Она с такой же страстью выдирала рубашку из его джинсов, наслаждаясь ощущением его кожи, теплом, исходившим от нее, и его запахом.

Под кончиками его пальцев соски ее грудей напряглись, как маленькие твердые камушки, в то время, как его член настойчиво прижимался спереди к ее джинсам.

Поддерживая за талию, он посадил ее на стол и стащил джинсы вместе с трусиками до колен. Гранит под ее голой попкой был холоден, как лед, но создавал мучительно сексуальное ощущение. Его руки нетерпеливо массировали ее бедра, а затем промежность, пока она расстегивала его джинсы и пыталась из своего неудобного положения снять их и его спортивные трусы. Когда ей это, наконец, удалось, его пенис выскочил, освобожденный из эластичного плена, и она нежно поймала его ладонями, все больше и больше возбуждаясь от его пробудившейся страсти.

Ее поразило выражение его лица, вызвав в памяти еще живую картину Ники, который, раздевшись в один момент, стоял так же нагишом в «Шато Мармонт», такой гордый собой, такой уверенный в себе, самодовольно выставляя напоказ свой возбужденный член, как приз, которым собирался наградить ее. И хотя Марк был совершенно далек от Ники с любой, какую ни возьми, точки зрения, в его глазах тем не менее было то же самое выражение.

Приз Марка, заметила она с некоторой иронией, был больше, чем приз Ники, как бы уравновешивая кошелек.

– Чертовски холодный! – Вскрикнул Марк, забравшись на скользкую поверхность стола и ложась на Пейдж сверху, при этом сдвигаясь вместе с ней так, чтобы было достаточно места.

– Но ощущение просто фантастическое! – воскликнули они одновременно, смеясь и наслаждаясь этим потрясающим ощущением, когда он вошел в нее с блаженным стоном и напором дикаря, глубоко погружаясь вовнутрь.

Не снятая до конца одежда мешала, стесняя движения. Пейдж смотрела на их неистовые, непристойные сражения в арматуре из нержавеющей стали над головой, на бесстыдный образ их двоих, неистово предающихся соитию на холодящей поверхности кухонного стола.

В ее голове проносились нехорошие, достойные порицания мысли, питая приближающийся оргазм и еще больше возбуждая. Плохие, дразнящие мысли о том, что она использует Марка как игрушку, и о договоре, что они трахаются только ради удовольствия. Никаких глубоких отношений. Просто чудесный и презренный секс. Марк не может владеть ею; никто не может владеть ею. Его стоны поднимали ее возбуждение до тех пор, пока она едва могла это выдержать.

В этот момент, на краю кульминации, она случайно взглянула на экран телевизора и увидела рекламу матча чемпионата мира по боксу, назначенного на следующую неделю в «Стар Доуме».

«Стар Доум» Ники Лумиса.

Идея была так же хороша, как и очевидна. Матч чемпионата мира по боксу в «Стар Доуме». Это гениально. Это удача!

Конечно же Ники будет там, в своей личной кабине, о которой она читала.

Она оставит ему их интимный пароль поперек большой доски объявлений.

«Чем меньше – тем больше».

Он поймет сразу же.

«Чем меньше – тем больше», – это была их фраза – Иду на уступки. Ряд номер…».

Что может быть лучше? Она встретится с ним там.

Он захочет трахнуть ее на месте.

Но она заставит его ждать, настояв на том, что теперь, после их последней встречи, он должен сначала узнать ее получше, при этом, конечно, она будет всячески намекать, что ожидание будет того стоить.

Для нее все было ясно как день. Их отношения станут настоящим романом для быстрого на секс Мистера Короля Спорта. Он отведет ее в свою кабину, представит своим дочери, сыну, поклонницам и избранным друзьям.

Возможно, никто из них не будет доверять ей. Возможно, никто из них и не должен этого делать.

Пейдж представила себя, сейчас занимающуюся любовью с Ники.

Она вызвала в воображении его облик, чувства, возникшие у нее к Ники в «Шато». Но воображение оказывалось слабее реальности, когда, открывая глаза, она видела своего великолепного любовника, безумствующего на ней, и слышала его стоны и вскрики.

