Голос Силме, вновь возникнувший в его сознании, прозвучал со странным спокойствием.

Эл, они сбросили его. Ему конец.

О господи! Ларсон отогнал представшую перед его мысленным взором картину – старика, летящего в воздухе с округлившимися от ужаса глазами и разинутым в истошном крике ртом, – и подумал о том, сколько времени продлится этот кошмар, прежде чем чудовищный удар и мгновенная вспышка боли положат всему конец.

Силме, я иду.

Поторопись. – За этой просьбой стояло очень многое. – Пожалуйста, поторопись!

Ларсон попытался выбить стекло плечом, но в тот самый миг, когда в поле его зрения оказались облака и маячившие внизу, выглядевшие отсюда карикатурно маленькими дома, сообразил, что поступает неразумно. Если стекло вылетит, он отправится вниз вместе с ним. К счастью, окно устояло, и Эл, отступив на шаг, чтобы обдумать сложившееся положение, увидел оконную задвижку. Черт, это ж надо быть таким кретином! Окна, разумеется, мешают ротозеям вываливаться на улицу, однако они проектируются не с тем расчетом, чтобы их разбивали вдребезги всякий раз, когда кому-то захочется проветрить офис!

Отодвинуть щеколду и открыть окно не составило труда, однако впереди его ждало нелегкое испытание. Понимая, что он отнюдь не столь ловкий верхолаз, как Тазиар, Эл, неуклюже выбравшись на подоконник, старался не смотреть вниз, боясь, что взгляд с высоты его парализует.

Правда, начав перемещаться, молодой человек обнаружил вмурованные в известняк прочные крюки, весьма облегчавшие движение. Если такие штуковины шли вдоль всей высоты здания, теневой скалолаз мог счесть этот чертов небоскреб самой легкой вершиной, на какую ему когда-либо приходилось взбираться. Эл и сам не раз наблюдал, как Тазиар без малейших усилий карабкался по совершенно отвесным кирпичным стенам, а их общие друзья уверяли, будто он способен взбираться даже по гладкому стеклу. Заодно Ларсон сообразил, что наружные крюки, надо полагать, служили креплениями для мойщиков окон и других рабочих, осуществляющих наружное обслуживание здания.

Солнечный свет, отражаясь от стекла и стали, слепил яркими бликами, так что перемещаться по карнизу к одному из огромных пилонов из нержавеющей стали, что обхватывали находившуюся всего в этаже над ним смотровую площадку, приходилось едва ли не с закрытыми глазами.

Эл.

Он вздрогнул и судорожно вцепился в крюки.

Не делай этого.

Чего?

Этот простой вопрос помог Ларсону понять, что причина его испуга не в Силме, а в нем самом, в его нервном и физическом напряжении.

Прости. Не прерывай контакта. Ты будешь мне нужна.

Ладно, постараюсь. Я отвлеклась, потому что успокаивала одного маленького мальчика. Ты где?

В этот момент Ларсон, подтянувшись на двух крюках руками и упершись в один правой ногой, перекинул левую через уступ.

Двигаюсь снаружи, как и скалолаз. Следи за моей рукой.

Ладони его скользнули по холодному металлу, и он вспомнил, что открытая смотровая площадка для предотвращения самоубийств обнесена барьером.

Секунду, – сказал он и себе и Силме. – Площадка ограждена. Как они сбросили старика?

Проделали отверстие, — пояснила девушка с чувством, которое можно было бы приблизительно охарактеризовать как ментальную дрожь. – Пропихнули его туда, а всех нас заставили смотреть. Чтобы мы знали, что будет с нами, если полиция станет тянуть с выполнением их требований. А потом они отправили самых напуганных к телефону.

Вот уж действительно – «Армия мира»! Банда сумасшедших мерзавцев!

Видимо, его мысль передалась Силме, ибо от нее повеяло страхом.

Ты где?

Эл продвигался вдоль металлического обрамления, думая о сетке с ромбовидными ячейками, являвшейся дополнительным средством ограждения смотровой площадки и предназначавшейся для того, чтобы помешать какому-нибудь сумасшедшему перемахнуть барьер или швырнуть что-либо вниз. Он посещал эту площадку в детстве, и воспоминания подсказывали ему, что сеть натянута на прутья, наверху загибающиеся внутрь, в сторону здания.

