– Мы были вместе семь лет. Институт, работа.

– Ну и что? Я с тобой уже десять лет, забыл?

– Катька! – Илья обнял подругу и нежно поцеловал. – Ведь ты появилась ровно десять лет назад, в это же время. И я сразу в тебя влюбился.

– Да! Поэтому я и торопилась закончить в Японии все дела, что бы летом дома отпраздновать юбилей. Так что сегодня мы гуляем, а вечером я тебе кое-что подарю. Если бы не бабуля и не ты… не знаю, что со мной сейчас было бы. Давай отметим это, вспомним всё хорошее, случившееся с нами за это время.

Илья прижал Катю к себе и погладил по длинным, рыжим волосам. Шикарные волосы! А тогда… Бедная девочка… Но сколько же в ней света, если у неё есть силы вспоминать только хорошее и не проклинать прошлое…

…Катька не помнила своего отца. Да и не могла помнить. Знала только по рассказам матери, что он был заезжим шабашником, случайно застрявшим на три месяца в их маленьком, южном городке. И что она, Катька, была его точной копией. Мать, напившись, всегда его вспоминала. Причитала, что она была слишком молода, что бы что-нибудь соображать, а он был слишком красив, что бы ему можно было сопротивляться. И до одиннадцати лет Катя жила вдвоём с матерью. Иногда в их доме появлялись какие-то мужчины, но надолго они не задерживались, и Катька не обращала на них внимания.

Однажды мать привела молодого, здорового парня и велела дочери называть его папой. Катька и его поначалу пропустила мимо и никак не называла. Но вскоре он прочно вошёл в её жизнь. Да так прочно, что Катька помирать будет, и будет помнить его осоловелые глаза, крепкие волосатые руки и огромное тяжёлое тело, которое закрывало собой весь мир. В её жизни всё остановилось и перестало существовать. Остался только страх. Такой же липкий и вонючий, как его кожа. Он насиловал её почти два года. Маленькую, худенькую, рыжую девочку, которая боялась что-нибудь сказать вечно пьяной матери, ненавидела себя и которая мечтала лишь о том, что бы однажды он замучил бы её до смерти, и ей больше бы не пришлось стыдливо опускать глаза перед мамой.

Как-то поздно вечером мать толи ещё не уснула, толи уже проснулась, но она зашла в комнату дочери и увидела игры «папы» с «дочкой». Катя до сих пор не может без слёз вспоминать эту ночь. Верзила хохотал и, показывая на Катьку толстым пальцем, приговаривал – Ты вырастила настоящую блядь! Ей нет ещё и тринадцати, а она уже способна любого мужика охмурить. Я и не заметил, как оказался в её постели. Ха-ха-ха! Тебе бы, мамочка, у дочки этому мастерству поучиться!

Катя плакала, пытаясь объяснить, как всё было на самом деле, но мать не видела уже в ней свою дочь. Она видела перед собой соперницу, которая может увести у неё мужика. Дальше всё было словно во сне. Катя уже не могла отказываться и сопротивляться, она застыла в одной позе, едва прикрывшись простынкой, дрожа от стыда и кусая в кровь губы. Даже слёз не было. Звуки доносились до неё, как сквозь вату. Ей стало уже всё равно, что случится дальше. А мать всё кричала и кричала, брызгая пьяной слюной – Рыжая потаскуха! Такая же, как твой отец. Не успела даже опериться, а туда же! Своими рыжими космами мужиков с ума сводить, я тебе кудри – то повыдергаю!

И решив, что главное оружие дочери – её волосы, мать схватила ножницы и, повалив Катю на кровать, остригла ей половину головы.

Она долго ещё что-то кричала, швырялась огненными локонами, но Катя ничего не видела и не слышала. Девочка очнулась, когда уже совсем стемнело. Заглянула в комнату матери и увидела обычную картину – мамаша мирно посапывала, прижавшись к своему сожителю. Катя долго и как будто равнодушно смотрела на них. Потом она повернулась к зеркалу и увидела своё отражение – опухшая от слёз, с остриженной наполовину головой, несчастная, никому ненужная девочка. Она подняла с пола ножницы и доделала начатое матерью. На грязном, давно не мытом полу, выросла кучка весёлых золотых кудряшек. Девочка опустила глаза, и ей стало совсем не весело. Намылив голову, она взяла бритвенный станок своего мучителя и сбрила остатки волос.

