Рейнер поднялся и протянул руку Харальду. Простой жест. Договор. Пакт о ненападении. Временная амнистия. Харальд пожал протянутую руку.
– До встречи, штандартенфюрер Рейденберг, приятно было увидеться.
Рейнер вышел из кафе, Вольфганг последовал за ним. Если он и позволил себе лишнее, то Рейнер не станет отчитывать его при посторонних. Нет, не позволил. Харальд опустился на стул. Это была не наглость. Это была провокация. Рейнер давно всё просчитал. И сделал выводы. Он рассчитывал застать врасплох, заставить совершить ошибку, довериться эмоциям, а не логике. Любой бы запаниковал. С одной стороны, это облегчило дело. С другой – усложнило. В случае провала, Рейнер просто свалит всё на него. Никто ничего не узнает. Так просто и элегантно. Предупреждение. На меня давят. Не раскроешь дело, станешь не подозреваемым, а обвиняемым. Рейнер сохранит репутацию в любом случае. Мой арест спровоцирует настоящего убийцу. Рейнер сказал, что о подозрениях никто не узнает. Ложь. Он пустит слух, проследит, до кого он дошёл, и кто зашевелился. Просчитанная шахматная партия. Пьеса, в которой и он и Вольфганг играют свои роли. Выверенные фразы, взвешенные эмоции. Он провоцирует убийцу, страхует себя от неудачи, подстёгивает и проверяет Харальда. Обвинение в измене – самый страшный кошмар любого, кто работает в службе безопасности Империи. Рейнер. Следит за теми, кто находится за пределами Башни. За всеми, кто работает в Имперской службе безопасности. Поддерживает власть и осведомлённость своих хозяев. Внутренняя разведка. Его влияние гораздо больше, чем предполагал Харальд. Разветвлённая сеть информаторов и шпионов. Он знает всё и про всех, в каждой мелочи готов увидеть угрозу Индиго. Но он пропустил самую серьёзную. Угрозу власти. Угрозу вере.
Харальд взял в руки чашку. Остывший кофе показался ему обжигающе холодным, липким, как жидкая грязь. Он едва не подавился. Нет. Это страх сдавил горло. Не выйдет. Я не сдамся. Харальд провёл карточкой по считывающему устройству, встроенному в стол, встал и вышел. Пора было заниматься делом. Пора было сделать уже хоть что-то. У него есть время. Пока не начнёт свою партию Рейнер. Пока не сделает ход убийца. Тёплое и уютное кафе, он больше не вернётся сюда. Никогда.
Узкие улочки, тихие и тёмные. Здесь мало прохожих. Легко заблудиться, если не знаешь, куда идти. Здание не отличается ничем от соседних, тёмных, мрачных, с занавешенными окнами. Металлическая дверь, неприметная, в неё стучат лишь те, кто знает, что за ней. Подпольный клуб. Место, где выполняются самые странные желания. Харальд постучал. Долго ждать не пришлось, в двери открылось небольшое окошко на уровне глаз.
– Я пришёл к твоему хозяину, Бьёрн, – Харальд знал этого охранника. Бьёрн работал здесь уже три года. Сильный, бесстрашный, преданный.
– Хорошо, герр Харальд, я узнаю, сможет ли он вас принять, – Бьёрн закрыл окошко.
