Уладив все свои петербургские дела, князь Станислав покидает Россию и перебирается в оккупированную пруссаками Варшаву. В последний момент император Павел пытается воспрепятствовать его отъезду, запретив вывозить за границу полученные от продажи имений деньги. Но прозорливый князь уже был подготовлен к такому варианту. Его отлично организованная сеть банкиров и торговых посредников сумела перебросить все капиталы за австрийский кордон, прежде чем императорский курьер добрался до Украины. «Торопясь сделать это, я потерял больше миллиона цехинов, но зато был спокоен», – читаем мы в его «Souvenirs».

В прусской Варшаве князь Станислав видит крайнюю нищету. «Множество мужчин, прежде всего бывших военных, бродят без работы и средств к жизни. Я был поражен этим положением и по мере возможности пытался помочь нуждающимся. Но это длилось недолго. Прусский губернатор через герцога де Нассау потребовал от меня прекратить эту благотворительную акцию, поскольку она нарушает общественное спокойствие. Но мне и без того пришлось ее прекратить, так как денег уже не хватало».

В Варшаве князь прожил целый год. Много времени он уделяет престарелому отцу. Почти восьмидесятилетний князь экс-подкоморий в покое доживает последние дни. С этим самым неудачным из Понятовских судьба – назло историкам обошлась лучше всего. Князь Анджей умер молодым на чужбине. Станислав-Август пережил свой трон и королевство. Князь-примас Михал Понятовский кончил позорной смертью самоубийцы. И только князь экс-подкоморий по-прежнему живет в своем дворце на Княжьей улице, а на лето перебирается в сельский домик «на Шульце». И никто уже не говорит про него дурного слова. Бывший гуляка, пьяница и мот стал для оккупированной Варшавы последним символом блистательного прошлого Речи Посполитой. Его окружает всеобщее уважение и симпатия. Князь Казимеж по мере возможности приспосабливается к изменившейся ситуации. Правда, он по-прежнему устраивает свои прославленные полдники, но на них уже нет веселых «кастелянок». Честь дома на полдниках блюдет внучка князя, молодая Анета Тышкевич, дочь Констанции Тышкевич, сестры князя Станислава. Во время одного из семенных советов возникает мысль объединить все состояние Понятовских благодаря браку князя Станислава с племянницей. Но и этот брак не состоялся. Анета Тышкевич, впоследствии жена Александра Потоцкого, напишет в своих записках, что именно она не хотела этого союза, так как «дядя был гораздо старше ее, сухой, скучный». Но женщинам в таких делах верить нельзя. Гораздо правдоподобнее, что и на сей раз открутился от женитьбы князь Станислав.

Князь в это время был занят куда более важными делами. Он готовился окончательно покинуть родину и обдумывал, какую страну избрать себе местом постоянного пребывания. Сначала он хотел поселиться в Вене. Туда он и поехал прямо из Варшавы и сразу же по приезде принялся за осуществление своего плана с присущей ему энергией и быстротой решений. Он купил под Веной красивый замок Лихтенштейн и поместил там часть своих великолепных собраний антиков. Затем путем сложных сделок приобрел за проданное на Украине Богуславское имение Тарнополь и Клодницу в Галиции. В это самое время мать князя, княгиня Аполлония, поступающая всегда в тесном согласии с сыном, купила на австрийской территории большое Заторское поместье.

Но, осмотревшись в Вене и вникнув в положение в Европе, князь Станислав изменил свое намерение. В нем заговорил старый военный и политик. «За долгие годы я приобрел достаточное знакомство с военными делами. Поэтому, приглядевшись к австрийской армии, я понял, что она не сможет противостоять войскам Наполеона. Тогда я переселился в Рим. Там у меня уже была недвижимая собственность, которую я расширил, и поселился там навсегда».

Сведения, которые мне удалось собрать о жизни и деятельности князя Станислава Понятовского в эмиграции, слишком скупы. Более или менее последовательное изложение событий в его воспоминаниях обрывается на 1798 годе, что совпадает с датой отъезда князя из Варшавы в Вену. Дальше мы находим только обрывки воспоминаний с промежутками в несколько лет, а то и десятилетий. Последняя дата, приведенная в воспоминаниях, – это 1809 год.

