— Если делиться с ней, — усмехнулся Джордан, — то почему бы тогда не поделиться с лошадьми — они ведь нам тоже помогали? С барменом, с девицами из салуна…

— Кстати, о салуне, — вставил Эймос, — мы идем, в конце концов, или нет?! Может, сначала выпьем, а уж потом все обсудим?

— Я лично иду! — с готовностью заявил Гриффин.

— Сдается мне, ребята, — Джордан окинул взглядом племянника и негра, — вы просто втрескались по уши в эту девчонку!

Не дожидаясь ответа, он вышел из конюшни. Повисла долгая напряженная пауза.

— Я думаю, — произнес наконец Гриффин, — он направился в салун. Идем к нему, Эймос! А ты, Жоли, что собираешься делать? Может быть, снимешь пока себе комнату, поспишь немного?

Жоли посмотрела на то место, где минуту назад стоял Джордан, затем перевела взгляд на щуплого белокурого подростка, дружелюбно смотревшего на нее… Она знала, что и Гриффин и Эймос искренне симпатизируют ей, но за свое счастье женщина должна бороться сама…

— Я иду с вами в салун, — решительно заявила она. Гриффин провел рукой по волосам и смущенно спросил:

— Ты уверена?

Жоли резко вскинула голову:

— 'Аи — то есть да. Жордан сам не знает, чего хочет, но я-то знаю…

Эймос и Гриффин недоуменно посмотрели на девушку.

— У вас не найдется немного денег? — спросила она, не обращая внимания на их замешательство.

Гриффин протянул ей несколько монет.

— Спасибо, Гриффин, думаю, этого достаточно. Я схожу куплю кое-что, а потом присоединюсь к вам. Где вас искать?

Эймос, хотя и неохотно, объяснил Жоли, где находится салун.

Зажав монеты в кулаке, она с важным видом прошествовала мимо мужчин, покачивая бедрами — точь-в-точь как Хейли.

— Не знаю, приятель, что она задумала, — проговорил Эймос, обращаясь к Гриффину, — но, в конце концов, это не наше дело.

Жоли вышла из конюшни, довольно улыбаясь. Пожалуй, эта Хейли в чем-то и права — чтобы завоевать сердце мужчины, для начала нужно смыть с себя грязь и пот и облачиться во что-нибудь поприличнее, чем кургузое платье из оленьей кожи и мужские штаны.

Сорвав с головы обрывок материи, которым накануне перевязала волосы, девушка без сожаления бросила его в грязь. Ноги Жоли были босы и грязны, штанины из грубой, жесткой ткани терлись друг о друга, издавая громкий шум при ходьбе. Все, что ей нужно, — это нормальное женское платье. Тогда Джордан наконец посмотрит на нее другими глазами.

А Джордан думал о Жоли и все время задавал себе один и тот же вопрос: почему эта малолетка так бесит его? Почему все, что бы она ни сказала, он воспринимает в штыки?

Он шагал в местную цирюльню — неприлично все-таки появиться за столом небритым и пропахшим потом и лошадьми. Да и подстричься бы не мешало, слишком уж он зарос…

Через полчаса Джордан уже сидел в деревянной бадье с горячей водой, с наслаждением вдыхая запах мыла. Как же все-таки приятно смыть с себя многодневную дорожную грязь! Рядом на гвозде висела чистая, новая одежда. Пора бы уже сменить на что-нибудь эти старые армейские штаны, каждая складка которых словно хранит в себе массу воспоминаний — не всегда приятных, а порой и таких, что лучше бы и не вспоминать…

Джордан закрыл глаза — и перед его мысленным взором снова возникла каменистая равнина, усеянная телами в голубых мундирах. Большинство из погибших там парней были ненамного старше Гриффина… Джордан был их командиром, а значит, нес за них ответственность. Он должен был тогда сделать что-нибудь, чтобы их уберечь! Прошло уже три года, а чувство вины гложет его до сих пор. Наверное, эта боль будет сидеть занозой в его сердце всю жизнь.

