— Так это… Поймите меня правильно… — руки заламывает, будто кается. — Это заказная статья из обладминистрации…

— Заказное знаешь, что бывает? — тихо отвечает ему Сашок, переходя на «ты».

Краснота и вовсе с морды «главвреда» линяет. Сереет весь, изваянием застывает, только пот градом по щекам катится. И я его здесь понимаю. Услышать подобные слова от мордоворота типа Сашка никому не пожелаю.

— Не делай больше так, — ласково советует Сашок, затем встаёт и к двери направляется.

«Значит, аудиенция закончена», — думаю себе, смачно давлю окурок прямо о полировку столешницы и тоже встаю.

У двери Сашок оборачивается и спрашивает:

— Я надеюсь, ты меня понял?

«Главвреда» только на мелкие кивки и хватает.

— Вот и ладненько, — подводит итог встрече Сашок. — Будем считать, что мы достигли консенсуса.

И мы выходим. Честно говоря, не ожидал, что Сашок-молчун именно так напоследок подколет «главвреда».

В приёмной секретарша как ни в чём не бывало продолжает стучать на машинке, но глазками на прощанье в меня всё-таки стреляет. Я, естественно, расплываюсь медовым пряником, дарю ей оскал свой самый лучезарный, и ручкой — вроде как до скорого свиданьица — делаю. Хотя, воблочка моя, ничего у нас с тобой в сложившейся ситуации не выгорит. Облом полный.

Довёз я Сашка до площади.

— Стоп, — говорит тут он. — Я здесь выйду.

Припарковываюсь я у бордюра и поворачиваюсь к нему, мол, какие дальнейшие указания будут? А Сашок на меня опять оценивающе смотрит, но на этот раз в его глазах читается вроде как и одобрение, но в то же время и некоторое недоумение. Будто никак он меня не расшифрует, что же я на самом деле такое.

— Прав я был, штучка ты ещё та, — наконец говорит он. — Но учти, в следующий раз чтобы никаких «пальчиков» ты за собой нигде не оставлял.

— Это как? — вскидываю брови, действительно ничего не понимая.

— Ты свой окурок, что о стол раздавил, так в кабинете и оставил? — леденеет голосом Сашок.

— А! — наконец доходит до меня, и я ухмыляюсь. По-моему, у «главвреда» я свою роль хорошо отыграл. Однако вслух лишь оправдываюсь: — Так мы же мирно разошлись…

— А если бы нет?! — жёстко обрезает Сашок. — Увижу ещё раз подобное фанфаронство во время дела, ты у меня этот окурок без кетчупа сжуёшь!

Киваю я молча в знак согласия, а внутренне весь содрогаюсь от брезгливости. Сашок мужик крутой, если что пообещал — сделает. Как пить дать.

— Ладно, — смягчается он. — Это были только цветочки, ягодки вечером срывать пойдём. В семь часов чтобы ты был здесь, на этом самом месте, без машины, но при «пушке». У тебя, насколько помню, «беретта»?

— Угу.

— Тогда до вечера.

Вылезает Сашок из машины и уходит. А я ещё минут пять за рулём оцепенело сижу. Словно нарк очумелый. По всем раскладкам выходит, что меня на роль боевика натаскивают. И первая проба, как понимаю, вроде неплохо прошла… Кажется, начинаю просекать логику стратегии Хозяина. Бросает он меня, проштрафившегося, что щенка в воду — справлюсь, выплыву, своим в доску стану, так как от крови мне вовек не отмыться. А грохнут по неопытности во время дела — невелика потеря.

Ладно, думаю. Хрен с ней, стратегией хозяйской. Я и раньше по лезвию ходил, только на славянское авось надеясь. Зато теперь против стратегии Бонзы есть у меня тактика Пупсика.

Короче, занялся я своими личными делами. Съездил на рынок, ребят для вида проконтролировал, как они службу несут, а затем взял Ломтя и пошёл с ним по рядам продукты закупать. Накупил всего, что надо, в машину загрузил и говорю Ломтю:

— Видел, что и сколько я покупал?

— Ну, видел, — кивает он, но к чему клоню не врубается.

— Теперь раз в неделю это будешь делать ты и мне домой завозить.

Тут глаза у Ломтя что две плошки делаются.

— У тебя никак баба постоянная завелась? — спрашивает обалдело. — Может, и жениться надумал?

— С чего это ты взял? — теперь и я удивляюсь.

— Да что-то ты в последнее время с нами в кабаках не гужуешься. Всё домой норовишь.

