Я бы бросил всё к твоим ногам От альпийских гор и до Урала, От Канар и, скажем, до Багам, Только бы ты, детка, не орала. Я бы мог достать тебе Луну, Разогнать ненастную погоду, И рывком бы поднял целину — Всё тебе, любимая, в угоду. Жемчуга ловил бы по утрам, И ничуть не хуже Тадж-Махала Мраморный возвёл бы в поле храм, Лишь бы ты от скуки не вздыхала. И в порядке милой чепухи Преподнёс Шампань с её винишком… Но дарить французские духи — Это, извини уж, как-то слишком… 2007 Погружаюсь, ухожу в постоянное Состояние болезненно-пьяное, И шуршу в нём втихаря, как растение: Ночью — более, Утром — менее. И родные так и лезут с советами, Книжки дарят, дивидишки с балетами, Я, конечно, уважаю их мнение, Но не более. Даже менее. А подарки их пропил безвозвратно я И в такое впал пике преразвратное, Что дня три потом сидел на рассоле я… Да, не менее. Даже более. А она уж потихоньку спускается… Вот теперь они, конечно, раскаются И напишут в некролог извинения — Кто-то более, Кто-то менее. В больнице номер тридцать шесть В больнице номер тридцать шесть Есть всё, что нужно для больницы: Есть гардероб и пальмы есть, Журналы, «Жёлтые страницы». Везде комфорт, везде уют, Сияют лампы мягким светом, Буфет сравним по видам блюд С номенклатурным спецбуфетом. Полы начищены — блестят, На окнах шторочки льняные, В стерильных койках шелестят Различной степени больные. Вот только мрут, не перечесть — Лечить никто их не умеет, Но для больницы тридцать шесть Сей факт значенья не имеет. Сколько выслушать всего довелось, Мол, в стихах твоих «ни правды, ни света», «Не умеешь — не берись», «лучше брось», «Что угодно делай, только не это»… Я за спесь плачу кредиты сполна, Я до пены загоняю Пегаса, А в меня летят потоки говна В форме критики «высокого» класса. Но пока с горы не свистнет мой рак, Для меня ваш едкий трёп — не преграда: Как не надо — знает каждый дурак, Да никто, увы, не знает, как надо. Лишь только я душой простился с детством, И взрослый мир открылся страшным сном — Как в творчестве запахло декадентством И прочим малорадостным говном. И что бы я уже ни делал после, Пытаясь обмануть себя в душе, Стенанья расплодились и примёрзли Каскадом отвратительных клише. И лёгкость слов утрачена навечно, И только тем забита голова, Что радость коротка, а жизнь конечна — Тем, что и так для всех — как дважды два. — Это ты? — Это я… — Не узнал! — Не беда. — Как дела? — Хорошо. Замечательно. — Где живёшь? Как семья? — Я ушёл… — Навсегда?? — Навсегда. Насовсем. Окончательно. — Ты работаешь? — Нет… — Почему? — А зачем? — Ну а как же карьера? Стремления? Хочешь дельный совет? — Я советы не ем. — Я по дружбе, дурак… — Тем не менее. — Так, выходит, ты счастлив? — Выходит, что да… А к чему мне пустые страдания? — Мне туда, а тебе? — Мне совсем не туда. — Ну пока, будь здоров… — До свидания. «Недавно вышедшую книгу „Гитлер в Аргентине“ уже назвали сенсацией века. Ее автор Абель Басти утверждает, что глава Третьего рейха не покончил с собой в 45-м году, а вместе с Евой Браун сбежал из Германии по фальшивому паспорту и поселился в собственном доме в Аргентине» «Экспресс-газета». Официальный сайт. Вот это да! Вот это поворот! Такого не представить и в бреду: Мы думали, что он давно в аду, А он, гляди, совсем наоборот! Таится средь тропических кущей В одной из лучших в мире флор и фаун, Из ложечки кормясь у Евы Браун Диетой из плодов и овощей. Сосед по даче, Пресли, по утрам Поёт бесплатно вечные хиты, Гагарин дарит лунные цветы, Которые выращивает сам. Конечно, в это верится с трудом, Но тот, кто у истории в долгу, Да будет послан к фюреру-врагу С приказом уничтожить этот дом. А даже если там его и нет — Взорвите всё в окрестных областях, Проделав брешь в «пикантных» новостях Дебильных одноклеточных газет. В Ираке арестован человек, который снял на камеру мобильного телефона казнь Саддама Хусейна и обнародовал запись в Интернете Как истребить по-быстрому народ? А способ даже очень немудрён: Ведётся президент на эшафот, Включается мобильный телефон. Снимается на видео петля, Фиксируются крики палачей: «Умри, злодей, кебаб твою люля!» «Ура, теперь верблюд его — ничей!» А после уж преследуется тот, Кто гадость эту выложил в сети, Заводится на тот же эшафот, И так по кругу, господи прости. |
