В это время передние шеренги воинов Лация, стараясь держаться плечом к плечу, медленно отходили назад. Он постоянно передавал команды Патье, а тот – воинам, чтобы те держали щиты выше и отступали медленно. Противник обязательно должен был видеть их перед собой в боевом порядке. Слоны двигались размеренно и спокойно, поэтому никто не заметил, что воины раджи отступают. Сверху раздался крик незнакомой птицы. Патья сразу сообщил ему, что это был сигнал о том, что все воины падишаха зашли в ущелье. Лаций с трудом забрался на ближайшую скалу и, к своему удивлению, увидел, что армия врага насчитывала не более пяти-шести тысяч человек. С таким количеством справиться было легче. Однако сначала надо было перегородить путь к отступлению. Он кивнул юному греку, и за их спинами раздался ответный крик птицы – знак сбрасывать камни. Остальные воины продолжали отходить по дороге назад, к дальнему выходу из ущелья.
Солнце стало склоняться к ближайшим вершинам, когда слоны падишаха дошли до конца ущелья. Но если раньше до Лация доносились крики погонщиков, то теперь было тихо. Скорей всего, падишаху, наконец, сообщили, что ущелье завалено камнями, и теперь тот решал, что делать дальше. Назад дороги не было, а впереди стояли дерзкие полуголые воины раджи. Для великого победителя и самовлюблённого падишаха это было невероятным вызовом. Но он почему-то не спешил бросать своих воинов вперёд. Ему надо было помочь потерять самообладание, и Лаций знал, как это сделать…
– Патья, выпускай «быстрых крестьян»! – выкрикнул он, и вскоре на дороге показались десятка полтора молодых полуголых юношей. Они повернулись к падишаху спиной, приподняли набедренные повязки и присели прямо перед ними справлять нужду. Уловка сработала. В стане врага раздались крики возмущения. Одна колесница рванулась вперёд. За ней сразу же побежали десятка три пехотинцев. Однако возмутители спокойствия не стали ждать их приближения и быстро помчались обратно. Юноши пробежали мимо готовых к бою копьеметателей, и разгорячённый возница вместе с воином в дорогой одежде стали их первыми жертвами. После того, как копья попали им в грудь, лошади пробежали ещё несколько шагов на большой скорости и потом замедлили шаг, чуть не налетев на переднюю шеренгу. Их сразу же схватили за поводья и увели назад. Ещё пять-шесть пехотинцев тоже нашли свою смерть от брошенных почти в упор копий, остальные успели остановиться и быстро вернулись назад. Со стороны противника раздались крики ярости и возмущения. И тут падишах пустил вперёд слонов. Лаций с облегчением вздохнул и поспешил спуститься вниз, к своим воинам.
– Всё готово? – спросил он молодого грека. Патья кивнул головой и выкрикнул команду. На скалах показались головы около двух десятков человек. В руках у них были длинные сухие растения, похожие на верёвки. Другие держали горящие факелы. Патья махнул рукой, и они спрятались. – Теперь ждём, – сказал ему Лаций, и они подошли к одной единственной шеренге, которая стояла на самом краю присыпанных землёй настилов. Внизу, под ними, была большая яма. Дальше отступать было некуда. Вдоль скал шла небольшая узкая тропинка, шириной с локоть, по которой они должны были по команде убежать назад.
Слоны появились из-за поворота, и по рядам воинов пробежала волна страха. От приближавшихся животных их отделял только частокол палок с намотанной на них сухой травой. Воины стали оглядываться и переминаться с ноги на ногу.
– Стоим, ждём! – приказал Патья. Они с Лацием стояли рядом, и это заставило полуголых защитников раджи остаться на месте, хотя по лицам было видно, что они готовы в любой момент помчаться назад.
