Едва она успела заправить последнюю прядь, как из-за угла показался Ричард. Осторожно и неловко ковыляя на деревянной ноге, он вывел любимую лошадку мисс Уэссингтон. В маленьком мире Эмили этот человек оказался одним из немногих, на ком оставило заметный след медленно, но неумолимо текущее время. Глаза в окружении сети печальных морщин, поседевшие, почти белые волосы. И все же Ричард казался красивым.

Лошадка Эмили осталась чуть ли не единственной в поместье, хотя когда-то дед девочки мог похвастаться одной из самых богатых конюшен во всей Англии.

– Ну и ну, мисс, как вы сегодня хороши! Вот только как же вам удалось в таком наряде вырваться из рук миссис Смайт?

– Я убежала раньше, чем она смогла что-нибудь сказать.

Ричард рассмеялся, обрадовавшись, что экономка не успела огорчить Эмили. Ведь на долю малышки и так выпало немало испытаний. Когда Эмили родилась, Филипп едва взглянул на дочку и тут же умчался в Лондон. А Ричард в тот же день поклялся оставаться самым верным другом несчастному, ни в чем не повинному и никому не нужному ребенку. Лучшим другом в огромном пустом мире.

Ах, как же Эмили была хороша и забавна сейчас, когда стояла на солнце с копной непослушных черных кудрей, едва помещавшихся под смешной кепкой. Собрав волосы, девочка лишь подчеркнула изящную форму хорошенького личика: оно удивительно напоминало сердечко. Голубые, безоблачные, словно летнее небо, глаза весело сияли, а румянец щек и нежная припухлость алых губок выдавали радость детства. Да, через несколько лет малышка превратится в истинную покорительницу сердец. А если к восхитительной внешности добавить веселый ласковый нрав и приятные манеры, то можно с уверенностью предсказать, что кавалеры будут отчаянно сражаться за ее руку и сердце.

Для Ричарда оставалось вечной, неразрешимой загадкой, как Филипп мог идти по жизни, до сих пор не признав жемчужину, которую сам сотворил. Только невиданное упрямство и болезненная, уязвленная гордость не позволяли глупцу назвать Эмили своей родной дочерью. Об их сходстве даже не приходилось говорить: лишь слепец мог его не заметить. Ребенок во всем повторял черты отца, Филиппа Уэссингтона. А единственным напоминанием о матери оставались поразительные голубые глаза.

– Итак, чем же займемся сегодня, мисс Эмили? Прыжками в галопе? Или стойкой на руках?

– Ты же знаешь, что я до сих пор не умею делать ни то ни другое.

– О… ну хорошо. – Ричард улыбнулся. – Тогда как насчет путешествия стоя, без седла?

Эмили самостоятельно взобралась на лошадь. Однако Ричард поддержал ее, когда она начала подниматься на ноги. Потом он отпустил поводья, и умное животное медленно, крохотными шажками пошло по кругу, бережно неся на спине драгоценную ношу. Участники смелого трюка так увлеклись тренировкой, что даже не заметили, как в парадной аллее показался экипаж. Эмили шикарно завершила номер смелым сальто и приземлилась рядом с Ричардом, умудрившись устоять на ногах.

И тут Эмили и Ричард с удивлением услышали звонкий женский смех и аплодисменты. Оба застыли в искреннем недоумении. Гости наведывались в поместье нечасто. Иногда заезжал кто-нибудь из соседей. Время от времени появлялся мистер Моррис, якобы для того, чтобы проведать девочку по просьбе отца – во всяком случае, так он говорил. Вот, собственно, и все посетители.

Эмили сделала шаг вперед. Экипаж казался новым, элегантным, а на двери красовался фамильный герб Уэссингтонов. Сердце взволнованно забилось: неужели отец решил приехать без предупреждения?

Редкие визиты Филиппа действовали на Эмили как обоюдоострый меч, принося одновременно и счастье, и отчаяние. Счастье доставляла встреча с горячо любимым отцом; отчаяние возникало от несбывшихся надежд получить хотя бы малую толику внимания и доброты. Увы, ни того ни другого она никогда не видела.

Эмили тщетно пыталась понять, почему отец не пылает к ней любовью. Если бы хоть кто-нибудь сумел объяснить причину холодности, то ее непременно удалось бы устранить. Все вокруг утверждали, что Филипп прекрасно относится к дочке, но сама Эмили ясно видела, что это не так, что взрослые зачем-то обманывают. На самом деле отец ее ненавидит. Но почему?

