Что касается выбранного маршрута – Пути Сантьяго, то мое влечение к Испании и смутное томление сердца соединились с воодушевлением после прочтения книги одного из пилигримов недавнего прошлого,2 прошедшего четверть века назад той же дорогой. Итак, бросив всё, я отправляюсь в путешествие искать ответ на извечный вопрос: «Что делать?».

Вопросы и ответы – те незримые нити, что соединяют людей, пробуждают в них взаимный интерес, обнаруживают точки соприкосновения и глубинные пласты общности. Я люблю беседовать с людьми. Задавать вопросы и слушать ответы. Когда-то это было частью моей профессии. Но однажды я обнаружила, что моё общение с человечеством превратилось в череду переговоров, решение стратагем, управление персоналом, поддержание контактов, укрепление репутации… словом, во что угодно, кроме собственно человеческой беседы. Нет, я вовсе не против делового общения. И конечно, подобные контакты неотъемлемая часть жизни в социуме, тем более когда твоя профессия – коммуникации. Но лично я люблю разговаривать. Просто так, а не потому что нужно. С теми, кто интересен, а не теми, кто может принести прибыль, выгоду, помочь делу или кому можешь быть полезна или выгодна ты.

Мне нравится смотреть людям в глаза, рассматривать их руки, лица. Слушать. Внимать. Давать выговориться. Наблюдать за тем, как они подбирают слова, жестикулируют, замолкают в задумчивости или тихо улыбаются своим воспоминаниям. Необыкновенно интересно говорить со стариками, с детьми, с аборигенами тех мест, где путешествуешь. С теми, кто не похож на тебя. И с теми, кто пугающе похож, а оттого делается не по себе от фраз, произнесённых в один голос, и ответов на незаданные вслух вопросы. И, в общем, неважно, встретитесь ли вы когда-нибудь ещё или нет, станете друзьями на всю жизнь или останетесь случайными попутчиками, главное, что этот нечаянный разговор что-то навсегда меняет в тебе и в твоём собеседнике. А возможно и в судьбе всего мира!

На станции Каспе в электричку входит смуглый старик с подвижным лицом и живыми глазами, стреляющими из-под густых с проседью бровей. Опрятная жилетка, несмотря на жару, застёгнута на все пуговицы. На голове – тёмный берет, выдающий принадлежность его обладателя к древнему роду басков. В руках старик держит пустую, оплетённую лозой бутыль и лёгкую дорожную сумку. Он бегло оглядывает полупустой вагон, на минуту задержав свой взор на мне, и садится точно напротив. Я с любопытством рассматриваю колоритного пассажира, стараясь не смущать его слишком пристальным взглядом. Но смутить старика не так-то просто – его колючие глаза буквально впиваются в моё лицо, осматривают рюкзак, буравят пыльные мокасины на ногах. Лишь на минуту отвлекшись на кондуктора, мой сосед вновь возвращается к своему занятию и продолжает изучать меня невозмутимым взглядом исследователя, встретившего неизвестное науке насекомое. Чтобы разрядить обстановку, я громко здороваюсь, употребив одну из десятка испанских фраз, прилежно заученных перед поездкой: «Буэнос диас!».3 Старик лишь небрежно кивает в ответ. Тогда я набираю в лёгкие побольше воздуха и произношу ещё несколько фраз из своего «золотого запаса»: «Сой перегрино. Сой де русиа!».4 Колючий взгляд старика теплеет.

– Сеньора, шо ж вы так шумите? – раздаётся сзади родная речь.

Обернувшись, натыкаюсь взглядом на белобровое лицо обладателя одесского выговора. Ну и ну! Всё же не музей Прадо и не пляжи Коста-Брава – встретить в глуши Арагоны русскоговорящего – всё равно что арагонца где-нибудь в сибирской тайге.

– Толик! – весело представляется белобровый парень и пересаживается в соседнее кресло.

Очень быстро я узнаю детали его биографии, историю переселения в Испанию, резюме, состав семьи и то, что он думает об Испании, России и кризисе Еврозоны. Тем временем старик в берете с любопытством разглядывает нас обоих. Монолог Анатолия, привлекает внимание и других пассажиров – видимо, русская речь звучит здесь нечасто. Я вполуха слушаю говорливого попутчика, украдкой поглядывая на баска. Как же с ним заговорить? И я прошу помощи у Толика.

– Легко! – соглашается тот, – только учти: он баск, у них свой язык, он может и не понять моего кастильского наречия.

