– Мы были готовы увеличить сумму до трех миллионов.

– Зато я не была готова, – возразила Генриетта.

Министры улыбались и кивали.

– Достигнутое ее высочеством необходимо отметить веселым праздником, – сказал Людовик, откладывая подписанный договор.

Генриетта вяло кивнула и встала. Ноги отказывались ее держать; чтобы не упасть, ей пришлось ухватиться за край стола. Улыбка Людовика мгновенно погасла.

– Бонтан, немедленно пошлите за моим придворным врачом, – распорядился он. – Ее высочеству срочно нужна помощь.

Софи поспешила к матери. Ее распирало от радости, которой она хотела поделиться с Беатрисой.

– Мама! Ты представляешь? Ее высочество обещала познакомить меня с герцогом де Керси. Она говорит, что он может составить мне хорошую партию. Я – герцогиня! Как тебе?

Беатриса стояла возле раскрытого шкафа и рылась в своих платьях. Она не бросилась навстречу дочери, а лишь обернулась через плечо. Лицо Беатрисы было напряженным. Она даже не улыбнулась.

– Я думала, ты любишь того строителя, – холодно ответила Беатриса, вернувшись к поискам.

– Ты же велела мне его забыть.

Беатриса ощупывала подолы платьев, как будто там могло что-то находиться.

– Мама, ты что-то ищешь?

– Брошь потеряла.

Софи коснулась материнского плеча:

– Мама, у тебя что-то случилось?

– Ровным счетом ничего.

– Как дела с нашими бумагами?

Беатриса оттолкнула Софи и бросилась к сундукам у стены. Открыв крышку первого, она продолжила поиски там.

– Уверена, вскоре все разрешится наилучшим образом, – сказала она дочери.

– Если я выйду замуж за герцога, нам уже будет нечего опасаться. Ты согласна?

– Да.

Софи с легким ошеломлением смотрела, как мать выбрасывает из сундука нижнее белье, чулки и подвязки.

– Мама, а помнишь, когда я уезжала, ты пожелала мне весело провести время в Англии. Откуда ты узнала, что мы едем в Англию?

– Из сплетен придворных.

– Мама, я же чувствую: ты что-то от меня скрываешь.

Беатриса повернулась к Софи. Девушка даже отпрянула – настолько жестким и пугающим был взгляд материнских глаз.

– Если я что-то от тебя скрываю, у меня на то есть веские причины.

Филипп не желал браться за составление правил дворцового этикета, и потому Шевалье пришлось взяться за работу самому. Внушительный свод правил вручили Бонтану, напомнив, что король приказал довести эти правила до всех придворных и знати, находящейся во дворце, и что никакие возражения не принимаются. Чувствовалось, Бонтан не горел желанием взваливать на свои плечи выполнение королевской затеи. Однако Шевалье хорошо знал особенность первого камердинера: будучи верным псом Людовика, Бонтан не посмеет ослушаться.

Меж тем самому Шевалье создание правил очень понравилось. Это давало ему хоть и косвенную, но власть над людьми.

Вернувшись в апартаменты Филиппа, они решили перекусить. Шевалье уселся за стол, взял салфетку и воскликнул:

– Салфетка!

Филипп, который думал о чем-то своем, лишь пожал плечами:

– Ты что, впервые видишь салфетку?

Шевалье церемонно развернул салфетку, поместив себе на колени.

– Вчера, во время обеда, я заметил, что граф Эвремон изволил чистить салфеткой зубы, выковыривая остатки застрявшей пищи. Нужно обязательно дополнить правила разделом о надлежащем использовании салфеток.

Филипп подошел к окну и встал со скрещенными руками. Шевалье очень хорошо знал этот взгляд.

– Пусть она твоя жена, – сказал Шевалье. – Пусть она хорошая женщина. Но хорошей женой ее не назовешь.

– А я что, хороший муж?

Шевалье бросил салфетку обратно на стол.

– Ты позволяешь ей разрушать твой разум. Я же вижу, что ты страдаешь. Ну, вернулась она из Англии. Умоляю тебя, не ходи к ней. Если пойдешь, твой кошмар повторится.

Филипп с размаху ударил кулаком по подоконнику и выбежал в коридор.

