На кровати лежала принцесса, а может, и не принцесса, но уж определенно писаная красавица. Она мирно почивала: руки сложены на груди, пухлые губы тронуты нежной улыбкой. Шлепнув по шаловливой руке Маджа, Джон-Том задумчиво проговорил:

– Почему-то мне это кажется знакомым…

– А мне – оченно даже странным, – добавил обуреваемый самыми разными чувствами Мадж, глядя на неподвижную девицу. – Старичина Вральфрам ни словечком не обмолвился о том, что его пассия лежит в коме. Че же получается – ты ей песенки петь будешь, а она даже ухом не поведет?

Слабый шорох кожи тонкой выделки о камень заставил всех троих разом обернуться. В дверях стоял их наниматель, но Вольфрама с трудом можно было узнать. Куда девался лебезящий старец! Казалось, Вольфрам прибавил росту, не говоря уже о стати и важности. Накидка бликовала в лучах витражей, в стеклянном навершии посоха мерцала пленная молния. От пришельца в буквальном смысле слова веяло властью.

– Итак, я не ошибся в выборе, и вы исполнили свое предназначение. – Проходя в спальню, Вольфрам не смотрел ни на кого, кроме безмятежно почивающей красотки. – Жалкие невежды! Неужто вы и впрямь подумали, что я, Вольфрам Величавый, всепоглощающий властелин Теплоземелья, доверю судьбу владетельницы Намура вашему легкомысленному попечению?

Джон-Том, отвечая, осторожно передвигал на грудь дуару:

– Почему-то я ждал, что услышу от тебя нечто в этом роде.

Вперед шагнул нахальный Мадж:

– Шеф, ежели ты и впрямь такой всякий-превсякий, на фига тебе мы, бедные, понадобились?

Волшебник презрительно посмотрел на выдра:

– Разве это не самоочевидно? Место сие укрыто чарами, необоримыми даже для меня. Дабы разрушить их, потребна магия совершенно иного рода, нежели та, коей я обладаю. Да, я могущественный волшебник! Но сейчас мне понадобился скудоумный чаропевец, только ему по силам проторить сюда дорожку и отвлечь на себя опасности, подстерегающие незваного гостя. Мне оставалось лишь безбоязненно следовать по его пути, что я и содеял.

– Так это и есть твоя возлюбленная? – указал Джон-Том на скованную мирным сном красавицу.

– О да, это она. – Губы над острой бородкой растянулись в улыбочке. – Хотя самой ей об этом еще неведомо. Тот, кто дотронется до красавицы и пробудит ее от сна, тот и есть ее суженый, тот и станет ее мужем, а стало быть, получит в приданое это царство и связанное с ним влияние на иные измерения.

– Только и всего? – спросил Мадж, сосредоточенно разглядывая свои когти. – Да ради бога, шеф.

– Нет, не ради бога! – Джон-Том двинулся вперед, встал рядом с выдром. – Если речь зашла об иных измерениях, я не могу бездействовать! Я не могу позволить, чтобы этот высокомерный бородатый лжец заправлял в моем мире.

Выдр пожал плечами:

– Да какие проблемы, чувак? Можа, он хоть в этом тошнотном Лондоне порядок наведет.

Волшебник снисходительно кивнул:

– Вижу, вы для меня не помеха.

– Ну, это еще как посмотреть! – Пальцы Джон-Тома подкрались к струнам дуары. Он умело перебрал – и забраковал с десяток песен. Вольфрам – чародей могущественный и злобный, абы чем его не проймешь. Джон-Том совершенно не знал этого человека – как тут выбрать что-нибудь подходящее? И вдруг он вспомнил слова колдуна. Эврика! Чаропевец повернулся кругом и бросился к кровати.

– Хассон! – злобно прошипел Вольфрам и ткнул посохом.

Навершие выстрелило серым паром, он сгустился как раз между Джон-Томом и кроватью. Врезавшись в стену из серого камня, Джон-Том отпрянул, качнулся и рухнул на пол. Мадж и Стромагг подбежали к поверженному товарищу, переглянулись, а в следующий миг обрушили свой праведный гнев на беззащитного с виду Вольфрама.

Закипела схватка. Бойцы размахивали оружием, каждый исторгал свой боевой клич.

– Пиво! – сотрясались стены и дребезжали витражные стекла от рева гризли.

– Долгов не возвращаем! – завывал выдр.

– Паримаццо! – отвечал Вольфрам, размахивая светящимся посохом.