Эта бросающаяся в глаза отрывочность второй части его «Souvenirs» объясняется обстоятельствами, при которых текст записок был подготовлен к печати. После смерти князя Станислава в 1833 году французская рукопись его воспоминаний очутилась в семейном архиве князей Понятовских ди Монте Ротондо во Флоренции, а спустя несколько лет вместе с некоторыми членами княжеской семьи перекочевала в Париж, в уже упоминавшийся в начале этой книги дворец на улице Бертон. В 1894 году наследница князя, вдова его внука Станислава-Августа, княгиня Луиза Понятовская ди Монте Ротондо, урожденная графиня Ле Он, на время предоставила записки для знакомства тогдашнему директору Польской библиотеки в Париже, известному исследователю и библиофилу доктору Юзефу Коженевскому. Коженевский прочитал обширный фрагмент из воспоминаний на ежегодном собрании парижского Общества истории дипломатии. Сенсационное сообщение о жизни племянника польского короля Станислава-Августа вызвало такой интерес у историков дипломатии, что редакция издаваемого обществом ежегодника «Revue d'histoire diplomatique» обратились к Коженевскому с предложением напечатать воспоминания князя полностью. В 1895 году записки появились в «Revue» с некоторыми сокращениями, сделанными Коженевским. О характере этих сокращений нас уведомляет сам публикатор. В определенном месте печатный текст записок разделен двумя рядами отточий. Между ними замечание Коженевского: «Здесь мы опускаем описание столкновения князя Станислава Понятовского с папой Пием VII, кардиналом Консальви и конгрегацией, поскольку эти детали не интересны большинству читателей».

Это примечание от издателя звучит не очень убедительно. Распря князя Станислава с Ватиканом в 1808–1820 годах тесно связана с его важнейшими личными переживаниями в Италии. И описание этих личных переживаний вопреки утверждению Коженевского – было бы очень интересно для большинства читателей. Но зато это было бы не очень приятно и выгодно владельцам записок, князьям Понятовским ди Монте Ротондо, по причине, которая станет ясной в дальнейшем ходе нашего рассказа. И несомненно, что добропорядочный издатель записок сделал в них сокращения не для того, чтобы избавить читателя от излишних подробностей, а выполняя определенное желание наследников князя Станислава. И именно эти сокращения лишили вторую часть «Воспоминаний» самого существенного и интересного материала.

Пропуски в княжеских записках столь значительны, что лишь в минимальной степени можно заполнить их документальным материалом, сохранившимся в других воспоминаниях, письмах и архивах. Попытаюсь это сделать хотя бы в самых общих чертах.

Начнем с уточнения даты отъезда в Италию, так как в имевшихся биографических упоминаниях о князе Станиславе эта важная дата устанавливается различным и весьма произвольным образом. Мне кажется, что отъезд этот не мог состояться раньше весны 1801 года. Прежде всего потому, что до этого времени Вена была местом куда более безопасным и спокойным, чем Италия. В тот момент, когда князь обосновывался в Вене, первое французское наступление обрушилось как раз на Апеннинский полуостров. Из аристократической столицы папства доносилась «Марсельеза», в римской вилле князя разместился французский генерал Бертье, а на площади святого Марка в Венеции польские солдаты, о человеческом обращении с которыми заботился в сейме князь, стаскивали с крыши базилики бронзовых коней Александра Македонского. Разочарованного «большой политикой» беженца это не могло очень уж манить в Италию. Кроме того, имелось много других причин, которые пока что задерживали князя если не на родине, то хотя бы подле нее. Достаточно вспомнить о двух скончавшихся близких родственниках. В феврале 1798 года в Петербурге умер король Станислав-Август. Князь Станислав принимал участие в длительном процессе о наследстве, после чего часть унаследованного от дяди королевского архива перевез в свой замок Лихтенштейн под Веной. Спустя два года, в апреле 1800 года, отошел в вечность безмятежный бонвиван князь экс-подкоморий. Князь Станислав снова принимает участие в разделе наследства, которое в конечном итоге удвоило его состояние. Но реализация огромного наследства потребовала нескольких месяцев. В это время столица Австрии перестала быть безопасным убежищем для людей, жаждущих покоя. Второе французское наступление, после того как главное сопротивление австрийской армии оказалось сломленным, было направлено прямо на Вену. На родине князю уже нечего было делать, а с войсками Бонапарта он не жаждал встречаться, поэтому и уехал в Италию. Наступило это, вероятнее всего, сразу после заключения мира в Люневиле (февраль 1801 года), определившего временные modus vivendi[32] между Францией и былой Европой.