— Dah, — ответила она. — Мне не холодно, Жордан, — я просто нервничаю. Я не хочу, чтобы из-за того, что мы потревожили золото, случилось что-нибудь плохое.

— Что ж, сказал бы я снова, что это глупые суеверия, да теперь уж боюсь, — пробормотал Джордан, — вдруг еще какой-нибудь камень упадет или потолок обвалится!

Жоли невольно рассмеялась, хотя ей было не до смеха.

— Хорошо, Жордан, я, пожалуй, помолюсь, чтобы этого не произошло! Смотри — вон там, впереди! — видишь свет?

В конце тоннеля действительно брезжил слабый луч. Он то исчезал, то появлялся вновь. Идти приходилось по колено в липкой грязи.

— Что это еще за дрянь? — брезгливо морщился Гриффин. — Мало того что противная, так еще липкая, как клей, — я с трудом продираюсь сквозь нее!

— Гуано, — коротко ответила Жоли. Пускаться в пространные объяснения она не стала, сейчас все ее внимание занимал слабый лучик света впереди.

— Черт побери, — продолжал ворчать Гриффин, — от этой гадости у меня глаза слезятся и сопли бегут в три ручья! А ты как себя чувствуешь, Эймос?

— Не лучше, — откликнулся негр. — Но наберись терпения, братишка, — осталось недолго.

— Что такое гуано, Жоли? — не переставал задавать вопросы Гриффин.

— Экскременты летучих мышей, — ответила девушка.

— Черт подери! — ругнулся Гриффин, чувствуя, что его сейчас стошнит. — Что ж ты раньше-то не сказала, Жоли?

Девушка обернулась и впервые за время знакомства прикрикнула на него:

— Какая разница, Гриффин? Ты хочешь выбраться отсюда или нет? Я, например, хочу и сделала бы все ради этого, даже если бы пришлось плыть в море дерьма.

Гриффин слегка опешил.

— Извини, Жоли, ты, конечно, права, — пробормотал он. Жоли смягчилась и, дотронувшись до руки Гриффина, произнесла извиняющимся тоном:

— Прости, пожалуйста, Гриффин, я сорвалась — сам понимаешь, нервы на пределе. Я не хотела тебе грубить.

— Я понимаю, Жоли. У меня у самого нервы на пределе. Это ты меня извини. Идем!

— Не хочу слишком обнадеживать вас, — произнес Джордан, — но я, кажется, вижу свет в конце тоннеля.

— Отличный каламбур! — рассмеялся Гриффин, с трудом вытягивая ногу из липкой грязи. — Сейчас как раз тот редкий случай, когда эта фраза и в прямом, и в переносном смысле означает одно и то же!

Высота тоннеля, по которому двигались трое мужчин и одна девушка, была разной. Кое-где приходилось идти сгорбившись, а то и вовсе ползти на четвереньках. Бедный Гриффин скрежетал зубами, пытаясь сдержать приступ рвоты. Приблизившись, друзья обнаружили, что свет падал в тоннель из пролома в потолке. Разочарованные, незадачливые золотоискатели присели отдохнуть.

Гриффин выбрал место почище и сел, прислонившись к стене.

— И что теперь? — упавшим голосом спросил он. — До этого пролома нам не достать — слишком высоко… Что будем делать?

— Этот вопрос ты задаешь уже не в первый раз, — заметил Джордан. — Жоли же сказала, что здесь много тоннелей — какой-нибудь да выведет нас наружу!

Эймос положил свой рюкзак на землю и сел сверху.

— Рано или поздно мы должны найти пролом, через который сможем выбраться. Не падай духом, братишка! — попытался ободрить он Гриффина.

— Да, но на это может уйти целая неделя… или там окажется очередная ловушка… или…

— «Или»! — оборвал парня негр. — Иди ты со своими «или» знаешь куда! Я буду не я, если не выберусь из этой дыры, черт побери! И выберусь богатым! — делая ударение на последнем слове, добавил Эймос.

Посмотрев на него, Гриффин вдруг улыбнулся и, тряхнув головой, с уверенностью в голосе произнес:

— Я тоже, черт побери! Сначала я куплю маме самое красивое, какое только есть в мире, платье, потом черного мустанга себе — такого, как у Чарли Брэдшоу с фермы «Серкл-Экс», потом…

— А потом ты вернешься в школу, — закончил фразу Джордан.

— В школу? — скривился Гриффин. — Если у меня будет куча денег, то на кой черт мне сдалась школа? — Он отхлебнул воды из своей фляжки и вытер рот рукавом.

