«Ну, вот, – подумал он, – доигрался».

Биокомпьютер быстро защёлкал, застрекотал и выдал информацию: «Положительный эффект Временного Колодца. Перемещение: двести плюс-минус пятнадцать лет по вектору времени».

– Релятивист! – зло процедил Родион. – Ах, ты мой новый, современный релятивист! Кричите все «ура», бросайте вверх чепчики, встречайте музыкой, тушем и цветами, морем, фейерверком цветов!

Он закрыл глаза и застонал. Ребята встретят его сединой и скрытой насмешкой: «Как же это ты, а?», а Рита… бог мой, почти такая же, только с морщинками у глаз – двухсотдвадцатитрёх– плюс-минус пятнадцатилетняя – познакомит его со своей, забытого колена, праправнучкой…

Глупо. Всё глупо! И мысли глупые и попался глупо. Как мальчишка, незнающий урока и зачем-то тянувший руку… Внутри было пусто, голодно, сосало под ложечкой. Хотелось… Чёрт его знает, чего хотелось! Если бы можно было вернуться назад…

Родион посмотрел вниз, на по-прежнему безмятежно-салатную планету. Дважды проклятую им самим и, кто знает, сколько её поселенцами.

После третьего витка, когда корабль уже более-менее заправился, подзарядился, Родион решил приземлиться. «Вернуться назад…»

На этот раз всё прошло как положено. Он вовремя уравнял потенциалы, хотя не хотелось, ой, как не хотелось! – лучше бы отсюда, сверху, камнем, чтоб в лепёшку, на мелкие части, и чтоб даже скорлупа корабля не смогла регенерировать!

Он посадил корабль на лугу, на противоположном от хижины конце долины, и вышел. Двести лет… Луга, как такового, не было. Вместо травяного ковра были редкие, длинно-остролистые кустики, жухлые, жесткие и куцые. Рядом с хижиной… Возле хижины не было коровы. Вместо неё стояло бегемотообразное животное, чёрное – смоль, бесхвостое, лоснящееся, с туловищем-бочкой, вблизи – цистерной, шлёпогубое, с огромными стрекозино выпуклыми глазами.

Родион подошёл поближе. Животное смотрело на него бездумным, безразличным фасетчатым взглядом и, мерно жуя, пускало слюну. Слюна, рыжая и тягучая, медленно вытягивалась, опускалась вниз, растекаясь по земле огромной янтарно-ядовитой лужей, а затем, оставив совершенно чёрное пятно дымящейся, взрыхлённой земли, втягивалась обратно в чавкающую, рокочущую пасть.

Дверь хижины хлопнула, и оттуда выкатился большой, по пояс Родиону, блестящий чёрным хитином паук о четырёх лапах. Он выволок за собой охапку дощечек и, тут же, у порога, начал что-то мастерить. Родион подождал, всмотрелся. Работа шла споро, и вскоре из-под лап паука появился готовый упаковочный ящик. Самый обыкновенный. По диагонали просматривалась полустёртая надпись: «…eat Corporation» – доски были сбиты в том же порядке, что и четыреста лет назад при упаковке чего-то там…

Паук бросил ящик в кучу других у стены и, прихватив с собой молоток, умчался в хижину.

«Покеда, дядя!»

Родион поёжился и шагнул вслед за ним. В хижине, кроме первого, был ещё один паук, тоже чёрный, но жирный и толстый, он возился, как неопытная суетящаяся акушерка, у надсадно гудящего синтезатора, готового что-то произвести.

Родион посмотрел в угол и оцепенел. Там, на своём троне, восседал «король». Одежда на нём истлела, сам он тоже; остался только почерневший, обветшалый скелет. Челюсть давно отвалилась от черепа и валялась на полу в зловонной, разлагающейся куче нечистот.

– Здравствуйте, – сказал Родион.

«Welcome»[6], – сказал король.

– Ну, как? Ты доволен?

Молчание.

