Как обычно, это был рабочий завтрак. Так же, как и обеды с Джеком Уэллсом всегда были рабочими обедами. Насколько Сьюзен могла видеть, ее клиент мало чем еще занимался, кроме работы.

Конечно, он мог бы то же самое сказать и о ней. Они были идеальной парой. Одна работа и никакой игры. За исключением того, что в качестве именно пары они никогда еще не попадали за пределы работы.

Это очень странные взаимоотношения. Джек Уэллс оказался очень странным мужчиной.

Сьюзен была не уверена в своих чувствах к нему, находя его привлекательным, но суровым. С ним трудно общаться, особенно длительное время. Даже если бы они начали расслабляться и стали бы развлекаться, он все равно напрягся бы и реагировал невпопад, так, что она никогда бы точно не знала, что происходит в их отношениях.

Переговоры с забастовщиками обострились до такой степени, что все они работали круглые сутки, и Сьюзен теперь была занята только делом Джека, из кожи вон вылезая, чтобы выработать соглашение между своим упрямым клиентом и такими же непреклонными рабочими в ситуации, которая стала тупиковой. На каждом заседании их аргументы крутились по одному и тому же порочному кругу, лидеры профсоюза были готовы уступить, а рядовые члены отказывались идти на компромисс.

– Черт побери, – сказал Джек, отключая телефон.

– Что случилось? – спросила Сьюзен, макая жареную картошку в кетчуп и отправляя ее в рот.

Ее клиент изнемогал.

– Какой-то шутник заснял утренний инцидент на видео и показал сюжет полиции и по телевидению, что приведет к появлению еще большего количества прекрасных копий, – заметил он, хлопнув тыльной стороной ладони по кипе газетных вырезок. – «Мерседес» протащил свою задницу через линию пикета, унося на своем полированном капоте тимстерский транспарант забастовщиков. Когда он остановился, один из пикетчиков вскочил на подножку и двинул кулаком по стеклу кабины водителя, в результате чего получил травму, а стекло пошло трещинами. Водитель «мерседеса» не пострадал. Однако теперь он будет знать: забастовщики – плохие и злые. Я так устал от всего этого публичного вздора. Почему бы всем просто не вернуться на работу и не заняться своим делом?

Сьюзен улыбнулась из-за своего стакана «пепси», край стакана стукнулся об оправу ее очков, когда она допила его.

– Эй, Кендел Браун, ты представляешь меня, адвокат, а не их. Так что прячь ухмылку и держи свои симпатии на той стороне, которая тебе платит.

– Она именно там, – настаивала Сьюзен, хотя, на самом деле, это было не так. – Я плохо тебя представляю? – пошутила она.

– Ты представляешь меня идеально. Но я вижу тебя насквозь, и мне не очень нравится то, что я читаю в твоих мыслях. – Джек нахмурился и набросился с вилкой на рыбу. – Эй, а то иди и снова представляй рабочих. Ты знаешь, как это бывает: представляешь администрацию – ешь бифштекс, представляешь рабочих – ешь расфасованные сэндвичи и все такое.

Сьюзен снова улыбнулась, а он позволил себе короткий смешок, рассеянно проведя пальцем по шраму на лице.

– Я знаю, ты любишь такое, – сказал он.

Доедая картошку, она дернула плечами в знак согласия. Затем, чтобы продемонстрировать свой профессиональный уровень, зная, что Джек придает этому большое значение, она переменила тему и стала рассказывать ему о стратегии, которая пришла ей в голову утром, по дороге на фабрику.

Он прервал ее на полуслове, глядя на часы и начиная собирать свои бумаги.

– Нам лучше отправиться обратно.

– Мне кажется, ты не очень-то заинтересовался моей стратегией, – заключила Сьюзен, промокая рот льняной салфеткой и кидая ее на стол.

– На самом деле я заинтересовался, – сказал он, направляясь к выходу и снова глядя на часы, – но нам будет удобнее обсудить ее в моем кабинете. Тебе понравился завтрак?

– Прекрасно…

– Послушай, а что ты делаешь вечером? Что ты думаешь насчет того, чтобы провести вечер вместе, – для разнообразия без работы? – спросил Джек, поразив ее тем, что обнял свободной рукой за талию. – Все деловые беседы запрещаются.

