«Тебе в лицо весна смеется…» Тебе в лицо весна смеется, Давай еще да и себе налей. Так хочется не знать, Что и тебе придется Услышать звон последних журавлей. Случайно ты найдешь затерянное это, Прочтешь и нестерпимо станет жаль Мечты несбывшейся поэта И этих дней веселую печаль. «Тычет ночь бархатистой мордочкой…» Тычет ночь бархатистой мордочкой, Как котенок, под брюхо кошку, А луна, уколовшись о звездочку, Тихо в речку опустила ножку. «Чуть засветит спозаранку…» Чуть засветит спозаранку, Я иду в хмельной росе. Месяц выплыл, бумерангом Возвращается ко мне. Речка тоже спать не хочет, Из-под берега ворчит. Соловей-певец из ночи Кастаньетами стучит. Из тумана заблестели Гривы вымытых коней. Лишь глаза осатанели От измены от твоей. «Камыши желтеют…» Камыши желтеют, Синий холод вод, В роще закружился Листьев хоровод. Бабкой повивальной Льнёт туман к реке. Птичий хор прощальный Замер вдалеке. Тихий посвист крыльев, Журавлиный стон, Тучи позакрыли Звёздный небосклон. Утром над озимыми Дождик плакал вслух, Ночью повалился Первый снежный пух. Белая сорочка, Пышная кровать. Уложила осень Лето на год спать. «Полдня до обеда…» Полдня до обеда Дождик лил за окном. Подпоясалось небо Радужным кушаком. Луж блестят оконца, Я босиком иду, Ходит со мною солнце, Меряя глубину. Тихо сбегая с горок, Шепчутся ручейки, Погреться из узких норок Выползли червяки. Скрылись легкие тучки, Отсверкали грозы, Лишь на репейных колючках Блестят расставания слезы. «Лети, мой ангел, отпускаю…» Лети, мой ангел, отпускаю Тебя на волю. Брось меня! Я не люблю, я не страдаю, Не надо мне волшебного коня. Не предлагай вернуться в детство Безгрешным воздухом дышать. Друзья, что жили по соседству, Не выйдут все равно гулять. Я над судьбою господин, А ты хранитель мой невольный, Довольный или недовольный — Не надо лишних именин. Я б съездил в детство – не до смеха, Но там, среди родных долин, Я буду все равно один — Она не захотела ехать. «Туман опустится росой…» Туман опустится росой В июльские луга. И тихо ляжет под косой Цветов пурга. Горшки и кринки, Черный хлеб, Парное молоко, А ночью песни, лунный свет Далёко-далеко. И колокольчик, синий цвет, В руках твоих, И я молю: «Постой, рассвет, Не приходи!» А ночь вуаль отбросила, Зари краса. И засыпают над покосами Небес глаза. А губы вспыхнули огнем Под стук сердец. Эх, память, до чего же ты Лихой гонец! «Я сяду в траву в том июле…» Я сяду в траву в том июле, Вдохну цветущий аромат. Меня там нежно обманули, Сказав однажды: «Ты мне брат». Купались звезды лилий белых, Стрекозы пели синевой, И стайки вертких рыбок смелых, Едва прикрытые водой. Судьба прикована ко стремени, И скачет жизнь, летит стрелой. Я, видно, заплутал во времени. А был ли он – июльский зной? «Скромна и трепетна любовь в пятнадцать лет…» Скромна и трепетна любовь в пятнадцать лет, Сгорая, я навеки ей давал обет. Но показалось, есть еще и слаще, и нежней, И, не заметив слез ее, забыл о ней. Все закружилось, понеслось судьбой пустой, Свиданья, губы, все равно – с одной, с другой… И жизнь казалась чередой прекрасных лет. У края понял, что родней и не было и нет. «Не предлагай теплынь, и осень…» Не предлагай теплынь, и осень, И паутиновый муар, Июльских по колени росен, И одуванчиковый шар, И звезд, упавших васильками, Из поля ржи не доставай, И лживых слов не присылай. Но ты верни мне то, что было: Бессонницу у лунного окна, Глаза, что ты чуть-чуть прикрыла, И та случайная слеза. Верни снежинки пуховые На серой варежке твоей. Верни три слова те простые. Зачем тебе они теперь? «Чуть не подпрыгнула кровать…» Чуть не подпрыгнула кровать, Я страхом чуть не подавился. Надо же, мать твою, так вот спать — С подоконника кот свалился. |