Затем тихое-тихое, как порыв далёкого ветра: «I see…»[7]

Мимо Родиона с подносом белой, горой, студенистой массы, прошмыгнул жирный паук и, остановившись у трона, принялся ложкой бросать её в скелет. Метко, туда, под верхнюю челюсть.

Родиона замутило и он выскочил вон.

«Не надо, – подумал он. – Не надо было сюда возвращаться. Зря».

На крыльцо выкатился паук, помялся на лапах, потоптался и вдруг, протяжно, с икотой, позвал: – Март'а-а!

«Бегемот» медленно повернул к нему огромную, без шеи, голову и промычал.

…Представленный на рассмотрение объект не может быть отнесён ни к одной из известных в космической биологии классификаций. Несмотря на явную схожесть рассматриваемого вида с отрядом приматов, на данном этапе исследований его нельзя отнести к указанному отряду, поскольку человекоподобная особь представляет собой (по нашему предположительному заключению) всего лишь одну из стадий метаморфоза, отдалённо напоминающего метаморфоз насекомых. К сожалению, из представленных для предварительного заключения материалов, полного цикла метаморфоза установить не удалось. Известно только, что человекоподобные особи появляются из океана, обычно под вечер, уже полностью сформировавшимся и не меняющимися на протяжении всего периода существования на данной стадии метаморфоза. Продолжительность существования человекоподобной особи оценивается нами, по косвенным данным, в пределах тридцати-пятидесяти лет. По истечении этого времени особь резко утрачивает подвижность, долгое время проводит сидя на песке и, наконец, тесно переплетясь с другой особью, они закукливаются. Образовавшаяся куколка вскоре исчезает – очевидно её смывает в океан. Что происходит с ней далее – то ли куколка переходит в другую, высшую стадию метаморфоза, то ли, продуцируя споры, замыкает цикл метаморфоза – можно только предполагать, поскольку информация по этому вопросу отсутствует.

Как уже указывалось, особь человекоподобной стадии метаморфоза внешне весьма напоминает вид homo sapiens. Вместе с тем имеется и ряд отличий, например: волосяной покров теменно-черепной области простирается также и на область шеи (так называемая львиная грива); глазные яблоки закрываются нижними веками; носовые полости снабжены клапанными перепонками, являющимися, вероятно, рудиментами предыдущей стадии метаморфоза; также наблюдается практически полное отсутствие внешних половых признаков, хотя лингвистический анализ местного языка и даёт чёткое разделение по половым категориям. Единственным признаком, по которому мы пока можем определить пол особи, является неярко выраженный волосяной покров в виде пушка под глазными впадинами у мужских особей и его отсутствие у женских. Следует, однако, указать, что разделение особей на мужские и женские пола, предложенное первооткрывателями, весьма условно, поскольку их половые функции не отвечают земным представлениям и проявляются, вероятно, только в период закукливания.

Появившаяся из океана, так сказать, «новорожденная» особь чрезвычайно быстро усваивает необходимые поведенческие навыки и уже через неделю свободно разговаривает. Вместе с тем следует указать, что накопленные к этой стадии метаморфоза знания, а также вновь приобретённые, используются только для игр и исключительно для игр, – откуда можно предположить, что психология человекоподобных особей весьма напоминает детскую. Является ли это следствием беззаботного существования, обусловленного лёгкостью добывания пищи или отсутствием половых инстинктов, либо человекоподобная особь представляет собой своеобразную «детскую» стадию метаморфоза, мы можем только предполагать. Но поскольку «взрослой» стадии метаморфоза на планете не обнаружено, то данное сообщество, несмотря на его ярко выраженную разумность и коммуникабельность, трудно назвать гуманоидной цивилизацией. Скорее, здесь может идти речь о гуманоидной псевдоцивилизации. Если до сих пор критерием определения цивилизации, будь то гуманоидная или негуманоидная, являлось стремление к познанию, пусть даже в странных, нелогичных, а иногда и просто неприемлемых для нас (свойственных негуманоидам) формах, то в данном сообществе, вопреки его явно гуманоидной структуре, такой критерий отсутствует.