Может быть, она разочаровала его уже в самом начале своей коротенькой жизни, родившись девочкой?

Дверь экипажа распахнулась. С подножки, не дожидаясь помощи лакея, спустилась женщина. Пышные каштановые волосы с рыжеватым отливом, заплетенные в толстые косы и красиво уложенные на затылке, скромное серое платье с белым воротником и белыми манжетами. Эмили внезапно охватил ужас. Неужели отец все-таки нанял новую гувернантку?

– Какой восхитительный трюк! – с горячим энтузиазмом воскликнула незнакомка. – В жизни не видела ничего подобного.

– Чем могу помочь? – вежливо поинтересовалась Эмили.

– Я приехала, чтобы встретиться с мисс Эмили Уэссингтон и домоправительницей миссис Смайт.

– Я – Эмили Уэссингтон, – представилась девочка и на всякий случай гордо подняла голову – а вдруг леди вздумает прокомментировать ее смелый наряд. Однако незнакомка, казалось, даже не заметила, во что одета юная хозяйка дома.

– Теперь я и сама вижу, кто ты. Сходство с отцом не позволяет сомневаться.

– А вы – моя новая гувернантка?

– Какой ужас! Разумеется, нет.

– Так кто же вы?

– Джейн Уэссингтон.

Эмили недоуменно нахмурилась:

– Но я не знаю родственницы с таким именем.

– Ах, Боже мой, неужели граф ничего не сообщил? – Джейн по наивности ожидала некоего подобия гостеприимства. Пусть и не раскрытых объятий, но, во всяком случае, определенного признания и от самой Эмили, и от слуг. Что же теперь делать?

В надежде хоть в ком-нибудь найти союзника, Джейн обратила внимание на седовласого инвалида, который стоял возле лошади. Издали этот человек казался пожилым. Сейчас же, при ближайшем рассмотрении, он оказался не старше ее супруга. Лишние годы наслаивались за счет седины и печальных морщин.

– А кем можете быть вы, сэр? – Эмили твердо знала, что ни в коем случае не должна говорить отцу или кому-то из его знакомых, что Ричард до сих пор остается в поместье. Его присутствие в Роузвуде относилось к тем секретам, которые старательно оберегали все обитатели дома. Никто и никогда не рассказывал Эмили, почему отец так ненавидит этого человека. Ясно было одно – упоминать о нем ни в коем случае нельзя. Если отец услышит, то непременно прогонит Ричарда. А Эмили не допускала даже мысли, что может потерять друга или каким-то образом причинить ему боль.

Она сделала шаг в сторону, тщетно пытаясь заслонить крупного мужчину своей хрупкой фигуркой.

– Это никто. Вернее, конечно, кто-то, но просто никто из тех, кто может вас заинтересовать. Он всего лишь… да… смотрел мою лошадь. Думает ее купить… Но как раз собирался уходить. – Эмили умоляюще взглянула на друга, надеясь, что тому не придет в голову возражать.

Джейн не могла понять, в чем дело. Эмили почему-то лгала, причем лгала открыто, отчаянно и дерзко. Она определенно не хотела, чтобы только что приехавшая молодая леди узнала, кто этот инвалид. Ну что же, пусть будет так.

– Возможно, у нас еще будет время познакомиться.

– Возможно, и будет, – сдержанно ответил инвалид, внимательно осматривая Джейн с ног до головы умными, острыми серыми глазами. – Так вы – новая учительница Эмили?

– Нет, я… О, это так трудно объяснить, а я очень устала с дороги. Если бы нашлось что-нибудь перекусить, то я смогла бы рассказать все более внятно.

– Объясните сейчас же, немедленно.

Он настаивал, но не грубо и не заносчиво. Ему удалось превратить слова в почти вежливую просьбу. И все же Джейн показалось, хотя она и не была в этом уверена, что он ни за что не впустит незваную гостью в дом до тех пор, пока она не расскажет о себе и не объяснит, зачем пожаловала.

– Ну что же, пусть будет по-вашему. Вообще-то я – леди Джейн Уэссингтон. Супруга графа Уэссингтона.

В воздухе повисла такая тишина, словно и ветер в деревьях, и птицы, и весенние кузнечики внезапно замолчали, пораженные неслыханным известием. Судя по лицам обоих слушателей, сообщение оказалось серьезной ошибкой.