Ай да Бонза! С виду-то тихоня, звёзд с неба отнюдь не снимающий, зато хватка у него бульдожья была. Подобрал мужиков головастых и такую сеть мелкоячеистую раскинул, что филиалы его фирмы по всему миру разбросаны оказались. И в Штатах, и в Европе, и в Латинской Америке, и в Азии… Ничем не гнушался, всё под себя загребал: от производства и сбыта наркотиков до разработок космической техники. А я-то думал, он ракетам баб предпочитает… Впрочем, и борделей несколько в Париже да Сингапуре за ним числилось. До анекдота дошло — в Штатах через подставных лиц мощнейшую исследовательскую лабораторию, созданием новейшего тактического оружия для Пентагона занимающуюся, к рукам прибрал.

Ну и дела! Я в шутку его фирму «империей» окрестил, а на поверку и действительно такая структура всемирная оказалась, что Шурику Македонскому в мечтах самых смелых привидеться не могла.

В общем, отчитались соратнички мои верные передо мной, что школьники на экзамене дочиста свои знания выложили, и я от лавины информационной, на меня рухнувшей, чуток ошизел. Почти ни фига из их выкладок финансовых не просёк, но главное уразумел — богат я нынче, что Крез. Собственно, при таких исполнителях мне больше знать-понимать и не надо. Да что там себя уничижать — достаточно вокруг посмотреть и увидеть, что из себя любой руководитель представляет. Чем выше ранг, тем ниже интеллект. Взять хотя бы наше правительство — дундук на дундуке сидит и дундуком погоняет. Иной министр и двух слов перед телекамерой связать не может — всё сошки мелкие за него делают, речи да отчёты пишут, а он порой так намедни выступления назюзюкается, что, как Мишка Горбачёв в своё время, перед толпой по два раза одну страницу читает. И ничего, сходит с рук, рукоплещут ему, дифирамбы в его честь поют. Так чем я хуже их?

Хотел было я уже в истинно совковском стиле поблагодарить присутствующих за прекрасно проделанную работу и пожелать дальнейших успехов на поприще моего личного благосостояния и процветания, когда вижу, один стул пустой.

— А это кто отсутствует? — спрашиваю строго и для вида брови хмурю.

Вскакивает с места «бухгалтер», что по осени на меня страху своей скрупулёзностью да педантичностью навёл, и начинает тараторить сбивчиво:

— Это наш финансовый директор, Вениамин Данилович. Он позавчера срочно с банковской ревизией в Женеву вылетел. Вот, — протягивает мне через стол бумажку, — с час назад по модему отчёт передал и просил извинить за отсутствие. Вениамин Данилович все дела закончил, всё в порядке, и он уже вечером спецрейсом назад вернётся.

Беру я бумажку, смотрю на колонки цифр компьютерной распечатки что баран на новые ворота. Я, конечно, дуб ещё тот в банковских операциях, но не до такой же степени, чтобы поверить в возможность нашей родной совковской ревизии в швейцарском банке. Как Бонзу грохнули, этот самый Венечка в момент за кордон рванул, похорон не дожидаясь. И хрен бы возвратился, если бы Пупсик его там не достал. Сгинул бы на просторах Европы необъятных вместе с банковскими счетами, будто ни их, ни его самого на свете ва-аще не существовало.

Усмехаюсь я про себя, а вслух говорю:

— Спасибо за работу. Я доволен. Продолжайте в том же духе.

Выходим мы с Сашком из особняка, я на ярком солнышке потягиваюсь, замлевшие от долгого сидения члены разминая, орлиным оком «фазенду» окидываю. «Неужто это всё моё?» — думаю удовлетворённо.

Но неожиданно настроение портится. Моё-то моё, но как, в общем, эта «фазенда» мне за полгода осточертела! Что жожка туда-сюда по ней носился, хвост за Бонзой занося. Глаза б мои её не видели. К тому же вспомнил о женитьбе своей скоропалительной, и совсем мне плохо стало. Ведь Алисочка, небось, непременно потребует супружеский долг исполнять. А мне столько водки не выпить, чтобы она хоть чуть-чуть привлекательной показалась. Облююсь прямо в кровати.

— А не махнуть ли и нам куда с «ревизией»? — предлагаю Сашку. — Собственными глазами проверить филиал иностранный какой — действительно ли там всё так прекрасно и удивительно обстоит, как нам сегодня расписывали?

