Возлюбленная впервые осмелилась на подобные ласки, и Уэссингтон таял на глазах. Еще одно подобное прикосновение, и… Он прикрыл глаза и тихо застонал.

– Ты меня убиваешь.

– Тебе хорошо?

– Хорошо – это ничто. Блаженство!

– Подумай только, какой распутницей я стала. И все это дело твоих рук.

– Всегда рад оказать услугу.

Джейн засмеялась и упустила мыло. Склонилась, тщетно пытаясь рассмотреть его в мутной воде. Всплеск снова намочил сорочку, и на сей раз ткань плотно прилипла к груди, ясно обозначив контуры и обрисовав каждую вершинку, каждое углубление.

– Встань на колени!

Филипп послушался и поднялся, опершись кулаками на край ванны. Теперь вода доходила лишь до середины бедра. Мужская сила предстала во всей своей гордой красе. Джейн поймала скользкое мыло, провела им по напряженному фаллосу, потом спустилась ниже, намылила между ног и перешла к расщелине между ягодицами. Положила мыло и принялась взбивать пену, одновременно лаская все самые нежные, самые чувствительные места и создавая тот ровный напряженный ритм, который так любил муж. Чудесные прикосновения дарили ей самой такое же наслаждение, как и ему.

– Все, – проворчал Филипп, едва нежные пальцы снова скользнули по напряженному, полному сил члену. – Хватит. Иди сюда.

Он сгреб жену в охапку и прямо в сорочке затащил в ванну. Стоя на коленях спиной к мужу, Джейн почувствовала, как он медленно стягивает промокшее одеяние: сначала обнажились бедра, потом ягодицы, живот, грудь. Стащив мокрый кусочек шелка через голову, Филипп бросил его на пол.

Джейн осталась нагишом и едва заметно задрожала. Филипп опустил руку в горячую воду, нашел кусочек мыла и начал нежно водить им по телу любимой – так же, как только что это делала она. Провел по бедрам, между ног, по животу и груди, по плечам, по спине. Намыливал, тер и ополаскивал до тех пор, пока Джейн не оказалась такой же чистой, горячей и скользкой, как он сам.

– Держись за край, – неожиданно осипшим голосом распорядился супруг. Сейчас уже возбуждение и желание казались болезненными, а потребность излить семя отказывалась подчиняться голосу рассудка.

Джейн слегка склонилась и крепко вцепилась в край ванны, ощущая за спиной страстное присутствие мужа. Именно так он овладел ею в первую брачную ночь и с тех пор больше ни разу не оказывался за спиной. Хотя ничто не напоминало обстоятельства печального и болезненного опыта, Джейн все же невольно напряглась. Тело вспомнило неприятные ощущения, а разум заставил еще раз пережить давнее унижение.

– Филипп, пожалуйста…

– Ты ведь доверяешь мне, правда?

Доверяла ли она? Джейн закрыла глаза, и истина явилась сама собой. Отношения изменились, став глубокими и искренними. Теперь, если потребуется, она отдаст в руки Филиппа даже собственную жизнь.

– Да, – прошептала она и для верности даже кивнула.

– Значит, расслабься и впусти. – Филипп положил руку на спину жены и слегка нажал, подталкивая вперед, а потом крепко схватил за бедра. Резкий толчок – и вот кинжал уже в ножнах по самую рукоятку.

Джейн едва сдержала изумленный возглас: такого острого ощущения полноты и близости ей не доводилось испытывать ни разу. Теперь Филипп одной рукой ласкал грудь, а второй нащупал притаившийся между ног бутон наслаждения.

И прекрасное юное тело любовницы, и собственные равномерные движения очень быстро потребовали полного освобождения, опустошения. Супруг прекрасно понимал, что не должен получать удовольствие, прежде не подарив его любимой, однако возбуждение достигло такой силы, что ожидание и терпение казались немыслимыми. Как можно крепче прижав к себе любимую, он совершил несколько решительных движений. Толчок, еще один, и вот наконец раздался рык наслаждения, достойный дикого зверя.

