Колман сказал: «Разве Анатолий, муж святой и прославленный в историиЦеркви[622] , на которую ты ссылаешься, шелпротив закона и благовествования, когда писал, что Пасху следует отмечать междучетырнадцатым и двадцатым днями луны? Или мы должны поверить, что нашпреподобнейший отец Колумба и его наследники, возлюбленные Богом мужи,праздновавшие Пасху таким же образом, судили и делали в противоречии со СвятымПисанием, в то время как святость многих из них доказана небесными знамениями ичудесами, что они творили при свидетелях? И как я не сомневаюсь, что они былисвятыми, так я никогда не отрекусь от их образа жизни, их обычаев и ихучения».

Вилфрид ответил:[623] «Верно, что Анатолийбыл святейшим и ученейшим мужем, достойным всяческой хвалы; но что у тебяобщего с ним, если ты не соблюдаешь его предписания? Он следовал верномуспособу исчисления Пасхи, основанному на девятнадцатилетнем цикле, чего ты илине знаешь или, если знаешь, отвергаешь, хотя это соблюдается всей ЦерковьюХристовой. Он соотносил четырнадцатый день луны с пасхальным воскресеньем пообычаю египтян, которые пятнадцатый день луны начинали с вечера четырнадцатого.Так же он и двадцатый день относил к пасхальному воскресенью, считая, что свечера уже начинается двадцать первый день. Но ты, как кажется, не ведаешьэтого различия, поскольку начинаешь день Пасхи до восхода луны, а это ещетринадцатый день. Что до твоего отца Колумбы и его последователей, чьейсвятости ты стремишься подражать и чьим правилам и наставлениям, подтвержденнымнебесными знамениями, ты стремишься следовать, то относительно их я отвечу –многие скажут Господу, что от Его имени они пророчествовали, и изгоняли бесов,и творили многие чудеса, но Господь объявит, что никогда не знал их[624] . Я далек от того, чтобы говорить о твоихотцах такое, поскольку много лучше полагать о незнакомых людях доброе, а нехудое; поэтому я не отрицаю, что те, кто служат Богу в грубой простоте, но сблагочестивыми побуждениями, поистине есть слуги Божьи, угодные Ему. Я также недумаю, что их исчисление Пасхи повредило им, поскольку не нашлось никого, чтобыуказать им верный способ. Напротив, я уверен, что если бы кто-либо, знавшийистину, принес ее им, они бы следовали ей так же, как следуют всем известным имзаконам Божьим. Но если, услышав мнение апостольского престола или, скорее,Вселенской Церкви, ты не следуешь ему, как самому Святому Писанию, тысовершаешь грех. Пусть твои отцы и святы, но неужели ты думаешь, что горсточкалюдей на краю отдаленнейшего из островов более права, чем Вселенская ЦерковьХристова, которая простерлась по всему миру? И пусть твой Колумба – впрочем, инаш, раз он Христов, – святой и добродетельный муж, но разве можно поставитьего выше блаженнейшего предводителя апостолов, о котором Господь сказал: «Ты –Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дамтебе ключи Царства Небесного»[625] .

Когда Вилфрид закончил, король сказал: «Правда ли, Колман, что Господьсказал такие слова Петру?» «Это правда, король», – ответил Колман. Тогдакороль продолжал: «Можешь ли ты доказать, что такая же честь воздавалась твоемуКолумбе?» «Не могу», – ответил Колман. Тогда король сказал: «Значит, вы обасогласны, что эти слова обращены только к Петру и что Господь вручил ему ключиот Царства Небесного?» «Да», – ответили они. И король заключил: «Тогда я скажувам, что раз он так велик, я не могу противоречить ему, но намереваюсьподчиниться его велениям во всем; ведь иначе, когда я подойду к вратам рая,некому будет отпереть их, поскольку тот, кто, по вашим словам, владеет ключами,отвернется от меня». Когда король закончил, все сидевшие и стоявшие там,знатные и простые, выразили свое одобрение, отринули несовершенные установленияи приняли вместо них те, которые признали лучшими.

Когда спор закончился, и собрание разошлось, Агильберт вернулся домой.Колман же, увидев, что его учение отвергнуто и опровергнуто, взял с собой тех,кто пожелал последовать за ним, то есть тех, кто отверг католическую Пасху итонзуру в форме короны (о чем тоже было немало споров)[626] , и вернулся в Скоттию[627] , чтобы обсудить со своими приверженцами, что делатьдальше. Кедд оставил обычаи скоттов и вернулся на свою кафедру, принявкатолическое исчисление Пасхи. Этот спор произошел в году от воплощения Господа664-м, на двадцать втором году царствования короля Освиу, после тридцати летепископства скоттов в королевстве англов; из них семнадцать лет епископом былАйдан, десять Финан и три Колман.

Когда Колман вернулся на родину, епископом нортумбрийцев стал слуга БожийТуда[628] , который обучался у южных скоттов итам же был посвящен в епископы; по обычаю того королевства он носил тонзуру вформе короны и соблюдал католическую Пасху. Он был мужем добрым иблагочестивым, но управлял церковью весьма краткое время. Он прибыл из Скоттииво время епископства Колмана и усердно учил истинной вере словом и своимпримером. Братья, решившие остаться в Линдисфарне после ухода скоттов, выбралисвоим аббатом некоего Эту, мужа преподобнейшего и добрейшего, аббата монастыряпод названием Мелроз[629] . Говорят, что обэтом просил короля перед отбытием сам Колман, ибо Эта был одним из двенадцатиюных англов, которых Айдан, став епископом, наставлял во Христе; король жевесьма любил Колмана за его природное благоразумие. Тот же Эта в скором временистал епископом Линдисфарнской церкви. Колман взял с собой часть костейпреподобного отца Айдана, а часть оставил в церкви, предстоятелем которой онбыл, наказав захоронить их в секретарии.

Как строги и умеренны были он и его предшественники, свидетельствует самоместо, где они пребывали. После их ухода там остались помимо храма лишьнесколько зданий – только тех, без которых жизнь сообщества невозможна. У нихне было денег, а только скот[630] ; деньги,что дарили им богатые, они тотчас раздавали бедным, ибо им незачем было копитьденьги или строить жилища для приема властителей, которые приходили в церковьтолько молиться и слушать Слово Божие. Сам король, когда у него былавозможность, приходил туда с пятью или шестью слугами и, закончив молитву,уходил. Если ему случалось трапезничать там, он удовлетворялся обычнойскромной пищей братии и не требовал ничего другого. Единственной целью этихбратьев было служить Богу, а не миру, и насыщать душу, а не желудок. По этойпричине религия пользовалась тогда великим уважением, и когда клирик или монахприходили куда-либо, их принимали с радостью как Божьих слуг. Встретив их надороге, люди спешили к ним и, преклонив головы, ждали крестного знамения от ихруки или же благословения от их уст. С почтением внимали и словам проповедей, ипо Господним дням все стекались в храм или монастырь не за пищей телесной, ноза словом Божьим. Если случай приводил священника в деревню, жители теснилисьвокруг него, стремясь услышать слово жизни; ведь священники и клирики посещалиселения лишь затем, чтобы проповедовать, крестить и навещать больных в заботеоб их душах. Они были настолько чисты от малейших следов стяжательства, чтоникто из них не имел земель или владений для постройки монастырей, кроме тех,что выделяли им светские правители, и долгое время такие обычаи соблюдалисьвсеми церквями Нортумбрии. Но об этом уже достаточно сказано[631] .