Тем не менее парень поворачивается к старику и задаёт пробный вопрос. Тот отвечает. Между ними завязывается беседа – я понимаю, что Анатолий сейчас пересказывает баску всё то, что полчаса назад рассказал мне. Но наблюдать интересно. У баска скрипучий голос и необычная манера говорить: сначала он пристально всматривается в собеседника, выдерживая тяжеловесную паузу, а уж потом начинает неспешно низать слова на нить мысли. Постепенно темп его речи ускоряется, появляется размашистая жестикуляция, и вот фраза обрывается резко и неожиданно, словно на полуслове. Дальше всё повторяется. Редко, очень редко на лице старика появляется подобие улыбки: глаза теплеют, меняется конфигурация морщин, а голова склоняется набок. Рот при этом из горделивой скобки уголками вниз выпрямляется в прямую линию. Однажды эта линия слегка разомкнулась, что означало, вероятно, крайнюю степень расположения старика.

Наговорившись вволю, Анатолий вспоминает обо мне и представляет нас друг другу по имени. Скрепляем образовавшееся знакомство рукопожатием. Старика зовут Эррандо. Он действительно баск. «Не испанец, а баск», – подчёркивает он. Родом из Герники, живёт с женой в окрестностях Сан-Себастьяна. Ему 74 года, из них более полувека связано с морем. Он и сейчас выходит в залив, но уже не на заработки, а ради удовольствия. У Эррандо два сына, два внука, одна внучка и один правнук. В ответ я сообщаю скупые сведения о себе: россиянка, 45 лет, есть дочь, возможно, в скором будущем появятся внуки… в Испанию приехала, чтобы пройти Путь Сантьяго…

Тут происходит неожиданное: лицо старика светлеет, он принимается бойко тараторить, сопровождая торопливую речь резкими взмахами рук.

– Эррандо приглашает тебя в гости, – буднично переводит Толик, будто речь идёт о предложении пересесть поближе к окошку.

– Как в гости? Он же меня не знает! Ты ничего не путаешь? – спрашиваю оторопело, косясь на странного баска.

– Нет, не путаю, – обижается Толик. – Говорит, что будет рад познакомить тебя с женой и показать свою страну.

– Как же мы с ним будем разговаривать?

Толик переводит мой вопрос старику, а мне – его ответ:

– А никак. Он будет показывать, а ты – смотри.

К такому повороту событий я не готова, и первая мысль – вежливо отказаться. Вместо этого слышу свой восторженный вопль: «Си! Мучас грасиас!»5 – и вижу в стеклянном отражении такой счастливый оскал, что, с точки зрения моего сдержанного в эмоциях знакомого, это могло бы сойти за гримасу безумия.

Вот так в одну минуту мои планы резко поменялись: я приняла приглашение старика, случайно встреченного в арагонской электричке, неулыбчивого баска Эррандо. Не зная языка, не представляя себе, где и как буду жить, какую такую страну собирается показать мне новый знакомый, и какова доля правды во всём, что он только что поведал о себе. А вдруг всё сказанное им – выдумка? Может, это полоумный сепаратист, продолжающий в одиночку дело ЭТА?6 Или религиозный фанатик, усмотревший в моих поползновениях идти Камино нечто оскорбительное для его веры? Или… Всё, стоп! Если уж решаешь довериться незнакомцу и отправиться вглубь неизвестной страны, изволь распрощаться со своими страхами, иначе не миновать проблем и разочарований. Или… ещё не поздно отказаться!

Когда-то я путешествовала иначе. Туристический ваучер в кармане обеспечивал чёткую организацию отдыха и ответственность туроператора за мою жизнь. Он же гарантировал полную защищённость от сомнительных типов вроде Эррандо. Строгий график исключал любые отклонения от намеченного маршрута. Как же я радовалась, когда планы вдруг ломались, а форс-мажорные обстоятельства меняли привычный ход, пробивая брешь в идеальном, но скучном распорядке! Автобус, сломавшийся на перевале где-то в районе Больцано, подарил мне чудесную прогулку по весенним альпийским склонам, поросшими благоухающими крокусами. Пробка на трассе Бангалор-Мадурай вылилась в спонтанную экскурсию в Карур – место, где при других обстоятельствах я не побывала бы никогда. Тривиальная задержка авиарейса в Подгорице обернулась знакомством с удивительной сербской девочкой, пишущей картины снов…