— Мимо цели, — фыркаю. — Это ж где такая баба выищется, чтобы меня заарканить? Родственничек у меня нежданно-негаданно объявился. Сирота и калека. Сам по магазинам ходить не может, а мне недосуг. Кстати, не вздумай с продавцами шустрить — плати, что просят, а я тебе ещё и за доставку надбавлю.

Не стал я ему объяснять, что с ним будет, если удумает меня облапошить. По глазам вижу — свежа в памяти Ломтя моя разборка с Харей, и лишний раз об этом напоминать не требуется.

Махнул я Ломтю на прощание рукой и домой поехал. И только уже в подъезде, когда тяжеленные сумки по лестнице пёр, мне в голову стукнуло: бабку Маньку я рассчитал, продукты домой Ломоть доставлять будет, а вот насчёт хлеба я промашку дал. Молоко-то пастеризованное в холодильнике дней десять простоит, не испортится, а как хлеб свежим неделю сохранить — такого ещё не удумали.

Однако решение нахожу сразу и стучусь в квартиру лечилы. Дверь, естественно, его благоверная распахивает, но встречает меня уже совсем по-другому.

— Здравствуйте, соседушка, — елеем расплывается в умильной улыбке. — Что вы хотели?

— Да вот, — леплю и ей ту же лепуху, что и Ломтю, — родственник у меня сейчас живёт, калека. А я часто в разъездах бываю, по два-три дня дома не ночую. Продуктами, как видите, — на сумки киваю, — я его обеспечиваю, а с хлебом, боюсь, не всегда может получиться. Вы не могли бы хлеб ему каждый день покупать?

— Что вы, что вы — само собой. Себе беру и ему возьму. Какие могут быть затруднения? Соседи мы, как-никак, — сочится радушием благоверная лечилы, но, чувствую, в тоне её некоторый напряг ощущается.

Ага, думаю себе, кажется, усекаю, в чём проблема. Достаю бумажку двадцатибаксовую и ей протягиваю.

— Тогда вот вам на первое время.

— Как можно, что вы, за хлеб… — приторно жеманится она, но баксы тут же исчезают в кармане халата. Я и руки её заметить не успел — как по волшебству.

— Спасибо, что не отказали, — бормочу, поскольку язык во рту уже еле ворочается. Столько слов угодливых пришлось произнести, что просто невтерпёж в ванную захотелось, чтобы рот там с мылом вымыть.

— Если что ещё понадобится, заходите, не стесняйтесь, — щебечет соседка, пока я дверь к себе в квартиру открываю.

«Нишкни, сука!» — взрывается во мне внутренний голос, но вслух выдавливаю из себя последнее, на что оказываюсь способен: — Всенепременно, — и пытаюсь застывшими на лице мышцами изобразить обворожительную улыбку. Подозреваю, гримаса вышла ещё та…

У порога меня Пупсик встречает, сумки выхватывает и на кухню тащит.

— Обед уже на столе! — кричит оттуда.

Я недоумённо застываю на месте.

— А как ты догадался, что я так рано приду? — спрашиваю.

Он из кухни выглядывает, на меня удивлённо смотрит, но тут же взгляд потупляет, краснеет и объясняет так это стеснительно:

— Я ведь ваш каждый шаг за пределами квартиры контролирую… Чтобы ничего непредвиденного не случилось…

Тьфу, чёрт, одёргиваю себя. Ну и вопросы я глупые задаю. Пора бы и привыкнуть к его возможностям.

— Значит, — спрашиваю, — ты и о Ломте, и о соседке в курсе?

— Да… — смущается он ещё больше.

— Ладно. Тогда корми. Чем-то нас сегодня повар из «Националя» порадует?

Ровно в семь вечера я стоял на площади как штык и ждал Сашка. Насчёт «ровно в семь» это я, конечно, лапшу вешаю. Был я на площади без пятнадцати семь — как разумею, на «дело» опаздывают только трупы, — прогулялся, покурил на воздухе, а вот уж к месту рандеву подошёл за две минуты до назначенного времени. И тут же ко мне подкатывает тёмно-синяя «тойота» с напрочь чёрными стёклами. Задняя дверца открывается, и слышу изнутри голос Сашка:

— Садись, Борис.

Шустренько вскакиваю в машину, и мы трогаемся.

В салоне, кроме меня, четверо сидят. Сашок на переднем сиденье, рядом водила — белобрысый парень с постоянной усмешкой на губах, видно, тот ещё оторвила, в углу, на заднем сиденье — хмурый мордоворот с комплекцией Сашка, а между нами худенький, с виду ничем не примечательный паренёк. Пять раз с таким знакомься, бадью водки распей, а на улице потом не признаешь. Короче, из разряда «серых мышек». Но где-то я слышал, что именно такие «неприметные» и являются самыми крутыми боевиками.