– Генриетта, это правда? – спросил Филипп. – Почему ты позволяешь моему брату так обращаться с тобой?

– Как?

Голос Генриетты был совершенно спокоен.

– Помыкать тобою!

– Дорогой брат, тебя это раздражает? – усмехнулся Людовик, сделав упор на слово «это». – Или тебя раздражает роль, которую я отвожу Генриетте? Быть может, ты сам мечтал получить эту роль?

– Меня раздражает, что ты всегда отнимаешь у меня все, что является или должно являться моим! – потрясая кулаком, ответил Филипп.

Августейшие братья вперили друг в друга взгляды. Сейчас они больше походили на волков перед схваткой. Оба слишком хорошо знали, что лежит на весах.

– Да, чуть не забыл, – как бы невзначай бросил Людовик. – Твоего дружка Шевалье недавно освободили из тюрьмы. Дожидается у тебя.

Кулак опустился. Филипп шумно втянул в себя воздух.

– Но если он снова меня предаст, я прикажу его повесить, и казнь будет публичной. Я рассчитываю на тебя. Постарайся растолковать ему это.

Позабыв о Генриетте, Филипп с колотящимся сердцем бросился к себе. Шевалье он нашел сидящим перед зеркалом. Недавний узник был одет в белую рубашку с голубыми оборками. Его чисто вымытые волосы были расчесаны. Шевалье припудривал синяк под глазом, поставленный ему еще в Париже и успевший побледнеть.

– Мой дорогой!

Шевалье вскочил со стула. Широко улыбаясь, он бросился к Филиппу, собираясь заключить того в объятия. Но Филипп попятился назад, качая головой. Шевалье явно не ожидал такой встречи.

– Я думал… мое возвращение тебя обрадует.

– Ты предал своего короля. И меня тоже.

– Может, ты позволишь мне объясниться?

– Нет.

Шевалье скривил губы:

– Тогда пойду раздобуду себе еды. Желательно, без червей.

– Подожди, – вздохнул Филипп. – Останься.

Обрадованный Шевалье наклонился, чтобы поцеловать Филиппа, но Филипп снова уклонился от поцелуя.

– Если ты опять его предашь, король пообещал тебя повесить при большом скоплении народа.

– Можешь быть спокоен: я хорошо усвоил этот урок. – Шевалье сложил руки, словно для молитвы, и дразняще улыбнулся. – Знаешь, когда тебя вешают… на глазах у публики…

Филипп схватился за графин с вином, стоявший на комоде.

– Я бы не допустил этой казни.

– Спасибо, любовь моя!

– Потому что убил бы тебя собственными руками!

Рассерженный Филипп наполнил бокал почти до краев и несколькими глотками опрокинул вино в себя.

Беатриса любила играть в карты, но из множества игр предпочитала те, где требовалось умение стратегически мыслить, принимать неожиданные решения, а порою и обманывать партнеров. Неудивительно, что вторую половину дня она проводила в одном из дворцовых салонов, за карточным столом, где ее партнерами по висту были мадам де Монтеспан и герцог Кассельский. Атенаис, улыбаясь, выложила на стол козырного туза.

– Сегодня мне сопутствует удача! – горделиво улыбнулась она. – Сыграем еще партию?

Беатриса усмехнулась. Герцог Кассельский натянуто улыбнулся:

– Хорошо, сыграем. Но я не сомневаюсь: вы затеяли эту игру, чтобы просто поиздеваться надо мной.

– С какой стати мне издеваться над вами? – удивилась Атенаис, тасуя карты.

– Страдания других доставляют вам удовольствие.

Мадам де Монтеспан озорно подмигнула герцогу и принялась сдавать карты.

Неожиданно в салон вошел усталый человек, чья запачканная грязью одежда свидетельствовала о его возвращении из долгого, утомительного путешествия. Его сопровождал гвардеец. Бонтан, который тоже находился в салоне, подозвал курьера к себе. Они остановились неподалеку от карточного стола.

– Я привез послание для господина Маршаля, – сообщил курьер.

Беатриса, продолжая разглядывать сданные ей карты, сразу же навострила уши.

– Господин Маршаль отсутствует, он в служебной поездке. Отдайте послание мне, – распорядился Бонтан.

