– О-о, он очень сильный и богатый! – округлила глаза служанка, стараясь показать, каким всесильным был этот человек. Но больше она ничего не могла ему рассказать: ни где находятся земли этого падишаха, ни как называется его царство, ни какое у него войско – ничего. Девушка только пересказывала слухи, которые слышала во дворце, но все они были одинаково пустые – о золоте, рабах, драгоценностях, дворцах, слонах с золотыми бивнями и даже золотых бассейнах для крокодилов, о гареме с тысячами наложниц и о золотых камнях на улицах его столицы.

На следующий день начались траурные жертвоприношения, в которых принимали участие все жители города и дворца. Около двух сотен брахманов стояли у костров и следили за тем, как животным перерезают горло, спускают кровь и укладывают на кучи дров. В городе повсюду дымились маленькие полупотухшие костры. В них время от времени подбрасывали сухие травы, и тогда по улицам расплывался горький, терпкий дым, от которого начинала кружиться голова. Все придворные в белоснежных тюрбанах на головах стояли у храмов и молили богов о помощи. Вездесущий Патья часто появлялся то тут, то там и теперь уже не приходил, чтобы поговорить с ним о пустяках. На третий день Лаций, который тоже был вынужден ходить с сопровождавшими его слугами к храму, увидел у одного из костров Апама. Дождавшись удобного момента, он окликнул жреца, помня его хорошее отношение.

– Апам, Апам! Слышишь? – позвал он, но тот не оборачивался, раскачиваясь из стороны в сторону и напевая протяжные мелодии. Время от времени все вокруг поднимали вверх руки. – Апам! – Лаций взял его за локоть, но молодой жрец не выразил радости, увидев его.

– Горе пришло к нам! – печально произнёс он, глядя сквозь него невидящим взглядом. Его зрачки были странного, светло-серого цвета, и Лаций вспомнил, что точно так же выглядели жрецы в том храме, куда ездила Лорнимэ, чтобы принести дары и узнать, когда она сможет родить ребёнка. Ему стало ясно, что разговаривать со служителем в этот момент было бесполезно. Прямо перед храмом стояли главный брахман и раджа. Они смотрели на него. Синг Бугхараджа казался сосредоточенным, а жрец, как всегда, спокойным. Раджа кивнул слугам, и те сразу же подбежали к Лацию. Один что-то прокричал на своём языке и, видя, что его слова остались непонятыми, показал в сторону Синга и брахмана.

– Великий раджа приказывает тебе подойти! – сказал важным голосом Апам. – Иди, тебе будет оказана великая честь!

Внутри сразу всё сжалось от неприятного предчувствия. Вместо того чтобы покинуть этот город, он бесцельно провёл здесь почти три месяца, и вот теперь это поражение раджи и странные знамения брахманов снова сулили ему какие-то неприятности. В том, что это были неприятности, Лаций уже не сомневался. Но он не знал, насколько серьёзными они будут.

Слуги тем временем позвали всех сановников и знать ближе к большому костру, и раджа, показав на Лация, громким голосом стал говорить. Когда он закончил, все остальные разом произнесли несколько слов и склонились в поклоне. Лаций покосился на костёр, предполагая, что его хотят принести в жертву и сжечь прямо здесь. Но рабы с копьями стояли неподвижно, глядя только на Синга Бугхараджу. Напряжение нарастало, и никто не объяснял ему, что происходит. Все люди находились в странном состоянии. Они смотрели на него полупрозрачными, как у Апама, глазами и постоянно раскачивались, как будто выпили много вина. Раджа издал громкий крик, и Лаций от неожиданности вздрогнул. Все стали одинаково, в такт, топать ногами и повторять слова Синга. На небе прогремел гром, и где-то вдалеке коротко блеснула молния. Это Юпитер посылал Лацию какой-то знак, но что боги хотели этим сказать, стало ясно чуть позже.

Из-за спин столпившихся сановников выбежали два раба. Они опустились перед ним на колени и склонили головы. В руках они держали меч, щит, копьё и шлем.