Это была первая романтическая попытка, которую Джек предпринял в отношении Сьюзен, и, застигнутая врасплох, она посмотрела на него.

– Что ты задумал? – спросила она скептически.

Их отношения так долго носили чисто официальный характер, что ее не могло не волновать, как это повлияет на них.

Он озорно улыбнулся, не останавливаясь.

– Ты когда-нибудь пробовала массаж шиатцу?

Удивленная, все еще сомневаясь, Сьюзен рассмеялась.

– Нет.

– Ты не представляешь, чего лишаешь себя…

– Да, действительно?

– Можешь мне поверить.

Она снова посмотрела на него, и они оба рассмеялись.

– Я думаю отвести тебя в мое корейское убежище в корейском квартале.

– Что это такое?

– Оно построено на естественных горячих источниках, весьма лечебных и экзотичных. Там замечательные отдельные купальни, все из мрамора и сверкающие чистотой. Индивидуальные горячие и холодные минеральные ванны, парная, сауна, массаж, где над твоей спиной действительно работают, и великолепный корейский.

– Обычное место для первых свидании? – пошутила Сьюзен. – Дай-ка я попробую угадать, как мне одеться…

Уэллс усмехнулся и оглядел ее сверху донизу так, как никогда раньше не оглядывал, заставив покраснеть.

– Ты считаешь, что это вполне подходит для первого свидания? Я не хочу показаться ханжой, но…

– …ты девочка из маленького городка Стоктон. Я знаю, – закончил он за нее. – Послушай, у нас с тобой было больше встреч, и мы провели вместе времени больше, чем я потратил на любую из женщин за долгое время.

Сьюзен с любопытством посмотрела на него, не уверенная, что он говорит правду. Но, прикинув время, которое он проводил вне работы, она поверила ему.

– У них полотенца и кимоно. Корейцы – очень скромные. Я закрою глаза и буду вести себя как настоящий джентльмен, – пообещал он с каменным лицом.

Сьюзен хотела спросить его, откуда такая внезапная перемена? Что подвигнуло его переменить их отношения? Но затем она решила, что относится к этому чересчур серьезно. Почему бы просто не предоставить их отношениям возможность развиваться своим чередом? Не было ли это той самой увертюрой, которую она ждала? Почему она так много рассуждает об этом? Почему она не может просто согласиться?

– Мистер Уэллс, – позвал его метрдотель, как раз когда они выходили на улицу, – вам звонят, сэр. Вы возьмете трубку за ближайшим столиком?

Когда Джек попросил официанта направить звонок в его кабинет, то, не останавливаясь, сунул ему в руку пять долларов. Сьюзен посмотрела на него с удивлением. Это было совершенно не похоже на Джека Уэллса – не подойти к телефону в любом месте, в любое время, не интересуясь, кто звонит. Он не обратил внимания на ее замешательство, поглощенный уже другими мыслями и поглядывая на часы.

Когда они вернулись на фабрику, грузовики со штрейкбрехерами как раз собирались уезжать, выстроившись в очередь и ожидая, когда охрана по заведенному порядку откроет ворота.

Это была типичная сцена, бурная, но обычная, когда забастовщики швыряли в грузовики яйца, обе стороны орали друг на друга, активно изливая свой гнев и не довольство.

«Здесь действительно царила та напряженность, которая заставляет кулаки пробивать стекла автомобилей.» – думала Сьюзен, вспоминая утренний инцидент, всматриваясь в окружающий хаос и наблюдая, как пикетчики проклинали временных рабочих в грузовиках, издеваясь над ними и обвиняя в том, что они украли работу забастовщиков.

Штрейкбрехеры отвечали тем, что махали в воздухе заработанными чеками.

И эта забастовка еще была спокойной по сравнению с другими стачками, которые привели к широкомасштабным действиям. Например, забастовка, объявленная профсоюзами больших продовольственных магазинов, или забастовка упаковщиков мяса, когда грузовики, попавшие в засаду, были отбуксированы на склады с простреленными радиаторами и шинами, причем водители-штрейкбрехеры были ранены.