— Нет, конечно, — совсем растерялся Джеймс, — я не знал этого. Но на всякий случай… мне, понимаешь ли, это всегда интересно… и потом, не такая уж тут тяжесть, чтобы стоило говорить о ней. Зато сейчас я все докажу!

Клайд решил вмешаться, чтобы выручить Джеймса, иначе Фред мог бы еще долго изводить его.

— Хватит разговоров! — заявил он безапелляционно. — Коротышка, давай доказательства. А ты, Фред, не приставай зря! Будто человеку нельзя взять с собой на отдых книги. Помалкивай, не суди по себе!

— Да я ничего… я к слову, — пробормотал Фред, который не ожидал такого решительного отпора.

Джеймс благодарно взглянул на Клайда. Он полистал страницы журнала, а Клайд невольно подумал: «Расчудесная ты божья коровка, милый Коротышка! Вот тебя чуточку поддержали, а ты уже и растрогался. Потому что для тебя нет ничего важнее твоей безудержной страсти к науке, потому что ты хороший, бесхитростный парень и, честное слово, тебя совсем нельзя обижать». И тут же вспомнил: а разве он сам еще днем не подшучивал над Коротышкой?.. «Нет, нет, не буду и я», — решил он в приступе вдруг овладевшей его нежности к голубоглазому ребенку с кудрявой бородкой.

— Прежде всего, — начал Джеймс, доверчиво глядя на Клайда Тальбота и заложив пальцем нужную страницу журнала, — я хочу сказать, что в метеоритах уже не раз находили загадочные микроорганизмы, которые можно было считать только космическими, принесенными на Землю извне. Это для того, чтобы вы не думали, будто произошло что-то совершенно необычайное…

— А мне-то казалось… — разочарованно произнес Фред.

— Помолчи, Фред, — остановил его Клайд. Что касается его самого, то ему даже понравилось вступление Джеймса, которое исключало сенсационность их находки.

— Вот, посмотрите, что напечатано по этому поводу в журнале, — продолжал Джеймс. — «Большой интерес вызвало, например, открытие в осколке метеорита, упавшего во Франции в тысяча восемьсот шестьдесят четвертом году, отпечатков одноклеточных водорослей размером около двухсот пятидесяти микронов. Всего было обнаружено пять видов таких водорослей, из которых четыре похожи на земные, а один решительно отличается от известных на Земле видов. Профессор Бернал считает, что мыслимы две гипотезы, объясняющие эту удивительную находку. Согласно первой, метеорит некогда был выброшен с поверхности какой-то планеты, на которой существовала жизнь. Значительно интереснее вторая его гипотеза. Некогда, предполагает Бернал, вместе с пылью при вулканическом извержении в межпланетное пространство могли быть выброшены микроорганизмы и споры. Блуждая в Солнечной системе, такие пылинки прилипли к какому-нибудь метеориту и вместе с ним попали на Землю…»

— Не знаю, мне кажется, что, наоборот, интереснее первая гипотеза, — задумчиво сказал Клайд.

Он смотрел на совсем уже ночное небо и с новым, неизведанным еще интересом вглядывался в привычные учоры созвездий. Вот эта, например, яркая звезда, меряющая неспокойным голубоватым светом: кто знает, может быть, она представляет собою затерянное в глубинах Вселенной иное Солнце, вокруг которого вращаются неведомые планеты… и среди них есть одна, где существует жизнь… и метеорит, найденный ими, был каким-то образом выброшен с нее… Бог мой, а сколько же может быть таких планет на далеком небе! Тысячи, миллионы, миллиарды!..

— И мне думается, что первая более интересна, — ответил Джеймс. Он проследил взглядом, куда были направлены глаза Клайда, и вдруг заметил: — А у тебя тоже бывает так, Клайд?

— Что именно?

— Ну вот когда ты смотришь на небо и начинаешь раздумывать о том, как бесконечна Вселенная, и нет у нее ни конца ни края, и сколько ни смотри, везде рассыпаны звезды, и дальше звезды, и еще дальше… то у тебя начинает кружиться голова. Просто в голове какой-то туман, и уже ничего нельзя сообразить, все путается… Или это бывает только у меня?

Голос Коротышки звучал удивительно беспомощно, как у запутавшегося ребенка, который с изумлением и страхом смотрит на непонятные, необъяснимые для него явления.

Клайд снова посмотрел на небо, пробуя представить себе то, что говорил Джеймс, эту поразительную бесконечность Вселенной и глубину, из которой долетают до него маленькие лучики звезд, и широту, наполненную сиянием неисчислимых созвездий. Он вздрогнул: действительно кружится голова!

