Недалеко от гряды по плато шла прячущаяся в камнях дорога - скорее всего, проложенная в русле высохшей давным-давно реки. Через пять сотен шагов эта дорога поворачивала вслед за поворотом Тракта, скрываясь за неровным, крутым склоном.

Самым странным оказалось то, что это была не какая-нибудь тайная и еле заметная бандитская тропа. Нет, настоящая дорога, по которой, к тому же, очень часто ходили. Глубокие, четкие колеи были оставлены десятками проехавших телег, а между ними и по сторонам снег украшали многочисленные лошадиные и человеческие следы. Совсем рядом с расселиной, выведшей путников на плато, застыла большая деревянная повозка со сломанным колесом. Очевидно, шла она не в одиночку, а в составе каравана, потому как стояла на обочине, явно стащенная туда, дабы не мешать движению. Две лошади, с посеребренными инеем крупами, понуро стояли рядом; на повозке была установлена клетка из крепких, толстых брусьев. Внутри стоял, сложив руки на груди, тучный седой мужчина в богатом, но изрядно порванном наряде - в дубленой шубе прекрасной выделки, с прорехами на рукавах и боках, с огромным круглым воротником-пелериной, расшитым золотом и висящим сейчас наперекосяк. Мрачно, из-под косматых бровей толстяк разглядывал копошащихся у сломанного колеса людей. Их было двое, оба в мелкозвенных, плотных кольчугах, но без шлемов, в простых волчьих шапках. Еще два воина на лошадях переговаривались, стоя дальше к повороту, а последний, тоже конный, охранял телегу сзади и оказался ближе всех к неожиданно появившимся путешественникам.

Услышав громкий стук копыт о камни, этот последний повернул коня. Одним движением он сбросил с головы шерстяной капюшон, оставшись в кожаном шлеме с бронзовой круглой верхушкой. Лицо потемнело от прожитых лет и было изборождено глубокими морщинами, на густых, вислых усах качаются сосульки.

– Что-то не очень он рад встрече, - промямлил за спиной Приставала, встретив злой и не обещающий ничего хорошего взгляд воина. Слепец, не замедляя хода, продолжал приближаться к нему. Брови воина сошлись на переносице, а из горла пополам с паром вырвался хриплый вскрик на непонятном языке. Его конь, поджимая задние ноги, нетерпеливо плясал на одном месте. Хозяин не заставил его долго ждать: сжав пятками бока, воин без слов бросился в атаку. Уже на скаку он достал из-за спины тяжелое копье, в котором короткое древко сочеталось с длинным и широким, чуть ли не как меч, зазубренным лезвием. Его зловещий наконечник, колеблясь, целил в грудь Слепцу… Расстояние быстро сокращалось, и оставалось очень мало времени для объяснений. Свернуть? Обратиться в бегство, крича на скаку, что не собирался делать ничего плохого? Однако в Слепце вдруг проснулась ярость, достойная короля, а не кроткого бродяги. По какому праву этот старый вояка кидается на него с копьем, даже не спросив имени? Значит, он чувствует за собой некую вину, из-за которой вынужден сражаться! И потому совершенно спокойно можно вынуть меч и наказать его за подобную грубость.

Между всадниками оставалось пара десятков шагов, когда оскаливший зубы Слепец схватился за меч и почувствовал, как тепло его рукояти расползается по всей руке, наливает ее силой и крепостью. Успокоенный, Слепец не сразу понял, что не сможет как следует отбить сильный удар копья. Он не успел испугаться: рядом в воздухе прошелестело - и в горло атаковавшего воина вертикально воткнулся волшебный бумеранг Фило. Старый рубака был рассечен от ключицы до подбородка, густая, кажущаяся черной на белом фоне окрестных снегов кровь брызнула во все стороны. Мелкие и крупные капли образовывали замысловатый узор под копытами скакуна… Последним, уже посмертным движением воин сжал его бока ногами, и конь совершил большой прыжок. Тело всадника завалилось на спину и, перекувырнувшись, рухнуло в снег. А за телегой к тому времени уже слышались вопли и топот - приближались новые противники. Но Слепец был готов их встретить: его голубой меч упруго рассекал воздух и отражал тусклые лучи готового скрыться за горами солнца.

