– Да что с тобой? Ты что, сам попросился сюда? Или меня специально отправил? Что случилось? – Лаций, наконец-то, уловил, что того терзают какие-то неприятные мысли, и он хочет, но не может высказать их вслух. – Говори, давай! Через неделю всё равно вороны выклюют твои слова из моей головы. Если здесь, конечно, есть вороны, – мрачно заключил он.

– Антазира дала своему мужу яд, чтобы спасти меня, – еле слышно произнёс грек.

– Что? Жена раджи? – не понял Лаций.

– Да… Она дала ему слабый яд, чтобы он заболел и не казнил своего брата. Если бы её муж не заболел, то сразу бы казнил своего брата, а вместе с ним и убили бы весь гарем со слугами, – уже более уверенно произнёс грек.

– Ах, вот оно что! Теперь понятно. Ты боялся, что тебя тоже, да? – уточнил он.

– Да. Таков обычай. Меня продали в рабство за долги моих родителей, и я тоже был раб раджи Синга.

– Подожди, подожди, – до Лация, наконец, начало доходить, что между новой женой раджи и этим молодым греком была какая-то связь. – Так она не любит своего мужа, что ли? Второго? Этого Синга? – спросил он. Черноволосый грек отрицательно покачал головой.

– Нет, – опустив голову, через какое-то время тихо добавил он. – Мы любим друг друга уже давно. Эти не её дети. Они остались от другой жены из гарема умершего брата. Синг их усыновил. После смерти его брата жрецы сказали, что убивать детей нельзя, и он оставил их живыми вместе с Антазирой.

– Так что же, у неё совсем нет детей?

– Нет. Пока нет. Но она должна родить радже наследника, иначе её место займёт другая наложница. Она должна родить сына, – грустно закончил он.

– Как всё похоже… – хмыкнул Лаций. – Всё держится на любви. А я думал, что ты просто хороший человек. И что ты собирался делать дальше?

– Ничего. Мы хотели бежать из города. Я договорился с купцами, что они спрячут нас на лодках и мы сможем добраться до большой воды. А там и до моего родного города.

– И ты ничего не сказал мне?! – искренне возмутился Лаций. – Я тебя столько раз спрашивал! Что же ты молчал! Как же так? Да-а… – протянул он. – Вот зачем ты ходил прощаться с ней! Теперь понятно, – на какое-то время оба замолчали, и в ночной тишине были слышны только треск и шипение дров в костре. На мокрой земле, прямо у ног Лация, муравьи пытались перетащить муху через небольшое углубление, но она упала в ямку и им никак не удавалось вытащить её обратно. Взяв камешек, он придавил насекомое сверху, похоронив вместе с ним несколько муравьев. Потом нахмурился, поднял камень и посмотрел на муху. – Ты с ними тут разговаривал, – кивнул он в сторону сидевших у другого костра старейшин. – Они что-то говорили про реку, которая размывает дорогу, да?

– Да, – растерянно поднял на него взгляд Патья. – А что?

– Эта река идёт вдоль нашей дороги до самого конца? – Лаций вспомнил узкую долину, по которой они добрались сюда.

– Да…

– Других дорог нет?

– Нет…

– Ну-ка спроси их ещё раз. И узнай, сколько людей у них в деревне!

Грек, всё ещё не понимая, что он задумал, отправился к соседнему костру и задал старейшинам несколько вопросов. Когда он вернулся, Лаций уже рисовал на земле кривые линии, но этот рисунок из кружочков и крестиков был ему непонятен.

– Что это? – спросил Патья, и тот вкратце рассказал ему свой замысел. – Нам нужны самые храбрые. Пятьсот человек.

– Ты безумец! Даже боги не спасут нас от слонов и солдат падишаха Васудевы. Их слишком много!

– Делай, как я сказал. Если в деревне действительно есть пятьсот крестьян, то они нужны нам уже завтра. И их мотыги тоже!

Когда через две недели войска падишаха Васудевы переправились через разлившуюся реку, им пришлось ещё два дня ждать слонов и обозы, которые двигались не так быстро, как пешие воины. Оказавшись на другом берегу, они удивились, что не видят перед собой врага. Падишах и его приближённые считали, что для солдат раджи было бы самым правильным встретить их у самой переправы, чтобы нанести здесь неожиданный удар. Именно поэтому первым по мосту переправлялись лучники, которые были готовы начать стрельбу по противнику в любой момент. Но берег был безлюден.

– Они испугались твоего войска, о великий падишах! – с радостью выкрикнул один из военачальников. – У тебя столько воинов, что они могут вычерпать эту реку своими шлемами!

– Тогда берите слонов и идите вперёд, пока не найдёте этих подлых змей, посмевших выступить против меня! – махнул рукой довольный Васудева. – Раздавите их жалкое войско и дойдите до столицы!

Колесницы медленно стали выравниваться на пологом берегу, направляясь в сторону невысоких гор, за которыми начиналась дорога к столице раджи Бугхараджи, и, знавшие об этом, военачальники, которые уже видели горы трупов и горящие города, поспешили со своими воинами вперёд. Их не смутило, что единственная дорога проходила между гор и что в конце пути она выходила к реке, у которой их тоже могла ждать засада.

