Приехали как-то в гости к одному мужику из этого дома, да под вечер. Выпили, закусили, и послали хозяина за банкой соленых огурчиков. В подвальный сарай. Побоялся он в страхах своих признаться, накинул курточку, ушел и – пропал. А гости так подпили, что только под утро о нём и вспомнили. Спустились, а он лежит там в разорванной рубахе, весь исцарапанный, с топором в руках и мертвый. И по щепьям от досок видно было, как отбивался он от кого-то, да не отбился.
Проверила подвал милиция, ничего не нашла и засаду на ночь оставила. Троих милиционеров.
Спрятались они за трубы, сидят, поглядывают, да без толку – тьма такая, что без разницы, открыты у тебя глаза или нет…
Двенадцать миновало, час, и слышат они шорох, будто вдоль стены кто-то пробирается, да так явственно, что они почти видят страшный длинный силуэт. Замерли милиционеры, пистолеты из кобуры тянут… Второй шорох, третий… Слева заходят, справа, все ближе к ним… Милиционеры защелкали предохранителями, шорохи смолкли… и тогда вдали скрип раздался. Словно некто огромный в железных сапогах по железному полу шел к ним.
Волосы дыбом у милиционеров, мороз по коже, целятся они в темноту перед собой, и только дверь к ним распахнулась, такой стук над их головами раздался, точно кто пытался длинным стальным ломом их всех уложить, да промахнулся!
Весь дом проснулся в час ночи от бешенной пальбы в подвале. Когда приехала подмога, в живых остался один милиционер, да и тот ничего не мог сказать, поскольку лишился разума.
И было от чего! По результатам обследования выходило, что они просто напросто перестреляли друг друга.
А вот по какой причине, выяснилось значительно позже. Когда еще одна засада чуть не погибла таким же образом, но спаслись тем, что после шороха и скрипа, когда раздался стук, включили мощные фонари и увидели, что никого в подвале и не было!
Потом произвели там раскопки и в дальнем углу в подвальной жиже обнаружили три трупа. А жильцы вспомнили, что как-то слышали в подвале шум яростной драки. Но, как водится, никто на неё не обратил внимания, и даже милицию не вызвали. А те трое так и забили друг друга насмерть, лишь остались: от одного – шорох, от другого – скрип, да от третьего – стук.
Три копейки
Собрался один мужик на работу. Вышел из подъезда к своей «волге», только дверцу открыл, а к нему мальчик подходит:
– Дядя, отдай три копейки!
Зима стоит, ветер снег метет, а мальчик в шортах застиранных и рубашке с коротким рукавом.
– Отстань! – рявкнул мужик, сел в машину и укатил.
Хотя и богат был, и дом полную чашу имел, но нищим никогда не подавал. Из принципа.
Вечером с работы домой, а у подъезда опять тот же мальчик стоит и просит у него:
– Отдай три копейки!
Оттолкнул его грубо в сторону, зашел в квартиру, телевизор цветной включил, жена ему ужин подает… выглядывает случайно в окно, а мальчик тот стоит, мерзнет, видать, но не уходит. Как посмотрел, так и забыл. Только на следующее утро опять слышит:
– Дядя, отдай три копейки!
И так два дня подряд.
Не выдержал мужик, не три, а тридцать копеек кинул ему:
– И чтоб больше я не видел тебя!
Мальчик деньги подобрал, ушел, не сказав ни слова.
А на следующее утро опять стоит у подъезда:
– Дядь, отдай три копейки!
Шлепнул мужик его по заднице, сел в машину, к работе подъезжает, а мальчик его уже там встречает и робко просит:
– Отдай, дядя, три копейки!
Давал он ему и три копейки, и три рубля, ничего не помогает. Дело дошло до того, что лежит он в постели с женой, засыпает, а его за плечо холодная ручонка трогает. Открывает глаза, а перед ним стоит мальчик и шепчет:
– Отдай три копейки!
Смекнул он, наконец, что дело не в деньгах. Стал по бабкам-шептуньям бегать, а те говорят ему:
– Совесть смотри свою. Она хоть и наказание посылает, но и спасение дает.