Я нахожусь на уступе, снаружи ограждения. Следи за моими руками. Направляй меня к отверстию, которое они проделали, и отвлекай их, если возникнет опасность, что меня кто-то заметит.

Хорошо, — ответила Силме. – Я слежу и за скалолазом, только вот связаться с ним не могу.

Ларсон вспомнил о ментальных барьерах Тазиара, но сейчас его больше интересовал иной барьер – ограждение площадки. Совершенно произвольно выбрав направление, Эл шел вдоль края, используя пилоны как ступени. Перемещаться оказалось легче, чем он ожидал, хотя любое неверное движение могло стоить ему жизни.

Эл, вижу тебя. По часовой стрелке ты доберешься до дыры быстрее.

Он двинулся в обратном направлении. К сожалению, если поначалу путь показался ему несложным, то очень скоро мнение изменилось. И без того натруженные за время подъема мышцы болезненно ныли, ветер бил в лицо, ограда впивалась в пальцы, гранит царапал кожу.

Почти. Ты почти на месте.

Осторожное высказывание Силме пролилось в его уши как благотворный бальзам, но едва он успел обрадоваться, как от нее пришло испуганное предостережение:

Осторожно! Один из них направляется в твою сторону!

Сердце Ларсоиа бешено заколотилось. Он представил себе, как пытается подняться, но незнакомец со злобным смехом сталкивает его с ненадежной опоры, отправляя в долгий смертельный полет.

Отвлеки его!

Я попробую.

Контакт с девушкой прервался, и оставшийся без ее указаний Ларсон оказался перед отчаянным выбором. Он, конечно, мог застыть на месте в надежде на то, что его не заметят, но… Человек действия, он понимал, что просто не сможет бездействовать, рассчитывая не попасться на глаза безжалостному убийце. И Эл ускорил Движение. В его ушах оглушительно свистел ветер.

Внезапно в ладонь врезался острый край неровно обрезанного металла. Острая боль заставила Ларсона закусить губу, но он не вскрикнул и не только не разжал руку, но и оказался перед самым отверстием.

Эл! – Появление Силме в его сознании было похоже на укол раскаленного копья. – Эл, он прямо над дырой!

Ларсон вскинул голову, и оказалось, что он смотрит прямо в темные, расширенные от изумления глаза убийцы. Лохматые черные волосы окаймляли смуглое, с резкими чертами лицо человека не намного старше его, с кожаным рюкзаком за плечами. Вырез футболки открывал золотую цепочку с болтавшимся на ней символом мира грубой ручной штамповки.

Толкни его! — воззвал Ларсон к Силме.

Удерживаясь одной рукой за острый металлический край отверстия, он выбросил другую вперед, схватил мужчину за лямку рюкзака и рванул на себя. Тот подался вперед, скользя на подошвах, истошно завопил и попытался удержать равновесие, размахивая руками. Эл вздрогнул, понимая, что если этот парень схватится за него, они полетят вниз вместе. Он и без того почти потерял равновесие и едва держался, вцепившись одной рукой в железо, а другой – в полоску кожи. На несколько мгновений время для обоих остановилось: они зависли в немыслимом балансе между жизнью и смертью.

Потом баланс нарушился: смуглолицый, вскрикнув в безумном ужасе, перевалился через край площадки и полетел в небытие, увлекая за собой вцепившегося в его рюкзак Эла. Руку, схватившуюся за железо и удерживавшую теперь двойную тяжесть, пронзила острая боль, пальцы разжались.

«Я покойник», – подумал Ларсон с удивительным, отстраненным спокойствием, но в этот миг дополнительная тяжесть исчезла. Пронзительный крик падавшего в бездну убийцы стремительно удалялся, в то время как в руке Эла остался один рюкзак. Другой крик раздался сверху: кто-то задержал падение самого Ларсона, крепко схватив его за запястье. Борясь с подступавшим изнутри смятением, он восстановил равновесие, вновь почувствовав, что ноги его все же не соскользнули с пилонов.