Джейн ясно ощутила события, происходящие в недрах собственного тела, всем своим существом почувствовала дарящее жизнь тепло извергающегося семени. Двое слились в неразделимое целое; объятие соединило их в вечном союзе. Тело супруга напряглось, но уже через мгновение напряжение заметно спало, хотя исполненное страсти горячее тяжелое дыхание обжигало спину. Да, он полностью удовлетворил желание и исчерпал силы. Но как же Джейн? Ей до сих пор не доводилось оказываться в подобной ситуации, а потому она не знала, что делать дальше. Тело сгорало от желания, кровь едва не закипала, грудь болезненно набухла, женская плоть молила об облегчении.

Не успела Джейн подумать о том, как слезть с того кола, на который посадил ее Филипп, как он сам вытащил занозу и энергичным движением повернул жену лицом к себе. Не зная, что последует дальше, Джейн неожиданно почувствовала, как муж заводит руку за бедра и приподнимает ее, одновременно поцелуями прокладывая дорожку вниз по животу. Когда губы впервые коснулись интимного уголка, она изумленно выдохнула:

– Филипп!

Сама не зная почему, юная женщина сопротивлялась несказанному удовольствию, рожденному быстрыми движениями языка.

– Наедине разрешается все. Не забывай этого, любовь моя… Язык проник еще глубже – туда, где раньше доводилось бывать лишь пальцам и орудию мужского вожделения.

– Закрой глаза. Позволь овладеть тобой вот так.

Джейн послушалась: прикрыла глаза и крепко ухватилась за край ванны. Язык возлюбленного творил чудеса, пронзая насквозь, лаская и дразня, высекая огонь, который тут же распространялся по всему телу, обжигая даже кончики пальцев. Напряжение неумолимо возрастало. Наконец Джейн оказалась на самом краю сладкой бездны, и в этот момент губы Филиппа страстно впились в бутон наслаждения. Пришло долгожданное блаженство избавления. Бездна разверзлась, и супруг отпустил возлюбленную, позволив взлететь на крыльях высшего любовного экстаза.

Джейн витала во времени и пространстве, и все это время Филипп крепко сжимал ее в нежных и властных объятиях, готовый безошибочно поймать в момент приземления. В этот раз приветственный поцелуй позволил познать вкус собственной тайной плоти.

– Люблю тебя, – второй раз в жизни самозабвенно прошептала возлюбленная в дарящие счастье солоноватые губы.

Филипп молчал, но сердце трепетало, едва не раскалываясь на части.

Прошло несколько часов.

Филипп внезапно вздрогнул и проснулся. Джейн рядом не было. Уэссингтон успел так привыкнуть к постоянной близости, что в одиночестве темнота показалась враждебной и угрожающей. Оглядевшись, он нашел беглянку: завернувшись в его рубашку, Джейн сидела возле камина и пристально смотрела в тлеющие, мерцающие таинственным красным светом угли.

Филипп поднялся и сел на край постели. Легкое движение привлекло внимание жены. Она обернулась и взглянула на любимого.

– Прости. Вовсе не хотела тебя будить, – тихо проговорила Джейн. Сейчас она выглядела одинокой и печальной.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да. Просто задумалась.

– О чем, любовь моя?

– О том, что делать дальше. У меня нет ни дома, ни семьи, ни денег, ни работы. Ничего. Полная пустота. – Джейн снова повернулась к камину. – Ужасно дожить до двадцати лет и внезапно обнаружить, что не имеешь ни родного очага, ни близкого человека, способного помочь и поддержать. Страшно сознавать, что никто тебя не любит.

Искреннее отчаяние, прозвучавшее в последних словах, отозвалось в сердце странной тянущей болью. Филипп встал с постели и подошел к жене. Нежно погладил по спутанным волосам.

– Я люблю тебя.

Джейн подняла голову и взглянула прямо в темные глаза. В темноте ночи они казались непроницаемыми.

– Правда?

– Правда. Очень люблю. И Эмили тоже тебя любит. А еще у тебя есть верные друзья – Ричард, Джон, Мег.

Филипп опустился в кресло и посадил возлюбленную к себе на колени – боком, так что ее щека оказалась возле его плеча.

– Ты уже начала строить новую жизнь, и она сторицей восполнит все, что потеряно здесь.

Джейн печально, даже безнадежно пожала плечами.

– У меня нет пристани.

– Твоя пристань – я, Джейн. И твой дом рядом со мной.