За столом сидели четыре джентльмена и две дамы, все чрезвычайно свободно и непринужденно одетые. Броская красота одной из женщин, пышной чувственной блондинки, производила особенно сильное впечатление. Экстравагантность леди подчеркивало платье с необычайно глубоким вырезом и такими тонкими кружевами на лифе, что роскошный бюст казался ничем не прикрытым и притягивал взгляд бесстыдной откровенностью. Женщина сидела на коленях одного из джентльменов и, запрокинув голову, громко смеялась.

Увидев целую компанию кричаще одетых людей, Джейн невольно смутилась. Все они пили вино и зачем-то постоянно прикасались друг к другу, порою очень нескромно. Выросшая затворницей Джейн даже представить не могла, что можно общаться так свободно и раскованно. На мгновение возник вопрос, не падшие ли это женщины, откровенно предлагающие себя мужчинам. Куда же она попала?

Джейн попыталась определить, кто из джентльменов – граф Роузвуд, и, определив, глубоко вздохнула. Да, кухарка оказалась права. Этот человек действительно был дьявольски красив. Особую необычность облику придавали густые и длинные черные волосы, схваченные кожаной лентой. Темная прядь спустилась на лоб. Из-под почти сросшихся бровей смотрели умные, но холодные и отстраненные глаза – такие же черные, как и волосы. А может быть, это просто игра света? Граф явно не брился уже пару дней, и темная щетина на щеках выразительной тенью подчеркивала точеный овал лица и аристократическую форму носа.

Плечи казались необычайно широкими, расстегнутая рубашка открывала сильную, покрытую густой растительностью грудь. На фоне тонкой белой ткани она казалась еще темнее. Талия и бедра выглядели узкими, а ноги – длинными и сильными. Красавец развалился в свободной позе, небрежно закинув ногу на ногу, и очень походил на пирата или разбойника с большой дороги.

Хозяин гостиной расположился отдельно от гостей, вдаль-нем конце комнаты, в огромном старинном кресле. Засученные рукава открывали руки. Как и грудь, они казались темными от густой растительности. Длинные, тонкие, изящные пальцы выдавали художественную натуру. Рассеянно сжимая бокал золотистого вина, граф равнодушно, без особого интереса слушал белокурую красавицу, восседавшую на коленях у одного из гостей.

Под звон серебра и хрусталя, гул мужских и женских голосов и взрывы смеха, казалось, совсем нетрудно прошмыгнуть незамеченной, а потому Джейн направилась к столу, чтобы поставить поднос. Для этого надо было сделать несколько шагов мимо кресла графа. Едва молодая служанка оказалась рядом, джентльмен протянул руку и сжал ее запястье. Остановив Джейн, он принялся неторопливо выбирать апельсин. Вблизи этот человек выглядел еще более привлекательным и необычным. Тепло сильной руки проникало даже сквозь плотный рукав платья.

Филипп с интересом заглянул в лицо Джейн. Новые служанки, которых время от времени нанимал Грейвз, долго не задерживались: преданности и верности к старинному графскому роду они не испытывали, а нерегулярно поступающее жалованье быстро заставляло их искать новое место.

Малышка оказалась чудо как хороша: гладкая нежная кожа, густые каштановые волосы, выразительные изумрудно-зеленые глаза. Правда, немного худа, да и прическа слишком скромная, хотя косы впечатляют. Как красиво, должно быть, эти каштановые волосы струятся по спине и плечам! Если девочка задержится в доме, то, возможно, ему удастся когда-нибудь увидеть ту восхитительную картину. Большим пальцем граф неторопливо погладил ладонь девушки и тут же почувствовал легкую ответную дрожь. Да, перспективы самые радужные.

Уэссингтон ласково и лукаво улыбнулся и прошептал:

– Ты молодец. Не нервничай.

Утонув в бездонном, словно темный омут, взгляде, Джейн чувствовала себя так, как, наверное, чувствует попавший в неожиданно яркий свет экипажа олень. Но в это мгновение джентльмен вдруг банально подмигнул, и чары тотчас рассыпались. О, как неприятно! Она в доме всего лишь десять минут, а хозяин уже заигрывает.

