я. Хорошим был бы я братом, если бы бросил тебя сейчас и вернулся в Дол! Да ты без меня тут пропадешь.

— Хорошо, хорошо, просто я… — перебил его Пар.

— …решил поиздеваться надо мной! — вспылив, закончил за него Колл. — Ты уже говорил это не раз и сегодня сказал не случайно. Похоже, тебе это просто нравится.

— Ты ошибаешься… — (Колл молчал, уставившись в темноту. ) — Никогда больше не возьму с собой никого с утиными лапами.

Против воли Колл рассмеялся:

— Хорошенькие разговоры слышу я от парня с остренькими ушками! Тебе бы благодарить судьбу за то, что я здесь торчу и присматриваю за тобой.

Пар шутливо пихнул его в бок, и оба расхохотались. Потом они замолчали, прислушиваясь к шуму голосов в трактире. Пар вздохнул. Стояла теплая, ласковая ночь, какие бывают в самой середине лета. Последние дождливые, ветреные недели сразу стали далеким воспоминанием. Наступила одна из тех ночей, когда рассеиваются невзгоды и сбываются все мечты.