– Понимаешь, все было настолько реально. Ощущение воды, когда я нырял в реку, я даже мог одновременно видеть себя со стороны, как ныряю, вода попадает мне в нос, в уши, одежда насквозь мокрая… И еще у меня сложилось такое чувство, что я уже был на этой горе и знал, что нельзя открывать рот, чтобы удержаться там на какое-то время, но зачем мне это нужно, не пойму. А собак я на самом деле не испугался, у меня было такое предчувствие, что они ждали меня, ждали, что на этот раз я буду делать, может быть, не стану бежать как раньше, может, буду сопротивляться, но они, похоже, тоже чувствовали все, что творится в моем мозгу. Я рисовал картину дальнейших событий, я был режиссером, но опять испугался и убежал, как будто боялся узнать что-то еще, пойти дальше. Вот такое осознание реальности я испытал, Глеба.

– У тебя с головой не все в порядке, мой друг. Ты послушал бы, о чем люди толкуют, поинтересовался.

– Они мне неинтересны и сны у них очень похожие. Услышав начало одного утром, конец можно дослушать вечером и вряд ли, что изменится. Люди погрязли в поверхностных суждениях и не ищут глубины. Всеобщий сон, всеобщая любовь, всеобщее счастье, всеобщий рай, а между тем нищета сознания сделать что-то абсолютно безусловное и взять на себя ответственность за это. Фальшь и цинизм – сущность их сновидений.

– Но ты и они связаны неразрывными нитями, это бунт против порядка. В снах люди черпают пищу и силы, чтобы бороться за свою…

– За свои сны, – вставил Джей.

– За свою жизнь.

– Я знаю, ты жил в Городе, поэтому у тебя и есть некоторые проблемы, почему ты не остался там?

– Потому что Город тоже стал сном.

– Как это… я тебя не понимаю, что ты хочешь этим сказать?

– Просто все здешние сны реальнее Города, а по ту сторону реальности наоборот. Город живет Вашими снами, а не вы. Вы живете снами Города.

– Чушь какая-то. А ты тогда, чем живешь?

– Моя болезнь в том, что я не утратил способность видеть сны, но вера моя пошатнулась, и я оказался между жизнью и снами.

– Ходят слухи, что ты побывал в метро.

– Метро это сон Города, я проник туда случайно, когда гулял по Городу во сне. Знаешь, там полно железных чудовищ, с разевающимися пастями, и люди, невинные жертвы, добровольно каждый день наполняют своими душами их брюха. В них они перемещаются с места на место, чтобы потом опять ублажить неистовство железного червя.

– И ты побывал в его чреве?

– Да, но не совсем так, случилась беда. Попав внутрь, я испугался и вылез на непонятной станции, у которой не было выхода наверх, она вообще была какая-то безлюдная и не походила на остальные. Я вынужден был спрыгнуть в тоннель и бежать по рельсам, к счастью, на следующей станции люди были, только вот стояли как-то неподвижно, и было чувство, что это та же самая станция, с которой я только что убежал. Я еще долго бегал по линии, пока какой-то странный человек в синей форме не поймал меня за руку и не вытащил наружу. Зато следом я оказался в галерее картин. Там были Ван Гок и Герника, разрезанная на части и прикрепленная к потолку, наподобие колпака звездочета. Там было так много картин на стенах, и от их смешения у меня заболели глаза и выступили слезы.

– Ладно, давай поедим, и идти уже надо, Кирюха приезжает через час.

– А-а, это тот здоровый оболтус, с ногами слона.

– Да, большая Кирилла, мой старый приятель.

– Пока тебя не было, ко мне Крыса на днях заходил. Так резко вломился. Поговорили, у него пару щепоток зелени было, курнули. Он вернуться собирается.

– Да, ну! Вот потеха.

– Я же говорил тебе, что, может, скоро увидишь его здесь, вот, пожалуйста.

– Он же из Города. Интересно, сколько он отбашляет. Косарей тридцать, откуда у него столько бабла?

– Я у него в гостях был, комп новый, атлон там какой-то, короче, пипец – чуть не взлетает, когда включаешь. В игрушки поиграли, пробочки, гольф, боулинг – так подецелу. Зато отходил потом, наверное, сутки, думал, издохну. Такое чувство, словно сознание провалилось в черную дыру. Ходил вечером тучи разгонял, чтобы поправиться.

– Да, Крыса это зло, это суперзло.