Настал самый подходящий момент, чтобы удалиться. Служанка направилась к двери, но случайно услышала, что белокурая красавица ведет речь о предстоящей встрече графа с некой мисс Джейн Фицсиммонс. Прекрасно сознавая собственную дерзость, Джейн отступила к стене и остановилась возле тяжелых оконных портьер. Разве можно упустить такой шанс?

– Ну же, Уэссингтон, милый, поделись секретом с друзьями. Новость украсит вечер.

Граф лениво пригубил вино.

– Послушай, Маргарет, наверняка существуют куда более важные и интересные темы.

– Вряд ли. – Маргарет не обратила внимания на возражение. Все внимание публики сейчас принадлежало только ей и никому больше. – Наш Уэссингтон задумал жениться!

Наступила долгая пауза: новость явно лишила слушателей дара речи.

Наконец один из джентльменов вышел из ступора и рассмеялся.

– Снова камень на шею? И кто же счастливица? Только не говори, что сумел заполучить дочку лорда Фартингтона.

В разговор вступил еще один приятель:

– Трудно представить, что старик отдаст свою драгоценность этому чудовищу.

Раздался дружный бесшабашный хохот. Третий джентльмен тоже не смог промолчать:

– А мне трудно представить, что это чудовище польстится на глупую занудную недотрогу.

Все снова рассмеялись, и Маргарет продолжила:

– О, картина еще более восхитительна, чем можно представить: Уэссингтон вовсе не собирается лишать невинности аристократическую лилию. – Блондинка выдержала эффектную драматическую паузу. – Он остановил свой благосклонный взор на дочке торговца.

Слова сопровождались таким злобным и порочным блеском красивых глаз, что Джейн в ту же секунду поняла, как отчаянно ненавидит эту безвкусную, развязную женщину. Опасаясь, что руки сами собой что-нибудь швырнут в ухоженное наглое лицо, она взяла поднос и принялась обходить гостей.

– Так, значит, купеческая дочка? Право, Уэссингтон, до меня дошли слухи о состоянии твоих дел, но насколько же низко ты готов пасть? Все-таки должен существовать определенный предел. Мы не имеем права безвозвратно портить голубую кровь, женясь на ком попало!

Вторая из женщин, одетая столь же вызывающе, как и леди Даунс, наклонилась, желая лучше рассмотреть графа.

– А ты хоть видел ее, Уэсс?

Ответ тут же прозвучал из уст все той же вездесущей Маргарет:

– О, ему вовсе незачем видеть свою суженую. Ее внешний вид не играет никакой роли. Единственное, что важно, – это размер кошелька.

– И все же, – вставил один из джентльменов, – даже в браках по самому горькому расчету иногда приятно наткнуться на хорошенькое личико.

Щеки Джейн пылали от унижения и стыда. Маргарет, явно общаясь с графом на каком-то недоступном окружающим языке, взмахнула рукой:

– Я уже навела кое-какие справки о девчонке. Худа и некрасива. Говорят, невзрачна, словно столб, с мышиными волосами и мышиной внешностью. – Глаза снова зловеще блеснули, сначала в сторону графа, а потом в направлении приятелей. – А еще говорят, что отец спешит сбыть ее с рук. Дома никто не в состоянии терпеть присутствие этой зануды.

В разговор снова вступила вторая гостья:

– Если с такой кучей денег девчонка не нашла себе мужа в родном городе, то ситуация действительно выглядит крайне подозрительной. Надо как следует проверить, в чем там дело.

– А кроме того, – подчеркнула Маргарет, намеренно затрагивая самую чувствительную для графа тему, – я непременно пригласила бы повитуху, чтобы та осмотрела невесту как положено; ведь никому не хочется заполучить чужого наследника. Правда, Уэссингтон?

Джейн остановилась возле пышущей ненасытной злобой распущенной дамочки, в глубине души ожидая от графа хоть единого доброго слова, способного смягчить грубость и жестокость.

Граф едва взглянул на Маргарет и ровным голосом прочнее:

– Насколько мне известно, деньги мисс Фицсиммонс ничем не отличаются от всех остальных.

Если бы девушка стояла возле Уэссингтона, то непременно уронила бы поднос прямо на него. Но она оказалась как раз напротив Маргарет. Все получилось исключительно удачно, словно по заказу: поднос сам собой опрокинулся, а все его содержимое вывалилось в декольте агрессивной красавицы и на подол ее нескромного платья.