Прямо из каменного пола полезли вооруженные чудовища, достойные кошмарных снов. Сами каменные, они встретили атакующую пару каменным же оружием. Вольфраму оставалось лишь с самодовольной ухмылочкой наблюдать за боем. Что он и делал, картинно опираясь на посох.

В стороне от схватки постепенно пришел в себя Джон-Том. Оценив ситуацию, он осторожно потянулся к дуаре. Заиграл и запел, не поднимаясь с пола, чтобы не привлечь внимания Вольфрама.

Неожиданно он икнул – что имело еще более неожиданное последствие. В футе перед носом потрясенного Джон-Тома повисла твердая, черная, чуть светящаяся музыкальная нота.

– Как слышится, так и пишется, – прошептал Джон-Том. – Как пишется, так и видится.

Он схватил ноту, встал и запустил ею в Вольфрама. Колдун заметил, вскинул посох. Однако нота прошла сквозь оборонительное сияние и так приложилась к темени застигнутого врасплох мага, что он едва устоял на ногах.

– Как видится, так и ощущается! – возликовал Джон-Том.

И чаропевец краем сражения, уклоняясь от мечей, решительно двинулся к ошеломленному врагу. На ходу Джон-Том играл, пел и икал, как никогда в жизни.

И с каждым иком появлялась новенькая лоснящаяся нота, а мгновением позже улетала курсом на запаниковавшего уже Вольфрама. Напрасно волшебник отмахивался посохом.

– Иммунитаго!

Перед ним в воздухе образовались большие наушники, подплыли и устроились на голове. Тотчас вернулась самоуверенная ухмылочка. Угрожающе подняв посох, колдун двинулся на Джон-Тома. Теперь он не слышал музыку, и ноты распылялись в воздухе, не долетев до цели.

Пришел черед Джон-Тому пятиться в страхе. При отступлении он сменил тактику, а заодно и музыку. К бушующему в зале хаосу добавился рев «Раммштайна», гневно полыхала дуара, исторгая яростный туман.

Вольфрам, потрясенный тяжелыми аккордами, остановился, схватился за голову. Наушники неистово вибрировали, так и норовили соскочить; он, уже не пытаясь их удержать, пальнул из посоха. Джон-Том пригнулся и успел заметить, как над ним пронеслась молния злобной энергии.

И ударила в гризли, который деловито превращал в щебенку своих каменных противников.

– Стромагг! – испугался за товарища Джон-Том. Удар был такой силы, что медведя отбросило назад, на каменную стену, которую перед этим сотворил Вольфрам, чтобы оградить спящую принцессу. Брызнули обломки, и оглушенный медведь рухнул на кровать. Со стоном повернулся на правый бок. При этом поднялась его лапа, описала дугу и безвольно упала – на талию принцессы.

– Нет! – в ужасе заверещал Вольфрам, и Джон-Том вспомнил слова колдуна: «Тот, кто дотронется до красавицы и пробудит ее от сна, тот и есть ее суженый, тот и станет ее мужем».

Принцессу Ларинду окутала нежная дымка. Замерцал, заколебался, расплылся ее силуэт. Началась метаморфоза. Прелестная женщина превращалась в… В кого?

Туман наконец сошел. На кровати неподвижно лежали два гризли. Один – в кожаных доспехах, другая – в элегантной ночной рубашке. Принцесса потерла глаза, села и чуть повернула голову, чтобы взглянуть на своего спасителя. Стромагг заморгал, приложил ладонь к ушибленной голове, посмотрел ввepx. И в тот же миг напрочь забыл о боли.

– Вот это да!

– Нет! Нет! Нет! – Охваченный бешенством и отчаянием, Вольфрам подпрыгивал на месте, бессмысленно размахивал грозным посохом.

Стромагг сел на кровати, жалобно заскрипевшей под нежданным двойным весом, взял принцессу за руки – вернее, за лапы – и заглянул в темно-карие глаза, такие же точно, как у него.

– Ну и ну!

Затрепетали длинные ресницы, и медведица, прочитав во взоре незнакомца искреннее восхищение, кокетливо проговорила:

– Мне всегда нравились сильные и немногословные мужчины.

– Этому не бывать! Клянусь своим всемогуществом! – Взметнулась блистающая накидка, Вольфрам круто развернулся и бросился к выходу. – Я найду нужные чары, я вновь погружу ее в сон! И в следующий раз пробуждена принцесса будет мною, и только мною!

Искря магическим посохом, никем не преследуемый, он юркнул в дверной проем, пересек фойе. За пробоиной в тяжелой двери виднелся мост, а дальше лежала богатая на чудеса Вселенная. Не в этом измерении, так в другом Вольфрам обязательно отыщет нужное заклинание…