Генриетта сидела за столом во внешних покоях. Ее голова сама собой клонилась вниз. Клодина в облике «доктора Паскаля», куда входили и приклеенные усы, давала распоряжения Софи:

– Вашей госпоже целую неделю не давать никакой пищи, кроме бульона со щавелем и розмарином.

– Конечно, доктор, – отвечала Софи.

Клодина повернулась к Генриетте:

– Отдых и еще раз отдых. Прежде всего – сон.

Генриетта кивнула.

Из коридора донеслись быстрые шаги. Дверь распахнулась. Вбежал Филипп. Лицо его было красным не то от злости, не то от напряжения.

– Убирайтесь! Быстро! – крикнул он Софи и Клодине.

Софи юркнула в комнату для фрейлин. Клодина, быстро собрав саквояж, поспешила в коридор.

– Какая заботливая у меня жена! – с издевкой воскликнул Филипп. – Нет чтобы вначале со мной увидеться! Ты сразу поспешила к нему!

Генриетта устало откинула волосы с лица.

– Он встречал меня у входа. Моего супруга там почему-то не было.

Филипп стоял, тяжело дыша. Услышанное дошло до него не сразу, а когда дошло, его лицо смягчилось.

– Прости меня. Ты права. Это я сгоряча.

– Понимаю, – тихо ответила Генриетта.

Минуту или две они просто смотрели друг на друга. Невысказанные мысли сливались в беззвучную песню, полную раскаяний и неопределенности. Потом Филипп подошел и коснулся щеки Генриетты:

– Ты меня прощаешь?

Генриетта закрыла глаза.

– Я всегда вас прощаю. Хотя порою я отчетливо сознаю: исчезни я вдруг, вам стало бы легче.

– Я не могу жить без тебя, – сказал Филипп.

– И со мной жить вы тоже не можете.

На винтовой лестнице, что вела в кабинет Маршаля, его окликнули. Фабьен сразу узнал голос Беатрисы.

– Господин Маршаль, я шла к вам, надеясь застать вас у себя. Я могу с вами поговорить?

– Разумеется.

Улыбка Беатрисы была даже не приклеенной, а прибитой к ее лицу. Фабьен сразу понял ее состояние. Дергается. Чувствует, что почва уходит из-под ног. Это хорошо.

– Мне подумалось, что вы на меня рассержены, – сказала Беатриса.

– С какой стати мне на вас сердиться?

– Я ведь солгала вам, выдав себя за другую.

Фабьен продолжил спуск. Беатриса не отставала.

– Вас подвела бумага, – сказал он. – Свою «грамоту» вы написали на бумаге, сделанной в Швейцарии. А в год, указанный вами как год вашего рождения, этой бумаги во Франции еще не было.

– Я вас недооценила, – усмехнулась Беатриса.

– Зачем вы мне солгали? – спросил Фабьен.

Беатриса схватила его за руку, пристально глядя ему в глаза, пытаясь соблазнить Фабьена.

– Вы мне небезразличны. Вначале я появилась при дворе с целью найти Софи достойного мужа. Затем мне открылась другая причина.

– И как, нашли мужа для вашей дочери?

– Нет. Позвольте спросить: чем нам это грозит? Вы потребуете, чтобы нас прогнали из дворца?

– Не волнуйтесь, Беатриса. Все решится самым благоприятным образом, – коснувшись ее плеча, ответил Фабьен.

Он сразу почувствовал, что Беатриса дрожит всем телом. Возможно, от страха. Или, наоборот, от внезапного облегчения. Фабьена это больше не волновало. Оставив ее на лестнице, он пошел к себе.

В середине дня Маршаль отправился на поиски Жака – любимого садовника короля. Строительство, заглохшее осенью, возобновилось и даже приобрело больший размах. Строители трудились на стенах и крыше, заканчивали фундамент для новых пристроек. Невзирая на зиму, работа кипела и в саду, где рыли новые пруды и прокладывали новые дорожки. Жака Фабьен отыскал на скамейке. Садовник с аппетитом закусывал куриной ножкой.

– Ты знаешь, кто я? – без обиняков спросил Фабьен.

Прежде чем ответить, Жак вытер рукавом жирные губы.

– Как не знать, господин Маршаль? Знаю и кто вы, и чем занимаетесь.

– Я заметил, ты часто говоришь с его величеством.

– Стало быть, вы и за королем шпионите?

– Не за королем, а за теми, кого ему угодно включить в число доверенных лиц.