– Это мне?.. – не понимая, нахмурился Лаций. Синг Бугахарджа поднял вверх руку и стал что-то говорить. Старый брахман приблизился к Лацию сзади и тихо сказал:

– Великий раджа не зря встретил тебя на своём пути! Он знал, что боги посылают ему помощь, но не знал, какую. Теперь он знает! И все знают. Ты – великий воин и ты должен помочь нашему господину победить врага. Ты пойдёшь и разобьёшь его войско. Ты принесёшь нам победу, ты, как Рама, победишь десятиглавого Равану8 стрелой Брахмы, ты будешь наш Арджуна9… – он ещё долго шептал незнакомые имена и названия городов, а рядом продолжал взывать к толпе раджа. Лацию казалось, что это происходит не с ним: едкий дым, время от времени окутывавший всех присутствующих, заставлял глаза слезиться, голова ныла и в желудке подташнивало. Но когда слуги довели его до дворца и положили рядом с ним оружие, стало ясно, что жрец говорил серьёзно.

На следующий день за ним с обречённым видом пришёл Патья. Ему приказали сопровождать «великого воина» вместе с двумя тысячами воинов. Придворные должны были собрать их во дворце через два дня. От Патьи Лаций узнал, что Синг Бугхараджа, отступая по ночам на юг, думал не только о том, как быстрее сбежать, но и старался помешать врагу преследовать его. Он сломал единственный мост через большую реку, и, чтобы его восстановить, потребовалось бы много времени. Теперь Лаций понял, почему раджа так долго оставался в городе после поражения – он знал, что наступавший с севера враг не сможет добраться до него так быстро. На следующий день Патья предложил Лацию пойти попрощаться с госпожой Антазирой и её детьми. Сначала это приглашение показалось Лацию странным, но потом он согласился. Правда, во время прощания ему пришлось больше разговаривать с детьми раджи, которые уже знали, что он идёт на смертный бой с десятиглавым драконом, а Патья почти всё это время провёл с женой Синга Бугхараджи, которая сидела у края небольшого бассейна и смотрела в воду. Они были очень взволнованы, но никто не слышал, о чём они говорили. Евнухи с опахалами лениво стояли в углах большого зала, радуясь, что госпожа разрешила им не обмахивать её во время разговора.

Через неделю всё это забылось, и Лаций, мокрый от бесконечных дождей и раздражённый от глупости своего положения, стоял у берега реки, видя, как на той стороне многочисленные войска падишаха Васудевы заканчивают подготовку к возведению моста. Им хватило двух недель, а не десяти, как убеждал его Патья, и, стоя рядом, молодой грек теперь испытывал неподдельный страх от того, что враг неожиданно оказался так близко.

Вечером они сидели у костра в ближайшей деревне и ели мокрые лепёшки с травами. Вокруг стояли десять стражников, которые сопровождали Лация днём и ночью, заботясь о его безопасности. Но он понимал, что они не просто охраняли его от других, а следили за тем, чтобы он не сбежал в неизвестном направлении. Слушая Патью, который расспрашивал стариков племени о местности и переводил на греческий, Лаций думал, что предпринять в такой ситуации. Он не запомнил слова индусов, и потом, когда они ушли, уже собирался просто лечь спать, когда к нему подошёл молодой грек.

– Ты знаешь, они скоро перейдут реку, – как-то глупо сказал он.

– Да, перейдут. И что? Ты знаешь, что делать? – раздражённо бросил Лаций в ответ, чувствуя, что не может сдержаться.

– Нет, но я чувствую, что зря втянул тебя в эту войну. И вообще мы скоро умрём… Я хотел сказать, что никто об этом не узнает… И я…

– Что ты? Хочешь, чтобы я передал твои последние слова твоей любимой девушке? Но я тоже останусь здесь. Рядом с тобой.

– Нет, я уже передал ей всё. Там, в столице.

– Да? – немного удивился Лаций. – У тебя там была девушка? Даже не знал. Ты же говорил, что ты из другого города. У тебя там даже родственники какие-то были.

– Ты прав, но не в этом дело. Я хочу тебе сказать, что мы… мы погибнем… хоть и зря, но я не хотел этого…