– И что?

– Что? Что? Государство кинуло его. Сказали: «Нам такая хрень ни к чему»!

– Так и что? – никак не мог сообразить Межуев.

– Тюкнул по тыковке самому главному министру, и сел за это.

Межуев рассмеялся.

– Нам смешно, а ботанику жизнь сломали.

– Что-то ты стал сентиментальным, Сява.

– Слышь, Межа! – Сява нарочито спрятал сжатый кулак за спину. – Мы хотя на воле, а базар-то фильтровать надо!

– Неуч ты неуч! – расхохотался Межуев, глядя на багровеющего Сяву. – Сентиментальный, это значит, сочувствующий всяким…

Межуев пощёлкал пальцами, подбирая понятное слово.

– Опущенным что ли?

– Типа того.

– Опущенного пожалеть, конечно, в падлу, но крысу держать под боком ещё хуже!

– Думаю, разберётесь сами, – сказал Межуев. Заверещал его мобильник. Вадим Павлович кивнул начальнику безопасности. Сява понял, удалился.

– Чего там ещё?!

– Палыч, тема такая…

– Володя, хватит косить под уркагана! Откуда на этот раз тебя вытаскивать?

– Да не меня! – вспылил двоюродный братец. – Кореш мой вчера подвергся разбойному нападению.

– У меня посредническая фирма, а не детективное агентство.

– Похоже, твои посредники от Сявы наследили в медицинском.

– Что, что?

– Так вот, они нашухерили там малость, пацана отрубили. Ничего не взяли.

– Тебе-то какая беда?

– Так уволят пацана! Хлопин уже грозился.

– Так, так, давай по порядку! Что за Хлопин, почему уволят, если ничего не пропало?

– Да хрен его знает! Ты бы посодействовал, что ли…

– Я вашего Хлопина не знаю. Сява тоже с ним шконку не делил.

– Ну, хоть на работу возьми пацана. Я за него отвечаю, если что.

– Он тебе брат, сват? К чему такое участие?

– Да как тебе сказать, безотказный чувак.

– Дойная корова?

– Вроде того, – ухмыльнулся Володя.

– Что-нибудь придумаю.

Володя, не прощаясь дабы не искушать братца, отключил связь.

– Это я-то корова? – взорвался молчавший до сих пор Колбин.

– Чего пылишь? По-другому тебя не возьмёт! – глядя в глаза другу, сказал Володя.

– Буржуин, – заключил Колбин.

– Считай дело в шляпе!

Друзья хлопнули друг друга ладошками, попрощались на американский манер.

Хлопин вызвал в кабинет лаборанта.

– Пора, дорогой об учёбе поразмыслить!

– Я понял, Александр Юрьевич!

– Тогда пиши: «в связи с академической задолженностью…»

Коленки Колбина подкосились. Исключают из института, за что?!

– Не трясись ты так!

Колбин застрочил по бумаге. В крайнем случае, можно порвать листок или сожрать на виду у доцента!

Но крайних мер не понадобилось. Доцент продиктовал до конца. Оказалось, следует всего лишь отказаться от ночных дежурств на вахте.

– А в лаборатории я остаюсь?

– На то наша хозяюшка! Её воля, – Хлопин развёл руками.

– Можно мне прямо сейчас, – Колбин вздёрнул руку с часами, поднёс к носу, – с Натальей переговорить?

– Она сегодня задержится. Приходи после третьей пары.

– А вы будете здесь?

– Много вопросов, а терпения у меня мало! – неожиданно для себя рявкнул Хлопин.

Тотчас дверь за Колбиным закрылась.

Хлопин набрал номер лабрантки. Домашний не отвечал. Доцент позвонил Наталье на мобильный. Весело затренькала мелодия в правом кармане пиджака.

Хлопин стукнул себя по лбу. Что, если бы кто из студентов, тот же Колбин, позвонил Наталье во время лекции. А у доцента в кармане затренькал телефон! Хлопин усмехнулся. Паранойя! Даже если случись такое, кто поймёт, что это телефон лаборантки в кармане лектора? И вообще, почему доцент должен отчитываться кому-либо о личной жизни. Тьфу ты! Теперь Наталья стала частью личной жизни!

В дверь шлёпнули ладошкой. Таким образом обнаруживала себя только Наталья. Она не стучалась, но прижимала руку к двери, затем входила.

– Не заперто! – сказал доцент.

