Девушка села и заплакала.

Мужчины не произнесли ни слова. Наконец Дэйли нарушил молчание:

— А что полиция?

После того как Барри увидела труп Хови, Грэй хотел побыстрее смотаться с места преступления, не без оснований полагая, что Спенс может вернуться и прикончить их обоих. Но Барри настояла на том, чтобы поступить в соответствии с общечеловеческими нормами, и позвонила в полицию. Грэй не успел привести ее в чувство и утащить из квартиры, поэтому не оставалось ничего другого, кроме как стоять с ней рядом, пока детективы из отдела по расследованию убийств расспрашивают ее.

Следователи узнали, что у Грэя и Барри была здесь назначена встреча с Хови сегодня вечером. Когда они пришли, в квартире было темно, дверь незаперта. Они нашли его мертвым. Кроме дверной ручки, пары выключателей и края портьеры ни к чему они не прикасались. Грэй успел протереть распределительный щиток до прибытия первой полицейской машины. Если бы он этого не сделал, было бы крайне трудно объяснить, почему им хотелось покинуть квартиру в темноте.

— Детективы предположили, что Хови сначала выскочил из квартиры, а потом его затащили обратно. У него были вывернуты карманы, так что один из предполагаемых мотивов — убийство с целью ограбления. По их мнению, это мог быть обыкновенный грабитель или начинающий преступник.

— А вас они не подозревали? — спросил Дэйли.

— Было бы вполне логично, если бы не кровавый след в коридоре. Убил кто-то в спортивных ботинках, такие каждый день тысячами продают по всей стране. Очевидно, преступник спохватился, но поздновато, потому что остался только один след. Детективы решили, что он снял ботинок, чтобы покинуть квартиру, не оставляя следов. Лично я полагаю, что Спенс таким образом решил направить полицию по тому пути, по которому она и пошла: некто на улице случайно пристроился за Хови, прошел за ним вверх по лестнице и убил за какую-то пару несчастных долларов. В этих краях подобные убийства не редкость. Полиция проведет соответствующие рутинные мероприятия, оформит все бумаги, зарегистрирует, но преступление останется нераскрытым.

— Почему ты был столь чертовски небрежным? Барри снова вскочила с дивана, свирепо глядя на Грэя.

Это наконец вывело его из себя.

— Чего ты от меня хочешь? Чтобы я сознался? — зло спросил он, уставившись на нее сверху вниз.

— Объяснись, почему ты вошел в квартиру раньше меня.

— Я хотел слегка надавить на него.

— Это не объяснение.

— Но это же не значит, что убил его я.

— Зачем ты выключил свет, когда я вошла?

— Чтобы ты не видела труп.

— Но когда я его все-таки увидела, зачем ты потащил меня из квартиры?

— Если Спенс притаился где-то рядом, оставаться в квартире было небезопасно.

— Спенс! Опять этот мифический Спенс, который так чудесно воскрес из мертвых! — Она воздела руки к небу. — Благодарю тебя, Господи!

Грэй почувствовал, как у него затряслась челюсть.

— Тебе станет лучше, если я скажу: «О'кей, я сознаюсь. Это я сегодня нарезал ломтиками горло бедняги Хови»?

— Ты отвратителен.

— Ну что ты все ноешь? Нет бы, наоборот, веселилась и прыгала от радости. Удивительно, как ты еще не вызвала телевидение, после того как позвонила в полицию? Ты — первый репортер на месте ужасного преступления! Я верно трактую, правда? Уж не от этого ли ты так бесишься? Такой случай! И при этом не надо лезть в постель к первому попавшемуся мужику, который в порядке обмена мог бы рассказать смачную историю для газетки.

— Ну хватит, Бондюрант, — прервал его Дэйли. Грэй не обратил на него никакого внимания. Он сосредоточился исключительно на Барри.

— Мне незачем защищаться. От тебя или от кого бы то ни было. Считай меня кем тебе заблагорассудится. Мне плевать.

Он отвернулся и зашагал прочь. Но он успел сделать лишь несколько шагов, когда она снова атаковала его, почти так же, как в то первое утро у него дома:

— Если Спенс жив, то зачем ему понадобилось разыскивать Хови и убивать его?