Слепец первым достиг сломанной телеги. Один из тех, кто чинил колесо, бросился навстречу с большой киянкой в руках, но Слепец, не задерживаясь, пнул его ногой в лицо и помчался дальше. Второй пехотинец за его спиной стал карабкаться на повозку, но его можно было предоставить остальным. Уж вдвоем они с ним как-нибудь справятся? В голове мелькнула мысль, что можно было и не доводить дело до кровопролития… Сам Слепец намеревался выбить копье из рук того, первого солдата, а потом уже объясняться с позиции силы. Однако, вмешательство Фило поставило крест на этом плане - а не вмешайся он, валяться бы сейчас Слепцу в снегу, с дырой в боку или руке. Что же, теперь выбора нет, нужно сражаться до победы или до смерти.

Слепец промчался мимо невозмутимо стоявших упряжных лошадей и опрометчиво выскочил прямо на конника. Удача, однако, летела на невидимых крыльях рядом с ним. Острие копья промелькнуло на расстоянии ладони от крупа лошади Слепца. Яростно вопящий воин пронесся мимо, но там, за повозкой, он видел других противников, поэтому не стал разворачиваться. Слепец же направил коня так, чтобы подобраться ко второму всаднику, безусому юноше с ярко-розовыми щеками и водянистыми глазами, с левого боку. Враг попытался повернуться и занести копье, но плотные одежды и кольчуга лишили его нужной подвижности. Со злой усмешкой, больше похожей на звериный оскал, Слепец ударил по древку снизу вверх и выбил копье из рук юноши. Кони топтались один рядом с другим, разбрасывая копытами комья снега. Слепец держал свой меч у плеча, давая противнику возможность обнажить короткий клинок. Как только тот был готов к бою, лезвия со скрежетом столкнулись в первый раз. Затем еще раз, еще и еще. Слепец атаковал непрерывно, держась от юноши подальше; он наносил удары концом меча, отчего противник с великим трудом удерживал свое оружие в руках после каждого блока. Наконец, Слепцу надоело возиться с этим, явно слабым, соперником, а заодно он решил проверить, на что способен его теперешний удар. После очередного бокового выпада он быстро привстал на стременах и занес меч над головой. Уставший юноша, тем не менее, смог отреагировать. Он понял, что такого удара ему не отразить, и лучшая защита сейчас - нападение. Вытягивая свой короткий меч как можно дальше, мальчишка смог ткнуть им в бок врага: острие пронзило полушубок, куртку, и скользнуло по ребрам. Конь Слепца отшатнулся прочь, отчего удар его седока вышел совсем не таким, как тот задумывал. Меч опустился как попало и угодил по вытянутой вперед руке юноши. Раздался глухой стук - и в разные стороны полетели куски рукоятки, отрубленные пальцы и кровяные брызги. Короткий меч с полуотсеченной ручкой кувырком упал в сугроб. Глаза юноши расширились, скорее от удивления, чем от боли, потому что он не издал ни звука. Поднеся к лицу правую руку, лишенную трех пальцев и половины кисти он смотрел, как потоки крови толчками изливаются из ярко-красного среза. Левой рукой он нашарил на поясе нож и медленно, как во сне, попытался вытащить его…

Слепец, на мгновение потерявший равновесие, был зол и на юношу, и на самого себя. Было ясно, что долгие месяцы жизни без настоящего зрения отразились на его воинском умении. Будь сейчас напротив него опытный солдат - покатилась бы дурная голова под копыта коням. С излишней поспешностью Слепец отвел локоть за спину и резко выбросил руку вперед. Острие меча со скрежетом проткнуло кольчугу юноши и тяжело пронзило его тело насквозь, застряв в ребрах на спине. Глаза мальчишки раскрылись еще шире, будто бы он стал плохо видеть и хотел как можно подробнее разглядеть собственную смерть. В последний раз он выдохнул изо рта густой пар, вместе с которым горлом пошла клокочущая красная жидкость. Белое облачко поднялось над головой умирающего и растаяло, исчезло, пропало. В тот же момент юноша стал валиться на бок, словно в один момент с паровым облачком растворилась в небытии и его жизнь… Слепец с трудом вырвал из падающего тела меч, щедро омытый кровью и покрытый прилипшими костяными осколками. Вот так! А ведь это первый человек, убитый им с того памятного дня, когда армия Торбии была сожжена волшебником Клусси.