Проведя ладошкой по круглой, гладкой голове, Катя заплакала и, присев на пол, собрала рыжие кудри. Она знала уже, что сделает дальше, но им она не оставит своё поруганное сокровище. Кое-как одевшись, она нашла в шкафу своё свидетельство о рождении, материну заначку, собрала кое-какие продукты и, накинув на плечи курточку, выскользнула из дома в ночь.

Бродя по тёмным дворам, она наткнулась на постиранное, вывешенное для просушки бельё. Катя сразу же поняла, что нужно делать. Она выбрала мальчиковую одежду своего размера, переоделась и на пустыре сожгла свою одежду вместе с золотыми локонами. – Всё! Катьки больше нет. Теперь будет Юра. И ни один мужик больше не посмотрит на меня.

До утра она погрелась возле небольшого костерка, а как только рассвело, села на первую же электричку, идущую в северном направлении. Она рассудила так – вряд ли южную девочку будут искать на севере. Да и люди там, говорят, добрые. Так и закончилась её несчастливая жизнь в маленьком приморском городке, куда летом все остальные приезжают за счастьем. И назад её уже никогда больше не тянуло.

Несколько месяцев она пробиралась всё дальше на северо-восток. Где-то застревала на пару недель, где-то едва успевала перепрыгнуть с одной электрички на другую. Сначала она просто хотела убежать подальше, а потом её увлекло это путешествие и ради его продолжения она была готова голодать, попрошайничать, собирать пустые бутылки и даже иногда попросту воровать. Но больше всего ей нравилось петь в пригородных поездах. Она называла такие выступления работой, и ей удавалось очень неплохо подражать отечественным поп – звёздам. Все, кто слышал её пение, удивлялись чистому и высокому голосу мальчика. Близких знакомств с другими беспризорниками она не заводила – боялась, что откроется её тайна. Да и ехали те в основном в обратном направлении – с севера на юг. Изредка, когда приходилось осесть ненадолго в каком-нибудь городе, появлялись коллеги по заработкам, но чаще встречались конкуренты, и Катерина предпочитала одиночество.

И вот, в результате своего путешествия, в середине лета она оказалась далеко от родных мест – в крупном сибирском городе, который очень понравился Катьке. Так понравился, что она решила задержаться здесь подольше.

Однажды, прогуливаясь по центральной улице, она встретила компанию весёлых подростков, одетых пёстро, ярко и выделявшихся из толпы своим поведением. Она подошла к ним, попросила денег на квас и за вечер подружилась со всеми. Особенно ей понравился Илья, высокий шатен с добрыми синими глазами. Её совсем не пугало, что он парень, ведь и она была для него мальчишкой. Ребята оказались танцорами и в тот вечер возвращались с очередного выступления. Когда же её новые знакомые узнали, что ей негде ночевать, они провели Катьку в свою студию и спрятали на ночь в гримёрке, пообещав выпустить её из заточения, как только придут на утреннюю репетицию. Но судьба решила вмешаться и сделать всё по – своему.

Рано утром, когда Катя ещё спала в углу, укрывшись старым занавесом, пришла пожилая женщина-вахтёр, подрабатывающая мытьём полов. В тот день её под утро одолела бессонница и чтобы не болтаться бесполезно из угла в угол по квартире, она пришла на работу гораздо раньше обычного. Она то и обнаружила в неположенном месте худенького, рыжего мальчика с перепуганным взором. Задав несколько вопросов, баба Валя убрала мусор, помыла пол, закрыла дверь и ушла. Катька тряслась в ожидании милиции, но сбежать не могла – на окнах чёрными узорами красовались решётки. Через час баба Валя вернулась и просто сказала – Идём.

Не зная, куда и зачем, Катька послушно пошла следом. Она могла бы запросто удрать по дороге, но что-то её удерживало. Уверенно шагая впереди, женщина вселяла в Катерину непривычное спокойствие, и Катя решила поддаться случаю и не сопротивляться. Скоро они подошли к обычной пятиэтажке, поднялись на второй этаж, баба Валя открыла дверь однокомнатной квартирки и так же просто сказала – Вот, Юрка, здесь я живу. Теперь и ты будешь жить здесь, хватит по улицам скитаться. Да и холодно скоро будет по ночам, чай не на юге живём.