Через некоторое время дверь открылась. Охранник посторонился, пропуская Харальда. Тёмная прихожая, короткий коридор, заканчивающийся массивной дверью. Справа ещё одна, неприметная. Служебный вход, для тех, кто пришёл не развлекаться. Или не только развлекаться. Бьёрн открыл боковую дверь перед Харальдом. Ступеньки, уходящие вверх, узкий коридор. Эта лестница вела на галерею, опоясывающую главный зал. Харальд толкнул дверь. Свет, мерцающий, приглушённый. Музыка, грохочущие, пульсирующие звуки. Люди внизу танцуют под неё, дёргаясь и извиваясь в такт. Вдоль стен стоят колонны, к некоторым из них цепями прикованы мужчины и женщины, почти обнажённые или одетые в чёрную кожу. Кто-то одурманено улыбается. Кто-то изгибается под ударами плетей в руках своих хозяев. Между колоннами, в тени стоят железные клетки. У всех на виду, там, где никто не увидит. Вседозволенность. Это слово кажется самым подходящим. Любая внешность, любые развлечения, любые наркотики, всё, что осуждается, всё, что запретно. В этом клубе можно позволить себе быть самим собой, сбросить маску приличия. Наслаждаться болью, причинять боль, забыться и забыть. Безопасность. Здесь тебе никогда не позволят выйти за границы неписаных правил. Харальд посмотрел вниз. Отсюда зал хорошо просматривался, сама же галерея оставалась в тени. Взгляд скользил по толпе, цепляясь за знакомых или почти знакомых. Интересно. Харальд едва заметно усмехнулся. В стороне, на самом краю освещенного круга, стояли двое, их тела, тесно прижатые друг к другу, изгибались в такт музыки. Чёрные волосы, прямые, убранные в короткий хвост, женственное, красивое лицо с огромными глазами, гибкое тело, затянутое в чёрную кожу с огромным количеством застёжек и цепей, высокие каблуки. Гери. Длинные, светлые, почти белые волосы, заплетённые в две косы, мускулистое тело, обнажённое по пояс, губы, вечно изогнутые в хищной улыбке. Фреки. Лучшие боевики Башни, Серебряный Отряд. Он много слышал о них, пару раз пересекался в коридорах Башни. Элита. Химеры. Высококлассные, лучшие. Фреки повернулся, словно почувствовав его взгляд, и помахал рукой. Заметил. Гери требовательно развернул голову Фреки к себе и поцеловал. Жадно, бесстыдно, закинув левую ногу ему на бедро. Вот как, интересно. В ушах гудело от громкой музыки. В конце галереи была ещё одна дверь, украшенная резьбой и дорогой тканью. Приёмная. Приглушённый свет, диваны, подушки, изысканная роскошь, совершенство порока. Странный, дурманящий аромат. Здесь никого не было. Бьёрн остался за дверью, гость сам найдёт то, что ему нужно. Харальд пересёк комнату и отодвинул портьеру из тяжёлого бархата. Клуб, как маленькое королевство, со своей иерархией, законами, армией. Большим количеством дверей. Харальд провёл ладонью по старому дереву, надавил. И своим королём. Панель бесшумно скользнула в сторону, открывая проход.
Кабинет был отделан тёмным деревом. Шкафы во всю стену, массивный стол, пара резных стульев с подлокотниками, на полках стоят настоящие бумажные книги. Никакой излишней роскоши, здесь всё так, как хочет хозяин. Из-за стола поднялся молодой мужчина. Светлые волосы, почти до плеч, подстриженные под каре, голубые глаза. Гибкая, тонкая фигура. Белая рубашка с широкими рукавами, торс обхватывает кожаный жилет, узкие кожаные чёрные шорты и сапоги до колен на высоком каблуке. Сиг подошёл к Харальду, медленно, грациозно, чуть покачивая бёдрами. Он не казался вульгарным, скорее вызывающе неправильным. Чувственные губы выкрашены в ярко-алый цвет. Цвет жизни. Цвет страсти.
– Ну, здравствуй, – Сиг провёл кончиками пальцев по щеке Харальда, подался вперёд и прошептал, едва касаясь губами его уха, – давно не виделись, мой милый Харальд.
– Я тоже рад тебя видеть, Сигфрид, – Харальд сделал шаг назад и улыбнулся, увидев, как дернулся Сиг. Имя, данное ему при рождении. Он оставил его в своём прошлом, как и многое другое.
– Я же просил меня так не называть, – Сиг тоже улыбнулся, – ты выглядишь уставшим. Опять по делу? Ну, почему ты не можешь прийти ко мне просто так, по-дружески? Харальд, ты невыносим.
– Прости, Сиг. Но у меня действительно к тебе дело. И личная просьба.
– Это уже интересно, – Сиг повернулся спиной к Харальду, – ты редко обращаешься ко мне с личными просьбами. С делом всё ясно. Это убийство на Регенплац. Я знал, что ты придёшь. Становишься предсказуемым, Харальд.
Информация. Сила и источник дохода Сига. Он добывал, анализировал и торговал информацией. Харальд доставал для него данные, которые мог получить только тот, кто работал в Управлении, иногда делал для него копии своих докладов по расследованиям – всё то, что могло быть полезно Сигу, но не могло навредить Империи. Сиг делился информацией, которую не мог найти Харальд. О подпольных организациях, нелегальных торговцах, тех, кто мешал самому Сигу. Им незачем было считаться, кто кому задолжал. Сиг уселся на стол, упёрся ладонями в столешницу у себя за спиной и, хитро прищурившись, посмотрел на Харальда.
– Начни с просьбы. Мне интересно, что тебе может быть от меня нужно, кроме сказки на ночь, – Сиг закинул ногу на ногу, – садись, не стесняйся.