— Во-первых, ты должен научиться, как правильно тратить деньги, — назидательным тоном произнес Джордан, — иначе и глазом моргнуть не успеешь, как просадишь их все. Во-вторых, ты обещал мне вернуться в школу — или ты уже успел об этом забыть?

— Я не думал, что должен держать свое слово, если мы станем богатыми.

— Зря ты так думал, приятель.

Жоли слушала разговор мужчин молча, обхватив колени руками, и думала о том, что богатство действительно портит людей. Испортит ли оно Джордана, Гриффина и Эймоса? Кто знает?

Наклонившись, Джордан прошептал ей на ухо:

— Я знаю, о чем ты думаешь, зеленоглазая. Жоли вопросительно посмотрела на него:

— И о чем же, Жордан?

— Я знаю, о чем ты думаешь, — снова повторил Джордан. — Но я не апачи, Жоли, и не испытываю перед золотом священного трепета. Я просто знаю, что, имея много золота, могу и многое себе позволить. Моя жизнь изменится, Жоли!

— И как же она изменится? Ты купишь себе новую одежду, новую лошадь, построишь новый дом? Разве, получив все это, ты изменишь свою жизнь, Жордан?

— Я куплю себе ранчо, Жоли, и начну жизнь с чистого листа. — Джордан обнял девушку за плечи и притянул к себе. — Я много думал об этом, Жоли, и решил: в Мексику я не поеду! Что мне там делать? Валяться кверху пузом на солнышке? Пусть лучше у меня будет свой клочок земли, лошади, коровы… то есть я хотел сказать, у нас. Нарожаем детей, Жоли, если ты их так хочешь, и будем жить в свое удовольствие — долго и счастливо… А, Жоли?

Девушка молчала. Джордан слегка отстранил ее от себя и удивленно посмотрел ей в лицо. В чем дело? Неужели она передумала становиться его женой?

— В чем дело, Жоли? — недоуменно спросил Джордан. — Или ты уже передумала выходить за меня замуж?

— Нет, Жордан, я не передумала. Я хочу быть nighaasdza— очень хочу, — ответила Жоли дрожащим голосом. — Но мне хочется, Жордан, чтобы это было как надо… — Она не договорила.

Джордан снова притянул девушку к себе и нежно поцеловал в щеку.

— Все будет так, как ты захочешь, любимая, — ласково прошептал он.

— Извините, что мешаю вам любезничать, — вмешался Эймос, — но мне все же хочется выбраться из этой чертовой пещеры, а свет, что падает из проема, слабеет. Это означает, что там, на поверхности, наступает вечер. Хочется все-таки выбраться из этого приятного местечка до утра, особенно если учесть, что масло в наших фонарях уже на исходе.

— Не хватало еще, чтобы они погасли! — недовольным тоном добавил Гриффин.

— Без паники, приятель! — успокоил его негр. — Нытьем делу не поможешь. Понеси-ка пока этот фонарь!

Поднявшись с земли и взяв фонарь, Гриффин последовал за остальными.

Блуждать, однако, им пришлось еще дня полтора. Не один раз казалось, что впереди виден выход — но тоннель снова приводил их в тупик или в очередной подземный зал. Несколько раз они обнаруживали, что блуждают по кругу, возвращаются на то место, где уже побывали. Совсем обессилев, они решили устроить передышку.

Гриффин в изнеможении прислонился к стене, чувствуя, что от усталости и голода у него кружится голова.

Что толку от всего золота мира, если ему, Гриффину, суждено навек остаться погребенным в этом бесконечном лабиринте подземных тоннелей, петляющих, похоже, по всей территории штата Нью-Мексико?

Гриффин скользнул рукой по стене — и вдруг похолодел от ужаса. Вместо холодного камня — иного Гриффин и не ожидал — он вдруг ощутил что-то мягкое, волосатое, похожее на шкуру животного. Присмотревшись, Гриффин обнаружил, что это «что-то» и вправду было старой бизоньей шкурой, которая покрывала высокий, в человеческий рост, штабель каких-то металлических слитков. На золото, однако, они были непохожи — с виду металл скорее напоминал чугун. Но когда Гриффин, вытянув один из «кирпичей» из кладки, потер его о свою рубашку, тот заблестел так, что сомнений уже не оставалось — перед ними было чистое золото.

— Господа, — торжественным голосом произнес Гриффин, — и вы, милая дама, — поздравляю вас с находкой!