— Черт его знает, — отозвался он, сжав ее руку. — Может, он знал, что Хови хочет передать нам информацию, которая, по его мнению, не подлежала разглашению.

— Но откуда же он узнал? Грэй цинично хмыкнул.

— Пора бы тебе уже свыкнуться с мыслью, что эти люди играют без всяких правил. Их ничто не остановит. Ни моральные, ни политические, ни эмоциональные нормы. Они знают лишь одно — дело должно быть сделано. И не важно, каким способом. Совести у них нет. Пока ты этого не поймешь, они будут вертеть тобой как хотят, потому что ты играешь по правилам. — Грэй тотчас посмотрел на Дэйли. — Если вы хотите, чтобы я ушел, я готов уйти прямо сейчас.

Тяжело вздохнув, Дэйли поднялся.

— Каждый раз, врываясь среди ночи, вы приносите дурные вести. — Больше он не вымолвил ни слова и отправился к себе в спальню.

Грэй смерил Барри тяжелым, вызывающим взглядом, но она молча отвернулась и двинулась в холл следом за Дэйли.

Чертыхаясь, Грэй снял ботинки и рубашку и плюхнулся на диван. Он оказался коротковат для него, пришлось положить ноги на подлокотник. Бондюрант умел засыпать при любых обстоятельствах и где угодно. Его научили внезапно отключаться и впадать в глубокий сон, при этом какая-то частичка подсознания отслеживала опасность.

Но в этот раз организм ему изменил. Грэй был слишком зол, чтобы заснуть. Зол и… Обижен? Или как там это называется?

— О Господи!

Он прикрыл глаза рукой. Обижен? На что? На ее несправедливые обвинения? На ее подозрение по поводу того, что убийцей является он? Какое-то школярское ослиное упрямство преследовало его, и он ничего не мог с ним поделать.

"Считай меня кем тебе заблагорассудится. Мне плевать». Черт побери, на самом деле все совсем иначе. Бондюрант не знал точно, кем бы он хотел, чтобы считала его Барри, но уж точно не хладнокровным убийцей. Он не задумывался над тем, с чего бы это вдруг ее мнение так волновало его, но дела обстояли именно так.

Чертовски эмоциональная девчонка! Ее импульсивность часто ей же и вредит. Этим своим ядовитым, саркастическим чувством юмора она просто-напросто прикрывает свои страх и досаду. Но уж трусихой ее не назовешь, и смелость журналистки порой даже восхищала Грэя. У нее очень острый ум, возможно, она даже слишком изобретательна, чтобы быть объективным журналистом, но эта способность придумывать новые и новые версии только развивала ее интеллект. Она страдала от того, что ее мнением пренебрегают, и он в какой-то мере даже сочувствовал ей.

Кроме того, у нее чертовски цельная натура. И с его стороны было невероятной низостью обзывать ее соблазнительницей только для того, чтобы побольнее укусить. Правда, он так не думал ни тогда утром в Джексон-Хоуле, ни сейчас. Он просто не мог в это поверить.

Возможно, она и сама бы не смогла объяснить той предрассветной оргии, а он даже и не пытался этого делать. Он относил это на счет спонтанной, всепоглощающей, необъяснимой похоти, и хватит об этом. Важно не переусердствовать в анализе этих интенсивных сексуальных упражнений. Пожалуй, лучше всего просто заклеймить их как проявление звериного в человеческой сущности и забыть. Ну, или хотя бы попытаться забыть.

Несмотря на свои непочтительные высказывания в ее адрес, Грэй прекрасно помнил, что в минуты, когда он прикасался к ней в то утро, она вовсе не казалась ему роковой женщиной: слишком честная реакция, слишком непосредственное проявление .чувств.

Он не хотел сейчас думать об этом, по крайней мере не сегодня, когда он был с ней столь груб. Но воспоминания нахлынули с новой силой, мысли так и мельтешили у него в голове. Он вновь и вновь вспоминал ее грудь, маленькую, но упругую, соски, которые, казалось, никогда не успокаивались, шепот в темноте и этот ее голос — только одного голоса было достаточно, чтобы возбудиться.

— Грэй?

Он подскочил на диване как ошпаренный. Странно, как это она подкралась незамеченной? Он смущенно откашлялся и сказал:

— Что случилось?