– Он часто так делает? – лицо юноши ничего не выражало, а вот дядя нахмурился и положил руку ему на плечо, – можешь не отвечать. Подумай.

Подумай. Да какого… Дядя его и правда видел, или почувствовал? Не верить ему, значит? И ведь он уже второй, кто говорит мне это. Гринхильда и Ульрих, люди, которых он уважал, в чьей интуиции не сомневался, говорили не доверять Дэнелю. Почему? Что с ним не так? Всё. Всё, начиная от цвета глаз и заканчивая тем, как они встретились. Он же ничего о нём не знает. Кроме того, что никому не позволит причинить ему вред. Война, значит. Новое оружие и химеры. Мы должны очистить этот мир. Что-то произойдёт и достаточно скоро. Дядя хочет знать обо всех происшествиях, да и Готфрид просил о том же. Конечно, с первыми признаками как раз он и столкнётся – политические убийства, странные исчезновения, и оба, видимо, полагаются на его честность. У Харальда никогда не было серьёзных амбиций, место его устраивало. Достаточно высоко, чтобы пользоваться определённой свободой и достаточно низко, чтобы её не потерять. То, что и говорил дядя. Генрих слишком высоко – там все за всеми следят, и, чтобы вести свою игру, надо быть виртуозом. Харальд просто не хотел в это лезть.

Он вернулся в спальню, разделся и забрался под одеяло. По ночам уже было холодно. Дэнель обнял его и прижался, заглянул в глаза.

– Не бросай меня, – взгляд такой серьёзный.

– Не надейся, не брошу, чтобы они не говорили. Я же уже объяснял. Ты мой.

– Кем бы я ни был?

– Рассказывай, – надо было узнать, что произошло. Голова гудела от мыслей, но лучше с этим не затягивать.

– Этот текст, что я переписывал… Странный. Он что-то затронул. Не знаю, как сказать, – Харальд не перебивал. Нэль выталкивал из себя слова, тяжёлые, холодные, пахнущие металлом. – Я захотел увидеть тебя, почувствовать. Так сильно. А потом я словно вышел из тела. Было не страшно. Привычно. Стоило захотеть, и я почти сразу оказался в обеденном зале. Все эти люди. Могу описать, как они были одеты, где сидели. Я подошёл к тебе. Знаю, ты почувствовал. Так хотелось прикоснуться. А потом зашёл тот человек. Он посмотрел на тебя. Я так… Мне захотелось заслонить тебя от этого взгляда. Потом он посмотрел на меня. Я испугался. Сам не знаю, как оказался здесь. Было так страшно. Так холодно. Я ничего не помню о прошлом. Словно всё стёрлось. И тут… Что, если я умел такое раньше? Кто я? Я не знаю. Я испугался. Если ты бросишь… Потому, что не такой. Я ведь… Я ведь без тебя… Я не хочу!

– Вот как. Поэтому ты был таким? Не бойся. Никогда больше не бойся того, что я тебя брошу. Ты не такой. Я знаю. Я всегда знал. Меня это устраивает. Мне так больше нравится. Я не хочу обладать чем-то обычным. Так что не бойся. Просто не попадайся больше.

Дэнель улыбнулся и кивнул. У него красивая улыбка. Харальд раньше не замечал. А, может, Нэль раньше не улыбался. Конечно, то, что он сделал, было странно. Но это была далеко не первая странность, Харальд уже привык.

Харальда опять разбудил стук в дверь. На этот раз бодрый и настойчивый. Было раннее утро, сад за окном тонул в мутной дымке тумана. Тихо ругаясь под нос, мужчина отцепил от себя руки юноши и вылез из-под одеяла. Сегодня был день репетиции. Вставать надо было раньше обычного, но сейчас было уж слишком рано. За дверью стояла Гердрун, раздражающе бодрая и одетая для прогулки.

– Харальд! Одевайся быстрее! Ты что, забыл?! – Харальд еле успел перехватить сестру, которая уже намеревалась вторгнуться в его комнату и помочь с поиском одежды.

– О чём забыл, Гера?

– Ты же едешь со мной встречать Вернера! Я что, тебе не сказала? Ой, как же я забыла… Ладно, через десять минут спустишься.

Когда Гера ушла, Харальд запер дверь. Спиной почувствовал Нэля.

– Тебе нужно в душ. Я пока приготовлю одежду, – юноша склонил голову к плечу. Харальд кивнул.

