Ненависть (по мотивам романа С. Германа «Обречённость») Где к затону древнему ивы гнутся, плача, Затерялся в зелени хуторок казачий. Знали там и радости, знали и печали… В двадцать первом, в августе, ЧОНовцы примчали. Выдала карателям бисова холера, Что в войну здесь прятали белоофицера. * * * Стайкой воробьиною мчались ребятишки К берегу пустынному в поисках Микишки. А малец на камушке, рядышком ведёрко, Ловит деду с бабушкой рыбку-краснопёрку. – Вон Микишка! Тута он! Сматывай-ка снасти И айда до хутора, там такие страсти! Краснюки нагрянули злые, словно черти, Всем грозят наганами и пужают смертью. Деда твово бестии мучили жестоко, А потом повесили. Там кровишши стока! Барахло разбросано, живность перебита, Дед висит обоссанный, гы-гы-гы, Микита! А ишо мы видели, как твою бабаню Бóсую, избитую повели за баню. * * * Сквозь кусты орешины видно малолетке: Мёртвый дед, повешенный на вожже на ветке, А бабаню старую командир отряда В куртке комиссаровой бьёт в лицо прикладом. А она в анчихриста плюнула открыто. А потом два выстрела… Сирота Микита. Весь курень каратели обнесли соломой, Подожгли старательно, и не стало дома. Ни слезы не выпустил, ни вскричал мальчонка. Только зубы стиснуты, сжаты кулачонки. Ить заветы дедовы – Не проси пощады! Жив казак, покедова не склонился гаду. И учил дедунюшка – Пусть рыдают бабы. Ты не плачь, чадунюшко. Энто дело слабых. Пусть пытают вороги батьку, сына, внука И других, кто дороги, – не издай ни звука. А теперь про главное: нет прощенья катам! Помни, дело славное – отомстить проклятым! * * * Белый, красный, верх да низ, стороны медали… Закалялась ненависть, что покрепче стали. Хирург
Кто там раненый у нас очередной? Вот сюда кладите, тихо, не тряси. Отойди-ка и не засти свет спиной. Ну, приступим с Богом, Господи спаси! Эй, сестрица, в кружку спиртика налей! Выпей, паря, стисни зубы и терпи. Не стони, казак, бывает тяжелей. После будешь атаманствовать в степи. Вроде все твои я раны залатал, Вскоре – даст Господь – вернёшься снова в строй. Как же люто покромсал тебя металл! Молодец! Держался здорово, герой! Будешь жить, спасибо конику, сынок. Очень правильно его ты воспитал. В лазарет тебя из боя приволок, Лишь потом на землю замертво упал. Что случилось, братец? Вот тебе и раз! Столько боли, не моргнувши, перенёс, А когда всё завершилось, взор угас, И глаза полны невыплаканных слёз. Санитары, унесите казака. Простынёй накройте мёртвое лицо. Новых раненых готовьте, а пока Покурить маленько выйду на крыльцо. Напиши (по следам стихотворения С. Копыткина «В полевом лазарете») Чую, мне не дожить до рассвета И подумать о вечном пора. Не отбиться от смерти ланцетом, Окажи мне услугу, сестра. Напиши три письмишка, не боле, На страничке по нескольку слов. В них не будет ни смерти, ни боли, Этот крест я отдать не готов. Напиши пару строчек невесте, Что она не жена, не вдова, Потому что пропал я без вести, Но надёжа осталась жива. Жалко, сын не успел народиться, Он бы помнил, что батька – герой, Воевал за родную землицу. Это правильный был бы настрой. А второе письмо для мамани. Напиши, мол донёс вестовой, Что в бою я был вроде бы ранен, Но видали – остался живой. Пусть не плачет и молится Богу, Путь отсюда до дома далёк, Но когда-нить к родному порогу Воротится любимый сынок. И отдельно записку для бати, Правду-матку ему одному — Всех прощаю, люблю… ну и хватит. Батя мудрый, поймёт, что к чему. Вот и всё. Три последних привета. Да храни тебя Боже, сестра! Помолиться хочу напоследок. Чую, мне не дожить до утра. Конюх Я хозяину сказал: «Хватит, наработал. За копейку спину гнуть – будя, не взыщи. Ноне пятница у нас, завтрева суббота. Аккурат в воскресный день конюха ищи». Я – казак, не скопидом и не держиморда, За лошадками ходить сызмальства привык. Но давить меня не нать, заявляю гордо, Коль не хочешь поиметь лишних закавык. В том, что пал твой жеребец, вовсе невиновен. Он с рожденья для меня, как родной сынок. Я же сам яму загон выложил из брёвен, Одеялу для него с хаты приволок. Али я когда Серку не казал участья? Нешто лишнего овса в торбу не кидал? Лучше сына распроси строго и с пристрастьем, Потому он до коней форменный вандал. Пусть расскажет сукин кот, как он ночкой тёмной На Серке в донскую степь улетел стрелой, И под утро воротясь, не покрыв попоной, Утомлённого коня напоил водой. Скольки раз яво корил, так поить неможно, Надо скошенной травы покидать в ведро, Чтобы воду жеребец выпил осторожно, Чтобы холодом себе не студил нутро. А работать без Серка – то особый гутор. Да и неча лишний раз мне пытать судьбу. Послезавтра ухожу на далёкий хутор, А не то, боюсь, твово сына пришибу. |