И точно! Вспомнил он один давний случай, залез в свой школьный альбом, посмотрел фотографии и увидел на одной из них попрошайку! В третьем классе он вместе с дружками непутевыми отобрал у этого мальчика в школьном буфете три копейки! Полегчало на душе у мужика, а то и сон потерял, и аппетит.
Видит его опять, падает перед ним на колени, кается, прощения просит и три тысячи рублей дает! Взял мальчик деньги и исчез, ничего не сказав.
Вечером мужик поел как следует и заснул спокойно. Ночью просыпается – пить захотел, идет на кухню, а там мальчик стоит в темноте и жалобно шепчет:
– Отдай, дядя, три копейки!
Замучился мужик: все сбережения ему отдал, «волгу», мебель, какая в квартире была – всё продал. Стоит перед ним на морозе, сам в одной рубашке и старых брюках, и плачет:
– Нет у меня больше ничего, всё отдал, всё!
И тогда мальчик улыбнулся и сказал:
– Нет, дядя, не всё!
Подпрыгнул, разорвал его грудь и вытащил из сердца мужика те самые три копейки.
Хранитель
Жил в небольшом городке старик. Зимой и летом ходил в одном и том же пиджаке, нечесанный, в комнате его, кроме стола колченогого и раскладушки продавленной, ничего не было. Получал какие-то алименты с детей, но на работу ходил как и все – пять дней в неделю. Встанет, скушает булочку с маслом, выпьет стакан чая, идет в центр города, подходит к зданию, причем не к самому старому, и держит его за стену. Ровно в час дня шел на обед, кушал плотно, отдыхал до двух в скверике и снова держал этот дом до шести вечера. Потом уставший, но довольный возвращался домой.
– Тяжелая у меня работа, – любил с важностью приговаривать.
А когда над ним смеялись, то строго отвечал:
– Рухнет город, коль я держать не буду!
Иногда его лечили в местной психбольнице, но недолго – чудиком он был неопасным.
Но вот решила приехать в тот городок какая-то уж очень важная комиссия. Из самой Москвы, кажется. И старика, чтоб невзначай на глаза им не попался, посадили на пятнадцать суток.
– Но не больше чем на пятнадцать, – предупредил старик, – а то рухнет всё.
Начальники приехали, уехали, а о старике забыли. Две недели сидит он, три недели… И вот только месяц прошел, как город весь в одночасье и рухнул. Никого в живых не осталось.
Что держал старик – никто не знал, но то что город развалился – всякий в том убедился.
Суженный
В одном городе жила девушка. Родители умерли рано, оставили ей однокомнатную квартиру и кой-какие сбережения. Работала она то ли телефонисткой, то ли в сберкассе – неважно. Пришла пора ей замуж выходить. Сама она не хотела, но подруги уговорили: тебе давно не семнадцать, самостоятельная, симпатичная, а чем дальше, тем женихов меньше – всем известно. Век бобылихой не проживешь. Ну, и тому подобное. Да и самой скучнее и скучнее становится. Стала она на приглашения кавалеров отзываться. То на вечеринку пойдет, то парню на остановке улыбнется. Наконец, выбрала одного, поскромнее, да попорядочнее. Пригласила к себе. Тот с цветами и бутылкой вина – всё, как положено.
Выпили, потанцевали, целоваться стали… Потом на кровать он её склонил, раздевать начал, но только чувствует она, что что-то ей душно становится, и запах такой неприятный по комнате пополз… Отправила кавалера в ванную, сама окно открыла, заглянула под кровать и чуть в обморок не упала – лежит там покойник. Самый настоящий: в черном костюме, распухшие руки на груди сложены и челюсть неподвязанная раскрыта.
Перепугалась она, ничего не объяснив, парня выпроводила, а ночью вытащила за ноги мертвеца и с большим трудом на чердак отволокла.
А парень влюбчивый оказался, и на другой день пришел, не обиделся. И вот только она о вчерашнем случае забыла, только разрешила себя два раза поцеловать – опять этот ужасный запах по полу покатился. Украдкой заглядывает под кровать, а покойник на прежнем месте, да еще один глаз открыл, мутный, белый, и смотрит на неё.
Бедного парня выгнала окончательно, а ночью мертвеца на лестничную площадку выставила. Думала, обнаружат, и отвезут туда, где им лежать положено…