– Александр Юрьевич, извините, я немного задержалась…

Хлопин крутанулся на вращающемся кресле лицом к Наталье и едва не шлёпнулся на пол. Он сидел с раскрытым ртом, ловя воздух, как рыба, случайно выпрыгнувшая на берег.

– Я… я обещаю, это было в первый и в последний раз! – Наталья теребила газовый шарф поверх костюма-двойки с расклешённой юбкой.

– Наташа?!

– Александр Юрьевич, я устала быть промокашкой и решила сменить имидж! – выпалила заготовленную фразу старшая лаборантка. На большее воздуху в объёмной груди не хватило.

– Замечательно! – доцент хлопнул в ладоши. Хлопин протянул мобильный телефон хозяйке.

– Я принесла анализ нашего Сидора, убрала термостат в ваш сейф! – сказала Наталья, включаясь в рабочую обстановку.

– Время перерыва, Наташа! – Хлопин щёлкнул себя под горлом.

– По красненькому?

– Ага! – кивнул Хлопин, раздражаясь на себя. Неужели ничего лучшего сказать не смог?

Наталья кивнула. Хоть в жестах она была похожа на саму себя. Хлопин вскочил, открыл двери перед дамой, шаркнул ножкой.

В буфете, как ни странно, никто не обращал внимания на доцента, как обычно громко приветствовавшего «пролетариев раздачи». Рядом с ним шла женщина средних лет, сногсшибательной внешности с простецким выражением лица. Наверняка, Хлопин где-то нашёл спонсора и обихаживает её, не иначе!

– Наташа! По красненькому?

Плешивый седой старик с остатками волос на висках, торчащими к потолку, хмыкнул.

– Пожалуй, Александр Юрьевич! – дамочка прикрыла веки, совсем как старшая лаборантка кафедры биохимии.

– Александр Юрьевич! У меня к тебе дело на полтинник! – заявил длинноногий молодой аспирант.

– Только на пятьдесят девять, меньше не согласен! – отшутился Хлопин. Аспирант не отставал, зацепил блюдце с салатиком со своего стола, направляясь к Наташе. Он что-то продолжал говорить доценту, не спуская глаз с Натальи.

– Ваш вопрос рассматривается! – сказал Хлопин и развернулся спиной к аспиранту.

– Извините, молодой человек! – вмешалась Наталья. – Нам с Александром Юрьевичем необходимо обсудить кое-какие рабочие вопросы!

Молодой альфонс, кланяясь, попятился к своему столику.

– Ловко вы его! – причмокнул Хлопин.

Наталья улыбнулась. Хлопин разглядел кончик языка между слегка раздвинутых губ. По телу доцента прошла мелкая дрожь. Он огляделся, не заметил ли кто?

– Александр Юрьевич, так вы простите мне опоздание? – Наталья всверлилась глазами в непосредственного руководителя.

– Что вы! – всплеснул руками Хлопин. Зачем-то почесал за ухом.

– Не берёт? – спросила Наталья, цитируя самого Хлопина.

– Что? Как?

Наталья посмотрела на пустой стакан доцента.

– Ах, да! – сообразил он. – Настенька! Не будь злюкой, подай ещё стаканчик! Одна доза не берёт.

– Вам, не мешая? – спросила буфетчица.

– Да, конечно, – машинально улыбнулся Хлопин. – Кто мешает, того бьют!

Когда выходили из буфета, доцент согнул руки в локтях, направив ладони на плечи Натальи, но прикоснуться не смел.

Седой старикан ухмыльнулся своим мыслям.

– Кто это?! – спрашивали друг друга преподаватели.

– Наталья Семёнова! – сказал дед, пристукнув дном стакана о стол.

Никто перечить не стал, образованные люди почитают старость, прощая маразматические умозаключения.

Сидоров Аркадий Виленович, привык к обращению «Сидор» настолько, что при упоминании: Аркаши, Аркана, Аркадия, – он бровью не повёл бы. В детстве кличка раздражала, звучала как-то обидно, теперь же, Сидоров как бывший интеллигентный человек в первом поколении гордился старинным русским именем. Чувствовались в сочетании русских букв исконные славянские корни. Как только страна Россия назвалась свободной от забот над окружающими республиками, у Сидора, как и у большинства людей, разом открылись глаза на происходящее вокруг. Партбилет, которого он столько лет добивался, оказался не нужен. Сидор не явился на общее партсобрание, где рассматривалась в числе прочих его кандидатура. Автоматически кандидат в члены лишился неутверждённого членства.