Лаций расставил воинов на узкой дороге друг за другом, в несколько шеренг, как и в тот далёкий день, когда усуни, воспользовавшись небрежностью хунну, выскочили из города и отрезали их от основного войска Чжи Чжи. Но здесь были не римляне, понимавшие его с полуслова, а чужие воины, которые могли испугаться и побежать. Патья старался переводить слова Лация как можно лучше, объясняя им, как подавать копья, как менять раненых и как по команде отходить назад. Дальше оставалось только молиться богам, чтобы они помогли этим полуголым воинам выстоять против нескольких тысяч падишаха Васудевы. Но надежда была. И единственный, кто это понимал, был Лаций. Проход между скал у входа в ущелье был узким, в нём могли поместиться не больше пяти человек. И драться, по расчётам Лация, предстояло недолго.

Когда вдали показались первые шеренги ничего не подозревающих воинов падишаха, тучи на небе разошлись и солнечные лучи осветили старые камни, как будто боги хотели получше рассмотреть, что будут делать на земле эти несчастные люди. Лаций с надеждой поднял глаза вверх и улыбнулся. Он был уверен, что это Аврора давала ему знак, поддерживая в предстоящей битве. Длинная вереница людей и колесниц не спеша приближалась к узкому месту. Слонов ещё не было видно, но он был уверен, что они обязательно появятся. У падишаха было много воинов. Но у них не было птиц, которые могли бы подняться вверх и увидеть, что их ждало в конце дороги, где узкое, виляющее ущелье с отвесными скалами расширялось и заканчивалось подъёмом к небольшой реке. Там в это время, падая от усталости и не разгибая спин, работали крестьяне из близлежащего села. Им помогали оставшиеся полторы тысячи воинов. Они работали там уже целую неделю, спеша вырыть огромную яму прямо на выходе из ущелья. Там, где яма уже была глубокой, они накрывали её деревянным настилом из веток и посыпали землёй. Лаций был уверен, что старейшины, с которыми они обсуждали этот план, сделают всё, чтобы спасти свою деревню от гибели. Самому ему было трудно передвигаться, потому что, забираясь на скалы над узким местом в ущелье, он поскользнулся и упал коленом на камень. Теперь каждый шаг отдавался резкой болью, а о том, чтобы присесть без стона, не могло быть и речи. В деревне ему сделали палку из корня большого светло-коричневого дерева, и он, к своему удивлению, обнаружил, что она не ломалась и даже с трудом поддавалась острому лезвию его меча. Пожалуй, она гнулась немного хуже той палки, которая была у старого знахаря Дао Цаня, но, в целом, ничем ей не уступала. Он попросил крестьян заточить один конец о пористый камень и через день те сумели превратить её в настоящее копьё. Вспомнив Годзю, Лаций надел на остриё кусок высохшего корня и стал теперь передвигаться гораздо быстрее. Он надеялся, что через несколько дней колено пройдёт, но всё затянулось намного дольше.

Войска падишаха дошли до входа в ущелье и упёрлись в узкий проход, который перегородили около сотни пеших воинов раджи с копьями. Идущие сзади напирали, не зная причины внезапной остановки передних, и подталкивали тех прямо на острые наконечники воткнутых в землю длинных палок. Лаций ждал, когда они рванутся вперёд, чтобы силой прорваться сквозь эту преграду. Так и случилось: воины падишаха, разозлившись, подошли ближе и стали рубить колья. Как только это началось, Лаций дал команду атаковать. Третья и четвёртая шеренги размахнулись и бросили вперёд короткие копья. Все они попали в цель, и перед сужением в скалах сразу образовалась куча тел. Однако тем, кто стоял у них за спинами, отступать было некуда. Копья продолжали лететь, и количество убитых и раненых увеличивалось. Крики о помощи превратились в сплошной стон, и теперь настало время камней. Лаций махнул рукой, и Патья выкрикнул команду. Со скал полетели вниз заранее собранные камни. Его воины успели собрать их достаточно много и теперь, услышав команду, стали сталкивать и сбрасывать их на головы солдат падишаха. Валуны сносили десятки людей, внося панику в ряды противника. Через какое-то время они отступили, оставив на дороге, длиной в сто шагов, около двух сотен убитых и раненых. Теперь наступил самый важный момент. Лаций ждал, пустит ли Васудева слонов, чтобы пожалеть людей, или нет. Падишах оказался плохим воином. Самолюбие и амбиции взяли верх – вперёд пошли пехотинцы, однако камни и тела товарищей мешали им свободно передвигаться. Добраться до того места, где их ждали воины раджи, было теперь намного труднее. Копья снова и снова удачно попали в цель, но противник не останавливался и, в конце концов, приблизился вплотную. Подталкивая друг друга в спину, солдаты падишаха рубили воткнутые в землю заострённые палки, падали, и по их телам шли следующие. Когда до передней шеренги оставалось десять шагов, Лаций дал команду, и воины раджи быстро отбежали назад. Теперь расстояние между ними снова увеличилось. Разъярённые враги рванулись вперёд, но несколько десятков человек сразу же упали, сражённые короткими копьями, брошенными из глубины. Так повторялось несколько раз, пока на дороге не выросли горы тел, и противнику пришлось остановиться, чтобы расчистить путь. Лаций ждал самого главного – падишах должен был пустить вперёд слонов. И он не разочаровал его. Более того, Васудева, разъярённый сообщениями о неудачах, сам приехал в ущелье, чтобы лично видеть, как большие животные проложат путь его воинам. О такой удаче можно было только мечтать! Лаций сразу же передал Патье команду, и несколько человек позади последней шеренги стали махать из стороны в сторону привязанными к палкам яркими тряпками. Это был сигнал тем, кто находился сейчас на самом верху у входа в ущелье. Двести человек за неделю подготовили там несколько десятков больших камней, которые должны были загородить дорогу, когда войско неприятеля полностью зайдёт внутрь.