– Страшнейший человек: сделаешь ты что-нибудь ему хорошее, плохое или просто подумаешь об этом – все против тебя извернет. Пожалеешь, что на свет белый родился. Таких так просто и не сыщешь, умудриться надобно.

Родом он был из окрестностей Хабара. В детстве отец его частенько брал с собой на охоту, давал стрелять из ружья. А однажды привел в село волчонка и оставил его жить с ними. Ваня играл с ним в детстве, и зверь стал совсем ручной, только вот жрал ведрами. Зимой Ваня запрягал его в сани на зависть и потеху ребятне и гонял по снежным курганам.

С местными гиляками Ваня тоже дружил. Чистосердечные, говорил, малые были. Никогда чужого не возьмут и всегда, чем могут, помогут. У них одна беда была, водка. Гиляки привыкали к ней быстрей, чем младенец привыкает к молоку матери. Притесненные городом, деваться со своих земель им было некуда, родители отдавали своих детей в общие школы, где они получали базовое образование и занимались ремеслами. Ваня тоже посещал одну из таких школ. Ну, в общем, такое забавное детство. Ловил воробьев с ребятней, которых они обменивали на еду в китайских ресторанах. Жили они у побережья. Естественно, ловил крабов, медуз, собирал креветки и устрицы. Обычная жизнь тихоокеанского подростка. А когда они ездили семьей отдыхать на море, отец в подарок любимому сыночку купил большой автомат на батарейках, который тарахтел наподобие стрельбы. Ваня был очень ему благодарен и чувствовал себя крутым роботом-убийцей. Эта наклонность пустила в нем глубокие корни, и теперь на смену игрушечному автомату пришел компьютер с 3-D играми, где Ваня безжалостно расправляется с монстрами, ботами, завоевывает планеты, уничтожает города и вражеские гарнизоны. Но это больше похоже на штопанье носков, которые рвутся без конца, латание дыр сознания, из которого вываливается агрессия и презрение ко всему миру. Агрессия к миру наполняла его существо до краев, и он тщетно противопоставлял себя миру, гордыня и страх влекли его в неведомое. Нелепицы будоражили его мозг, и он начинал верить в них больше, чем в реальность его окружающую. И более того, нетерпимо пытался подчинить своему восприятию окружающих. Ему нравилось ощущать себя злодеем и коварным интриганом, обманом и подлостью способному достичь желаемого, будто в этом и состоит фокус жить настоящим, поэтому настоящих друзей у него не было, и никто его не понимал, и это его ранило, потому как его внутренний мир был именно не «этим», а другим, он считал друзья просто пользуются его добротой до поры до времени, и это время он отмерял каждому свое.

Познакомился я с ним года четыре назад, и тогда он был еще довольно наивным и, казалось, простодушным Ванюшей. Он жил в поселении со своей любимой девушкой, с которой недавно познакомился, и лелеял мечты о совместном счастье. Они были не из бедных семей и в скором времени перебрались на съемную квартиру. Он тогда баловался травкой, но это в детстве частенько случается. В общаге он познакомился с Джином. Джин приехал из Москвы учиться за папины деньги, он с московским понтом и присущим богатеньким франтам цинизмом сорил деньгами, собирая вокруг себя всех, с кем удавалось завести разговор. Хотя он и был немного кичливым и резким, ребятам он поначалу нравился, потому что был щедрым и что-то в нем было от обиженного ребенка, обделенного вниманием в детстве. Джин был компанейский парень и ради друзей был готов на все, но постоянных друзей у него, похоже, не было и это очень коробило его. Он с детства пристрастился к травке и угощал ею ребят, зная, каким магическим свойством она обладает, так он себе находил знакомых. Джин немного свысока относился к простым поселенцам, давая понять, что он не последнее лицо в Городе и что те, из Города с ним заодно. Крыса проникся его идеалами о достижении ощущения абсолюта посредством наркотиков. И фишка была в том, что контроль всегда принадлежит человеку, потому что только человек вяжет узелки своей памяти и пробуждает в себе энергетические каналы. Но проблема в том, что человек захлебывается низкоуровневыми образами, архетипическими конструкциями бессознательного прошлого, исторического опыта эволюции, и в конечном итоге может погрязнуть в них, если не найдет баланс между своей душой и телом. Как бы то ни было, Джин был одним из первооткрывателей чудодейственной силы ганжи для поселенцев и на этом он, конечно, не остановился.