— Вы серьёзно, Борис Макарович? — недоумевает Сашок.

— Брось ты эти экивоки! — морщусь. — Обращайся как прежде: на ты и по имени.

Гляжу, мигает что-то в глазах Сашка, а с лица навязанная извне лакейская предупредительность напрочь линяет. Как понимаю, Пупсик, хоть и в отключке полной, но мысли мои читает и корректировку своих действий незаметно проводит. Негоже ему было вообще так психику Сашка ломать — Сашок никогда ни перед кем хребет не гнул, даже перед Бонзой голову не склонял.

— Не советую, Борис, сейчас отсюда уезжать, — говорит Сашок прямо.

— Почему?

— Ты должен с головой в дела фирмы влезть, все тонкости изучить, чтобы свору свою, — тут он кивает в сторону особняка, — в кулаке держать.

— А, не транди, — отмахиваюсь. — Много ты понимаешь. Они и так у меня в кулаке, можешь на слово поверить.

Сашок верит. Вот это Пупсик впаял в него намертво.

— В Штаты, что ли, махнуть? — продолжаю я развивать тему «ревизорской сказки». — Или на Тайвань? Там у нас вроде фирма дочерняя есть?

— В Гонконге, — поправляет Сашок.

— А не один чёрт? — пожимаю плечами, но по искоркам смешливым в глазах Сашка понимаю, что не один. — Впрочем, можно и в Гонконг, — поправляюсь. — Хотя, нет. В Париж опять хочется… — тяну мечтательно, бросая Сашку «банан» обезьяний, чтобы в долгу за Тайвань-Гонконг не остаться.

— А ты что, бывал в Париже? — ловится на прикол Сашок.

— Да нет. Просто пару раз уже хотелось…

«Командировочку» в Париж я себе в момент состряпал. И часа не прошло, как паспорта заграничные на всю нашу «делегацию» на «фазенду» доставили. А сопровождающих я себе подобрал соответственно рангу: пяток телохранителей — ещё тех амбалов, Сашка — в качестве переводчика (зря, что ли, МГИМО заканчивал?), и «бухгалтера» худосочного, чтоб, значит, ежели «зелени» в Париже не хватит, наличку со счёта фирмы снял. Сам-то я никогда деньги в банке не держал и не знаю, как их оттуда востребовать. Сунусь ещё в банк и полдня там проторчу — на фиг мне такие заморочки?

Была, правда, одна проблемка — как Пупсика одного оставить? — но она быстро разрешилась.

Вдруг неожиданно среди дня я голод просто-таки зверский ощутил, и ноги сами собой понесли меня к домику, где мы с пацаном обосновались. Как понимаю, решил Пупсик с сегодняшнего дня диету мою блюсти и строго по расписанию кормить, чтоб, значит, язву желудка я на работе своей нервной не заполучил. Ладно, думаю, пусть пацан потешится, доставлю ему удовольствие.

Приветствует меня Пупсик у дверей, к столу ведёт. А на столе чего только нет! Разве что птичьего молока настоящего. Расстарался пацан, такого наготовил, что я и в кино не видел. Прямо праздник у нас сегодня по поводу моей инаугурации.

Похвалил я его, за стол сел и к трапезе приступил. Однако кусок в горло не лезет, не в своей тарелке себя чувствую и глаза от Пупсика отвожу — не знаю, как разговор о «командировке» начать. Но он сам, экстрасенс хренов, разговор об этом заводит.

— Не переживайте вы за меня так, Борис Макарович, — говорит. — Поезжайте себе спокойно в Париш, отдохните. Вам, после всех нервных передряг, разрядка необходима. А со мной здесь всё будет в порядке. За вами же я и отсюда присмотреть могу — для меня, сами знаете, расстояние не помеха.

У меня словно гора с плеч свалилась.

— Вот спасибо! — говорю искренне и рюмку поднимаю. — Твоё здоровье.

— Да что там… — млеет Пупсик от удовольствия, что красна девица. — Я ведь все ваши желания наперёд знаю…

В общем, врезал я знатно на радостях, что всё так отменно складывается, и пацан меня без слов понимает. А когда мне хорошо, то и Пупсик цветёт, словно настроение моё ему передаётся.

Посидели мы так славненько, почти по-семейному, часика два. И вроде почти не разговаривали, разве что парой фраз незначительных перебросились. Но на душе так это благостно, приятственно, что друг друга без слов понимаем. От того и водочка пилась за милую душу.