— Нет, это не только у тебя, Коротышка, — ответил он убежденно. — Это, наверно, у всех. Понимаешь, слишком уж велик мир… а человек в нем такой крохотный, такой ничтожный… И пожалуй, самое поразительное то. что такое маленькое сущестзо, как человек, считает себя всегда самым центром Вселенной: все происходит только для него: и солнце светит для него, и звезды… А сам-то он ведь прямо ничто! Как поймешь это, как сообразишь, насколько велик весь мир, так волей-неволей и закружится голова.

Фред неожиданно зашевелился, будто проснулся.

— Опять вы занялись теоретическими разговорами? — недовольно проговорил он. — Пошла такая заумь, что и в самом деле может закружиться голова. Охота вам мозги сушить: «бесконечность, Вселенная»!.. Коротышка, давай дальше, про твою плесень, а то так и заснуть можно…

— Что ты, кажется, уже и сделал, — отметил между прочим Клайд, неохотно возвращаясь к действительности.

Фред фыркнул, но промолчал.

— Вот еще один пример, — снова заговорил Джеймс Марчи без особенного пыла, как по обязанности. Перед этим он внимательно, как бы недоверчиво смотрел на Фреда, будто удивляясь, что ему может казаться неинтересным их разговор с Клайдом. Потом он чуть-чуть, очень деликатно пожал плечами и вернулся к теме. — Это тоже из журнала, слушайте. «Микроорганизмы из космоса живут и сейчас, сегодня, в одной из лабораторий Геологического управления Соединенных Штатов. Здесь, в термостатах с неизменной и наиболее благоприятной температурой им предоставлена жилищная площадь в виде нескольких чашек Петри с питательной средой. Их предки прилетели на Землю из межпланетного пространства внутри большого метеорита, известного под именем Муррейского. Стремясь найти следы жизни в космических объектах, научный сотрудник Геологического управления микробиолог доктор Сислер отбил кусок этого метеорита…»

— Совсем как ты, Коротышка, — с удовлетворением заметил Клайд. — Ну и умница!

— Ничего особенного, — отмахнулся Джеймс. — Да, так вот: «Он раздробил его внутреннюю часть, не подвергавшуюся воздействию высокой температуры, возникшей при полете сквозь атмосферу, и „поселил“ полученную пыль на питательный студень. Вскоре после посева на поверхности студня среди безжизненных каменных пылинок появились и стали расти колонии живых клеток — организмов внеземного происхождения. С тысяча девятьсот шестьдесят первого года, времени первоначального посева пыли, эти колонии развиваются дальше и дальше уже в земных условиях».

— А ты, Коротышка, не раздроблял внутреннюю часть твоего метеорита, — заметил внимательно на этот раз слушавший Фред Стапльтон.

— Зачем же мне было это делать, если плесень была прямо на изломе осколка? — резонно возразил Джеймс. — Я ее просто пересадил. И, заметь, она растет! Кстати, неплохо бы посмотреть, как она там, — вдруг забеспокоился он.

— Успеешь, успеешь. Есть у тебя что-нибудь еще? — настойчиво осведомился Фред.

— Да, успеешь, — озабоченно пробормотал Джеймс. — А вдруг там что-нибудь новое?.. Ну ладно, у меня осталось немного. Вот еще интересные сведения, на этот раз уже из Советской России…

— Большевики тоже занимаются этим? — искренне поразился Фред.

— А почему бы и нет? — возразил Клайд. — Делают же они ракеты, спутники и запускают космонавтов в межпланетное пространство.

— Ну, это все для пропаганды, — отмахнулся Фред. — А что большевики занимаются наукой — впервые слышу!

— Если они делают ракеты и запускают космонавтов, то тут, видишь ли, без науки не обойдешься, — вразумительно сказал Джеймс.

— Будем еще об этом спорить! — воскликнул Фред. — Ты мне про плесень давай!

— Так вот о чем тут речь, — начал Джеймс, дымя трубкой. — «Ученые из Туркменистана Байриев и Мамедов провели в тысяча девятьсот шестидесятом году очень интересный эксперимент с обломками Сихотэ-Алинского метеорита, упавшего на Землю в тысяча девятьсот сорок седьмом году. Они также раздробили один из осколков и посеяли полученную пыль в питательный бульон. После вторых суток в бульоне появилась едва заметная тонкая микропленка. Под микроскопом было установлено, что в ней находятся подвижные микробы, живые существа из космоса. Они похожи на так называемые озокеритовые палочки. Ученые назвали их „метеоритные палочки“. Они выделяют жироподобное вещество матово-белого цвета с особым блеском. А их колонии образуют даже генеративные нити, отчетливо заметные под микроскопом. Метеоритные палочки продолжают успешно развиваться уже во многих поколениях». Следовательно, — заключил Джеймс, — находка живых микроорганизмов в метеоритах вовсе не исключительна, что я и хотел вам доказать,