Полчаса спустя он снова стоял на лётном поле и смотрел в затянутое облаками небо. Гера что-то восторженно щебетала, накрапывал мелкий дождь. Флайер появился с низким гулом, ударившим по ушам, почти упал с неба, ещё не до конца затормозив, чиркнул стальными лапками, едва не зарылся носом в бетон. Харальд разжал пальца сестры, вцепившейся в его руку.

– Успокойся, просто лихачит.

Серебряная лесенка выскользнула наружу. Молодой человек, вышедший из флайера, был красив, но голубые глаза показались Харальду жестокими. Идеально сидящая форма, идеально чистые гены. Гера смущённо улыбнулась жениху, тот ответил вежливой улыбкой, сначала отдал честь Харальду, и только потом поцеловал руку невесты. Карьера тебе важнее, не так ли?

– Для меня честь познакомиться с вами, герр Харальд, – Вернер улыбнулся, – я много слышал о вас и давно хотел познакомиться. К тому же, вы брат моей обожаемой невесты. Я буду рад стать вашим родственником.

Ложь. Ни слова правды. Ничего, это просто твоя неприязнь к Управлению по чистоте крови. Спокойно. Улыбнись, вежливо.

– Для меня тоже честь познакомиться. Я хочу лучше узнать человека, который составит счастье моей милой сестре.

Тоже ложь. Так и надо. Это норма. Обычный разговор. Обычные, ничего не значащие фальшивые улыбки. Я ничего не знаю о тебе, ты – обо мне. Лишь части одной системы.

– Думаю, нам стоит поторопиться, скоро начнётся репетиция, а вам надо ещё познакомиться с другими будущими родственниками. Нас уже ждут.

В машине Вернер сел напротив Харальда и Геры. Он вежливо и мило улыбался, но разговор не начинал. Гердрун пыталась казаться спокойной и даже счастливой, но Харальд чувствовал, как ей неловко и страшно рядом с незнакомым человеком, с которым отныне связана её жизнь. Хотелось верить в лучшее. Хотелось.

Поле перед поместьем было заставлено шатрами, корзинами белых цветов и столами. Их ждали.

– Вам придётся сейчас отрепетировать несколько моментов, потом сможете подняться к себе и немного отдохнуть с дороги. Ваши вещи отнесут в комнату, – Харальд закончил краткий инструктаж, когда машина, наконец, подъехала к полю. Ганс открыл дверцу и улыбнулся. Зря это он, Вернер даже дёрнулся. Трудно сохранять спокойствие, когда видишь этого получеловека впервые.

Оставив Вернера и Геру родственникам, Харальд решил немного пройтись и освоиться. От большого раскидистого дуба, нависавшего над дальними столами, можно было видеть окно его комнаты. На этом дереве никогда не было листьев, но толстые серые ветви туго переплелись и отбрасывали тень. Он часто играл здесь в детстве. В этом дубе было дупло, скрытое ветвями и серым мхом. О нём знали только он и Гринхильда. Харальд провёл пальцами по шершавой коре, нащупал неглубокий надрез. Когда-то они вырезали здесь странные знаки, найденные в книгах. Сзади хрустнула сухая ветка.

– Герр Харальд, мне нужно поговорить с вами. Это важно, – Рихтер выглядел растерянным. От него пахло алкоголем. Слишком нервничает.

– Я слушаю вас, герр Рихтер, успокойтесь, что-то случилось? – Хладнокровие и спокойствие. Я ничего не знаю, ни о чём не догадываюсь и даже не ждал этого разговора. Ну же, не тяни.

– Вы помните, что я говорил после ужина в день вашего приезда? Я знаю, вы не могли не понять, что это не просто общие слова. вы не так глупы, – Рихтер смотрел куда-то вбок, мимо Харальда, словно не хотел встречаться с ним взглядом, – все эти слова правильные. Только сильный и единый народ, очистившийся от всяких уродов и вырожденцев, способен объединить распавшуюся страну, подчинить соседей, возродить былое величие. Но есть те, кто мешают, привносят нестабильность, сеют хаос. Они разлагают наше общество, развращают, разъединяют. Они – болезнь, которую надо вылечить, Харальд!

– Рихтер, о чём…?

Послышался сухой хруст веток под торопливыми шагами. Марго выглядела просто взбешённой, она обожгла взглядом брата и вежливо-надменно улыбнулся Рихтеру.

– Вот вы где. Вы опаздываете! Вам необходимо быть на местах. Немедленно идите к главному шатру! – выпалив всё одних махом, Марго резко развернулась на каблуках и быстро зашагала обратно. Харальду и Рихтеру пришлось идти за ней. Они едва успевали на начало репетиции. Как же он мог забыть про время? Непростительная неосторожность.