Джордан тяжело вздохнул, разогнав мыльную пену на поверхности воды. Три года уже прошло, а ночные кошмары по-прежнему мучают его — а теперь вот к этим кошмарам прибавилась еще и полусумасшедшая малолетняя полукровка… Всю прошлую ночь перед ним, словно наяву, маячило смуглое скуластое лицо с невинно-бесстыдной улыбкой и огромными зелеными глазами. Такой преданный взгляд Джордану приходилось видеть разве что у собак. В детстве, помнится, у него была собачонка — сколько ни гони, хоть ногами пинай, все равно крутится рядом и смотрит, смотрит в глаза пронзительно-преданным взглядом…

Но самое странное заключалось в другом — в самом Джордане. В нем все время боролись два чувства. При виде Жоли ему хотелось обругать ее, унизить, втоптать в грязь — и каждый раз, делая это, он ненавидел себя, чувствовал себя негодяем — и не мог остановиться. Его сестра Джасси наверняка не одобрила бы его за такое поведение.

Джасси… Для Джордана сестра всегда была эталоном честности и самоотверженности. Оставшись без матери с малолетним братом на руках, она, хотя и сама была тогда еще почти ребенком, приложила все силы, чтобы вырастить из него Человека. Образование, хорошие манеры, дисциплинированность — всем этим Джордан обязан Джасси. Когда он, будучи примерно в том же возрасте, что сейчас Гриффин, заявил вдруг, что хочет стать военным, Джасси была первой, кто поддержал его.

Джордан улыбнулся, вспомнив то время. Сестра тогда беспокоилась за него, отец же и слышать не хотел ни о какой армии. Но в конце концов, видя решимость брата, Джасси встала на его сторону и убедила отца, что решение Джордана не сиюминутная блажь, которая скоро пройдет.

— Что ж, — заявила тогда Джасси, — я вижу, Джордан, спорить бесполезно. Если мы не отпустим тебя, ты все равно убежишь. Хочешь стать военным? Стань, но помни: в роду Синклеров никогда не было бесчестных людей.

Джордан оправдал ожидания сестры — служил честно, ничем не опозорив свой род. Но на прошлое Рождество, будучи в гостях у Джасси в Техасе, ему пришлось объяснять, почему он решил покинуть армию.

— Да, быть военным — почетный долг и все такое, — говорил Джордан, — но когда я вижу, какие дела у нас порой творятся…

— Ты хочешь сказать, что армия продажна? — удивилась Джасси.

— Ну, всю армию я, может, и не стал бы мазать черным цветом, но кое-кто из командиров… Встречаются, поверь, и такие, что хуже преступников. Что они, скажем, вытворяют с индейскими женщинами и детьми… Не стану рассказывать, чтобы не пугать вас.

— Ну, знаешь ли, индейцы порой тоже не ангелы… — попытался возразить Флетчер Армстронг, муж Джасси.

— А я и не говорю, что они ангелы, — согласился Джордан. — Но почему за грехи мужчин должны расплачиваться ни в чем не повинные женщины и дети?

Так Джордан ответил тогда. А сейчас… Да, он не может простить индейцев, которые перебили весь его отряд, — но почему Жоли должна расплачиваться за грехи своих соплеменников?

Жоли была права — ее новый наряд действительно подействовал на Джордана положительно. Он даже не сразу узнал ее, когда она вдруг появилась на пороге салуна «Последний шанс».

Джордан сидел с Эймосом и Гриффином за столиком в глубине зала, допивая пока еще первую бутылку пшеничного виски, когда двойные створки дверей отворились и на пороге возникла грациозная девичья фигурка в светло-зеленом платье. Что-то в ней показалось Джордану знакомым — где-то он уже, кажется, видел эту девушку… Сдвинув шляпу на затылок, он откинулся на спинку стула, чтобы вглядеться получше, но девушка вдруг исчезла.

Джордан обернулся к своим приятелям, словно желая спросить, не пригрезилась ли ему очаровательная незнакомка, как вдруг его плеча коснулась чья-то легкая рука.

— Ты ищешь меня, Жордан? — раздался волнующий женский голос.

Джордан обернулся. Перед ним стояла вроде бы Жоли — и в то же время не Жоли. Вместо привычного кожаного платья и джинсов на ней было надето роскошное платье с глубоким декольте и пышными юбками, соблазнительно шуршащими при ходьбе. На ногах — изящные высокие ботинки на маленьких аккуратных пуговках. Волосы уложены в изысканную прическу, а вместо запаха лошадей — тонкий аромат духов… Превращение необузданной дикарки в светскую красавицу произвело на Джордана ошеломляющее впечатление. Взгляды всех мужчин в салуне устремились на прекрасную незнакомку.