– Прошу прощения, но мне было приказано передать его лично в руки господину Маршалю.

– В его отсутствие его обязанности переходят ко мне. Давайте то, что привезли.

Гонец неохотно вручил Бонтану запечатанную бумагу.

– Смотрю, вы долго добирались, – заметил Бонтан. – Откуда вернулись?

– Из По.

У Беатрисы мгновенно пересохло во рту. Перестав следить за игрой, она выложила первую попавшуюся карту.

– Дорогая Беатриса, вы о чем замечтались? – упрекнула ее мадам де Монтеспан. – Вы положили десятку червей. Но мы играем пиками.

Беатриса торопливо исправила оплошность, заменив десятку червей на восьмерку пик. Улучив момент, она оглянулась через плечо. Бонтан читал послание. Потом, бросив на нее мимолетный взгляд, он быстро покинул салон.

– Беатриса, а вы ведь тоже из По? – спросила мадам де Монтеспан.

– При чем тут По? – разыграла удивление Беатриса.

– Сюда приходил курьер с какой-то бумагой для господина Маршаля. Сказал, что вернулся из По. Я почему-то тотчас подумала о вас.

– Я – не единственная, кто родом из По.

– Конечно, – согласилась мадам де Монтеспан. – Это просто совпадение.

Она поднесла карты к подбородку, наморщила нос и улыбнулась.

Стены Версальского дворца имели уши. Даже стены личных покоев короля, а потому единственной возможностью поговорить с Генриеттой вдали от чужих ушей была прогулка по садам. Телохранители короля следовали за ними, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Дорожка вилась среди величественных елей и кустов остролиста. Стальное небо и холодный воздух свидетельствовали, что зима не за горами.

– Неужели ты не мерзнешь? – спросил Людовик, касаясь легкой розовой шали на плечах Генриетты.

– Нет, ваше величество.

– Ну да, конечно, – улыбнулся Людовик. – Английская кровь!

Они свернули на другую дорожку. Генриетта молчала, и ее молчание тревожило короля.

– Ты знаешь, зачем я отправляю тебя в Англию? – спросил он, наклоняясь к ней.

– Чтобы меня проверить?

– В этом нет необходимости. Я хочу, чтобы ты поехала туда не в угоду мне, а потому, что таково твое собственное желание.

– Это что-то меняет? – удивилась Генриетта.

– Не знаю. А ты как думаешь?

Генриетта остановилась, разглядывая мокрую дорожку.

– Я допустила какую-то оплошность? – спросила она, поворачиваясь к Людовику. – Мы были так близки.

– Разве сейчас мы не близки?

– Не знаю. А ты считаешь, что близки?

Людовик отошел на несколько шагов, потом вернулся. Ему сейчас не хотелось обсуждать их отношения. Не время, да и желания не было.

– Когда будешь говорить с братом, тщательно скрывай свои чувства. Молчание важнее слов. Говоря с ним, не отводи глаза. Выдерживай его взгляд. Играй на его слабостях. Льсти ему. Когда необходимо, будь сильна, а в мелочах смело иди ему на уступки. На время этой миссии забудь, что ты – его сестра и жена моего брата. Ты – Франция. Ты – это я.

Генриетта опустила глаза и сделала реверанс.

– С каких это пор во дворец с парадного входа стали пускать разных бродяг? – брезгливо спросил придворный, указывая на оборванного, косматого человека, который торопливо поднимался по дворцовой лестнице.

– А вы его не узнали? – спросил собеседник придворного.

– Неудачная шутка, Этьен. Я еще не опустился до знакомства с разным отребьем.

– Мне показалось, что это… Монкур.

Собеседник Этьена поморщился.

– Король прогнал его из дворца, запретив появляться.

– Возможно, я обознался, – пожал плечами Этьен. – Мне говорили, что он умер.

Жизнь научила Монкура не обращать внимания на подобные колкости. Тем более что сейчас он очень спешил. Монкур почти бежал по главному коридору, торопясь в королевские покои. Новость, которую он сообщит королю, обязательно откроет перед ним запретные двери.

В дверях салона стоял Лувуа, разговаривая с несколькими придворными дамами. Увидев промелькнувшего Монкура, военный министр бросился за ним вдогонку.