– Так, ещё чуть-чуть… ещё… – бормотал Лаций, и когда до первого животного оставалось пятьдесят шагов, крикнул: – Зажигай! Кидай! – Патья сразу передал команду на скалы, и на больших животных сверху посыпались горящие пучки. Воины раджи в это время дрожащими руками поджигали траву на вкопанных в землю кольях. Первый слон, подняв хобот, испуганно затрубил, и сидевший у него на голове возница стал бить его по голове острой палкой. Однако на спину огромному животному продолжали падать горящие ветки и верёвки, только увеличивая его панику. Одна из них зацепилась за хобот, обожгла кожу и слон заревел с такой силой, что даже Лаций невольно сделал шаг назад, опасаясь, что тот может рвануться вперёд. Но торчащие копья с горящей травой сделали своё дело – слон развернулся и, сбросив на землю маленького человечка, понёсся по ущелью назад. С остальными животными происходило то же самое: сверху на них падали горящие травы и ветки, и они в панике топтали идущих рядом с ними воинов. Вскоре уже все слоны бежали по дороге назад, давя на своём пути всех, кто не успевал отойти в сторону или спрятаться за скалами. Но никто из воинов падишаха не знал, что в конце ущелья на скалах их ждали другие поджигатели с такими же пучками травы и ветками. Лаций внимательно наблюдал за первыми рядами противника. Всадники и колесницы с трудом сдерживались, чтобы не рвануться вперёд. Несмотря на панику среди пехотинцев, те чего-то ждали. Наконец, появился сам падишах. Он ехал в обитой золотыми кругами колеснице, грозно наклонившись вперёд. Весь его вид выражал решительность. Остановившись в тридцати шагах от догоравших палок с сухой травой, он протянул копьё в их сторону и что-то сказал своим военачальникам. Лаций ещё раз оглянулся. Земля высохла, и следов работ видно не было. Дорога в этом месте расширялась и была около двадцати шагов в длину. Это должно было вдохновить столпившихся воинов врага на рывок. И когда над их колесницами раздался призывный клич, стало ясно, что сейчас они рванутся вперёд.
– Назад! – приказал Лаций, и все его пехотинцы сразу же устремились к узкой полоске вдоль скал. Они растянулись цепочкой и из-за этого двигались медленно. Их можно было догнать, но падишах этого не заметил. Его внимание было приковано к стоявшим чуть дальше воинам с копьями. Это были те полторы тысячи человек, которые совсем недавно закончили укрывать яму палками и листьями. Вскоре к ним благополучно присоединились те, кто поджигал палки с травой, и теперь Лаций ждал, тяжело дыша и опираясь на палку, последнего события – нападения колесниц и всадников.
Падишах стоял и грозно смотрел вперёд. Все копья и заграждения на пути его воинов были сломаны, впереди не осталось никаких преград, но в пылу преследования никто не обратил внимания на то, что дорога стала не такой утоптанной и пыльной, как раньше. До полуголых воинов раджи оставалось не меньше сорока-пятидесяти шагов. Их плотные ряды виднелись сквозь поднятую колёсами пыль. Охваченные яростью и злобой всадники и воины в колесницах неслись прямо навстречу своей смерти. Вот первые лошади вылетели на настилы и даже сделали несколько шагов. Вот они даже продвинулись вперёд ещё на пять шагов, и в какой-то момент Лацию показалось, что палки из бамбука выдержат их и не провалятся, но тут в воздухе раздался громкий треск и около полусотни человек, не успев остановиться, рухнули вниз. За ними последовали ещё пару десятков тех, кто просто не успел остановиться, хотя они и видели разверзшуюся под ногами яму. Они упали сверху, получив удар в спину от напиравших сзади товарищей. И только после этого движение начало замедляться, хотя испуганные пехотинцы продолжали сползать в яму, подталкиваемые теми, кто двигался вперёд. Лаций махнул рукой, и Патья приказал кидать копья и стрелять из луков. Вскоре столпившиеся у ямы всадники были перебиты, а остальные вынуждены были отойти на безопасное расстояние. В этот момент из глубины ущелья раздался рёв слонов. Топот животных становился всё громче и громче, и воины падишаха в ужасе бросились в разные стороны. Однако было уже поздно – слоны возвращались обратно, и спрятаться от них было невозможно. Большая часть оказавшихся перед ними людей была затоптана, многие, спасаясь, посыпались в яму, а сверху, ревя от боли и ужаса, на этих несчастных начали падать громадные животные. Даже воины раджи были поражены страданиями своих врагов. С окаменевшими лицами они наблюдали за развернувшейся перед ними трагедией, и только громкий голос Патьи, озвучившего команду Лация, вывел их из этого состояния:
