Но и ребятня в раж вошла. Обходить Нежданку стала, со всех сторон нападать на него да птицу начала.

Видит Сашка, что числом они больше, силы неравны. Схватил он сороку, сунул за пазуху да бегом к дому сорвался. А детишки бегут следом, улюлюкают, по спине его руками да палками бьют.

– Отдай птицу! – кричат. – Это наша добыча!

Не отдал! Во двор к себе забежал, в сарае закрылся. Потом с неделю ухаживал за птицей, кормил. И только когда убедился, что она полностью выздоровела, выпустил на волю. А сорока улетать со двора не хочет. Покружит-покружит над деревней, да опять к Нежданке во двор прилетит. Сядет на плетень иль на ветку дерева, а может и на конёк избы взлететь, перебирает лапками, бегает, крылья расставит, кланяется, и стрекочет, стрекочет, словно благодарит мальчонку.

А он улыбается, счастливый, машет ей варежкой:

– Улетай, улетай к себе, белобока! Да смотри, не попадай впредь в силки. Надеюсь, научена.

Собачонка Булька на цепи сидела, двор да избу сторожила. Хозяйка корм ей в чашку собачью плеснула, сама на работу убежала.

А куры тут как тут! На еду позарились. Так и норовят отобрать у Бульки. Та рычит, зубы скалит, отгоняет непрошеных гостей. А они, знай, лезут да лезут. Схватила собачка зубами одну из нахалок, прижала для острастки, да и выпустила. А та раскудахталась, разоралась! Мол, разные собаки не имеют права хватать хозяйских кур!

Нежданка хохочет:

– Так тебе и надо, воровка!

Сашкин старший брат видел это, скоренько доложил родителю, что, мол, собака кур рвать пытается.

Отец, долго не думая, пошёл прут искать, чтобы, значит, Бульку проучить.

А Сашка первым выскочил во двор, освободил от цепи собачку:

– Беги! Батя успокоится, потом придёшь. А то под горячую руку… а так он добрый. Беги!

Повис на руках родителя Сашка, рассказал правду, отошёл отец сердцем, не стал наказывать Бульку.

Но особые отношения сложились у Нежданки с коровой Мартой.

Комолая, она была на удивление добродушной и спокойной животиной. Чем не преминули воспользоваться её рогатые бодливые соплеменницы. Ещё не было дня, чтобы какая из них не испробовала свои рога на беззащитной Марте.

Она, бедная, ревмя ревела, убегала, но её снова и снова норовили боднуть, изгнать из стада. Вот тогда на помощь приходил Сашка, отгонял воинствующих коров, оставался рядом с Мартой, оберегал. В знак благодарности она тепло дышала в лицо мальчишке, а то и пыталась лизнуть в щёку шершавым языком.

Однажды по весне погнал Сашка комолую на водопой к реке Туба, которая протекает сразу за околицей. А река к тому времени вскрылась, и несла на себе последние льдины к могучему Енисею. Одна из них прибилась к берегу, остановилась, мягко покачиваясь на водной глади, манила своей надёжностью и доступностью. И ещё чем-то загадочным, неизведанным, но таким притягательным и манящим.

Нежданка, не раздумывая, вскочил на неё, оттолкнулся палкой от берега, поплыл, наслаждаясь ни с чем несравнимым чувством путешественника и первооткрывателя неизведанных и таинственных стран.

А льдинка всё плыла и плыла, разыскивая выход на большую воду. Здесь, в тихой заводи, ей было неуютно.

Вдруг мальчишка почувствовал, что палка не достаёт дна. Однако Сашка не растерялся, а, встав на колени, принялся грести ею к берегу, даже пытался помочь ладошкой. Но палка – не весло, да и детская ладошка не тот инструмент, чтобы управлять большой льдиной. А течение у реки быстрое, стремительное. Спешит она скорее слиться с огромным Енисеем. Это только у берега, у тихой заводи течение обманчиво тихое. Вот и уносило льдину всё дальше и дальше от берега.

Восторг от путешествия сменился растерянностью. Нежданка заметался, запаниковал. Как назло, в округе никого нет. Лишь комолая корова Марта. Да сорока прилетела следом, а сейчас металась над рекой, почти касаясь головы мальчишки, кричала неистово.

Марта бежала берегом, не спуская глаз с реки, и тревожно мычала.

На повороте льдина затрещала, а ещё через мгновение раскололась на три части. Сашка чудом успел упасть на самый крупный кусок, уцепиться намертво в его края, и закричал:

– Спа-си-те-е-е! По-мо-ги-те-е-е!

Промокшее пальтишко добавляло веса. Волны перехлёстывали льдину, она просела, погружая мальчика всё глубже и глубже в холодные воды Тубы. Нежданка с трудом балансировал, лёжа на льдине, опасаясь быть перевёрнутым ею в любую минуту.

Оставалось совсем немного, и течение вынесет Сашку на стремнину. А там…

– Спа-си-те-е-е! – вопил мальчишка. – По-мо-ги-те-е-е!

Комолая металась на берегу, непрестанно ревела. И когда Сашкин голос в очередной раз долетел до неё, она бросилась в воду чуть впереди, на выступе из заводи. Словно понимала, что в этом месте будет легче дойти до своего друга, перехватить, спасти его.

И она пошла наперерез льдине с Нежданкой.

Дно уходило из-под ног, Марта теряла опору, но и тогда не повернула обратно, а поплыла. Сейчас только её безрогая голова торчала над водой. Расширенные ноздри животного с шумом втягивали воздух.

Льдину вынесло точно к Марте. Мальчик ухватил корову за шею, намертво сцепив пальцы. И уже не было на свете сил, которые могли бы расцепить их.

А во дворе Сашки рвалась с цепи и выла Булька. Выла так пронзительно, так отчаянно, что родитель не выдержал, вышел на крылечко, пригрозил собаке:

– Чтоб ты выла на свою голову! Ну-ка, перестань!

А собачка словно не слышит угроз, знай, себе, воет, рвётся с цепи.

Мать выбежала во двор, понять ничего не может, но заволновалась чего-то.

Тут и Сорока прилетела, и ну стрекотать, ну метаться над головами родителей!

Булька сорвалась-таки с цепи! Тут же бросилась со двора к реке. Сорока то пыталась лететь за Булькой, то вновь возвращалась во двор, и стрекотала, стрекотала над головами родителей, металась, почти касаясь крыльями их.

– Сашка?! Отец, что-то с Сашкой стряслось?! – мать, как была простоволосой, кинулась вслед за собакой.

За ней и отец поспешал к реке. По дороге к ним примкнули ещё люди.

А Марта, тем временем, всё гребла и гребла к берегу. Но течение сильное, быстрое, уносило её всё дальше и дальше. Однако она не сдавалась, всё гребла и гребла. И сил оставалось всё меньше и меньше. Уже однажды комолую накрыла волна, и её голова полностью ушла под воду. Но она всё же смогла вытянуть шею, вдохнуть в себя такого живительного, такого спасительного воздуха. И не переставала грести.

Усилия коровы не пропали даром. Вот её ноги коснулись дна. Сначала топкого, но с каждым гребком дно становилось всё твёрже и твёрже. А вот и берег!

Обессиленная, Марта упала. Лежала какое-то время, отдыхала.

Рядом неподвижно лежал Сашка.

Дул Сиверок. Уже морозило к вечеру. Одёжка на Нежданке бралась ледяной коркой.

Отдышавшись, Марта прижалась боком к мальчонке, согревая. Потом повернула голову, принялась лизать лицо его шершавым языком.

Когда прибежали люди, корова так и не встала, продолжая согревать и облизывать бесчувственное тело Нежданки.

Отец подхватил на руки сына, положил животом на колено.

У Сашки вода ртом пошла, он задышал.

Во дворе, опершись на батожок, стоит старуха. Вокруг неё у ног снуют, копошатся куры. В тени старой липы, что в дальнем углу двора, в корыте плескаются гуси, утки, кричат. Их гогот и кряканье заглушает стрекот сороки, которая примостилась на нижней ветке дерева.

– Гляди мне, бестолковая, – угрожающе машет палкой в стороны птицы бабушка. – Позаришься на курёнка, так получишь от меня, халда деревенская. Всё болтать, болтать горазда, лишь бы пользы не приносить. Воровка! Лучше бы жуков с картошки уничтожала, и то был бы толк с тебя. А то уж не знаешь, куда от них деваться. Замордовала прямо, нечисть заморская. Висят гроздьями, что ягода. И всё жрут и жрут ботву, прорва ненасытная. Тьфу, чисто наказание на головы православных.