Его милые глаза открылись, словно он почувствовал, что она наблюдает за ним, и его рот со стоном округлился в экстазе.

И в этот момент они вместе кончили, в унисон, крепко сжимая друг друга, полностью отдаваясь чудесной симфонии чувств.

Пейдж почувствовала, что плачет. Удовольствие возродило в ней чувство вины и вызвало слезы.

Может быть, это действительно было чувство вины. Может быть, это были нервы. А может быть, у нее просто должны были начаться месячные.

Она подъехала к «Стар Доуму» в совершенно растрепанных чувствах из-за того, что перед выездом тринадцать раз меняла одежду, решая в каком образе ей предстать. Одевать мини-юбку или нет? Или джинсы? Может быть, лучше кожаные брюки? Или замшевую юбку? Длинную, ниспадающую или короткую узкую? Невинную или сексуальную, или и то, и другое?

Она должна была помнить, что, возможно, там вместе с ним будут его дети и друзья. Некоторые из них могли помнить фокус, выкинутый ею на вечеринке. Они будут внимательно разглядывать ее. Оценивать.

Все еще колеблясь, она, в конце концов, надела вареные джинсы, бледно-голубую блузку с большими подкладными плечами, коричневый ремень из змеиной кожи, который сочетался с ковбойскими сапогами и дерзкой бежевой шляпой «стетсон»

Украдкой кинув последний взгляд на себя в зеркало заднего вида и поправив шляпу, она глубоко вздохнула и вышла из машины, направившись в сторону современного здания «Стар Доума». Стоянка была забита невообразимой смесью машин и любителей бокса В воздухе витал сильный дух агрессии, готовой вырваться наружу. Было много выпивки, много крепких словечек и большие ставки.

Первое препятствие, которое Пейдж нужно было преодолеть, это попасть внутрь без билета. Она сделала все, что было в ее силах, чтобы его купить, обзванивая мелких спекулянтов и предлагая дикую цену. Она даже представить не могла, что когда-нибудь будет предлагать за билет такие деньги. Но на первый за всю историю Лос-Анджелеса матч чемпиона мира по боксу достать билет было просто невозможно. Ни за какие деньги.

Столь популярное мероприятие было еще одной значительной удачей для спортивного антрепренера Ники Лумиса, очередным крупным пустячком на его жизненном пути.

Пейдж с трудом протискивалась через толпу.

Обычно около дверей стояли люди, продававшие билеты. Но сейчас она увидела только людей, пытавшихся их купить. Она прикинула, что билеты, если какие еще и остались, сейчас должны были стоить около девятисот долларов.

Она приближалась ко входу, обеспокоенная тем, что еще не приняла решение. Ее несла толпа.

Она заметила несколько билетов, которые неосторожно держали доверчивые руки. Если бы только она могла выхватить один из них, один единственный билет, который для нее имел, конечно же, гораздо большее значение. Она увидела женщину в очень темных, шикарных солнечных очках, которой, казалось, было скучно до слез. Женщина была, скорее всего, из тех, кто ненавидит сражения, находя их варварскими, и здесь была с единственной целью – сопровождать своего мужа. Пейдж страстно желала вцепиться в ее билет. Женщина, несомненно, почувствует облегчение, если ее освободить от необходимости идти внутрь и терпеть весь этот пот, кровь и грубость. Она наверняка будет благодарна.

– Билет, пожалуйста.

Пейдж испуганно подняла глаза. Контролер кинул на нее наглый непристойный взгляд. Он нетерпеливо с раздражением помахал рукой у нее перед носом. Раздражение толпы за ее спиной тоже нарастало. Все торопились попасть внутрь. Толкались, сбиваясь в кучу за ней.

– Здесь, – сказала Пейдж, торопливо вручая ему воздух.

– Очень смешно, дамочка. Попытайтесь еще раз, – он злобно оскалил желтые зубы.

Пейдж невинно взглянула на свою пустую руку, а затем вскрикнула, изображая смущение. Ее сердце на самом деле колотилось.

– Он только что был здесь. Он был у меня секунду назад, – пробормотала она. – Кто-нибудь, должно быть, взял его!