Оклик наставника, громко объявившего о готовности шашлыков, был для Андрея настоящим спасением. Сказав, что возьмёт на всех, чуть не споткнувшись, он быстро направился к моментально столпившимся возле костра старшекурсникам.

– Эй, Князев, – придержал его мрачный Шафиров. – Она будет моей. Понял?

– Согласен, – кивнул Андрей, к которому стремительно возвращалась способность мыслить. – Но только если она сама тебя выберет.

Глаза барона сузились:

– И ты не боишься вставать у меня на пути?

– По-моему, ты сам говорил, что никакие личные мотивы не должны помешать нашему делу. Так что здесь каждый сам за себя.

Шафиров окинул его испепеляющим взглядом, но промолчал. Его однокурсники уже ждали своего лидера с его порцией шашлыка, и барон, потеряв, казалось, к Андрею всякий интерес, направился к ним. Проводив его задумчивым взглядом, Андрей подошёл к наставнику, рядом с которым обедала Анастасия Дмитриевна.

– Нам четыре палочки.

– Прошу.

Взяв шашлыки, он вернулся к друзьям. Через полчаса, затушив ещё дымившиеся угли, наставник приказал седлать лошадей в обратную дорогу. Уже на подъезде к деревне пошёл первый в этом году снег. Хлопьями, густой пеленой, медленно кружащий. Словно зима наконец вспомнила о своих обязанностях и решила укрыть землю своим мягким, воздушным ковром.

Андрей смотрел на ехавшую впереди Ангелину, на медленно падающие и искрящиеся в её волосах снежинки. Давно потерянное ощущение приближающегося Рождества, вера в сказки и чудеса наполняли его сердце. Он не мог вспомнить, когда последний раз был настолько счастлив!

Всю неделю шёл снег. В первые дни он ещё таял, но теперь, похоже, решил лечь основательно. День стал казаться ещё короче. Уже нельзя было после уроков пойти погулять или проведать конюшни, в комнате приходилось сидеть только при свете, и иногда возникало ощущение, что вечер просто невероятно долгий. В начале декабря Игнат обратил внимание, что даже кормить их стали по-другому:

– Послушайте, мне кажется, или нам действительно давно не подавали котлет? – придирчиво рассматривая большой кусок рыбы в тарелке, спросил Ветров, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Так дорогу занесло, в город не выбраться, – пожал плечами Никола. Все недоумённо посмотрели на него.

– То есть, мы здесь застряли? – уточнил Данил. – А я-то всё гадал, почему Евгений Денисович всю неделю в академии…

– О, правда, – Андрей непроизвольно бросил взгляд на преподавательский стол. Информатик сидел на своём месте и пил чай.

– А если запасы закончатся? Мы же помрём с голода, – беспокойно заёрзал Игнат, совсем иначе взглянув на свою тарелку, словно это была последняя порция в его жизни.

Никола снисходительно взглянул на однокурсника:

– Дороги до лета может не быть. Это вполне нормально, так что Прохор наверняка запас провизии на полгода, если не больше. У нас дома отец всегда об этом заботится.

– А если нет? – спросил Данил, в упор глядя на юного графа.

– Да не волнуйтесь вы, баронесса лично всё контролирует.

Игнат глубоко вздохнул:

– Значит, мяска до лета не будет? Даже консерв? – в голосе прозвучали обречённые нотки. Однако эта реплика вызвала искреннее изумление у Николы:

– Почему? Вот пост закончится, и подадут тебе и курицу, и котлеты. А консервы и так нам дают: вчера на ужин были и грибочки, и маринованные огурчики.

– Я имел в виду мясные консервы, в таких железных баночках, – промямлил себе под нос Игнат.

Никола непонимающе оглянулся на друзей, но те лишь махнули рукой. Мол, потом объяснят, о чём толкует Ветров. Зато Андрей обратил внимание на более важную деталь:

– Что ещё за пост?

– Рождественский, – как само собой разумеющееся ответил Никола, и всё-таки пояснил, – до 7 января.

– Ты хочешь сказать, что больше месяца нас собираются кормить ЭТИМ, когда в кладовых полно мяса?! А ничего, что я, например, не хочу его соблюдать? Вообще это дело добровольное.

Остальные согласно закивали. Только один Ваня не отреагировал на его речь, погружённый в себя и о чём-то задумавшийся. Никола выглядел ошарашенным:

– Но нас и так благословили на самое лёгкое воздержание! Повара готовят почти каждый день рыбу, балуют нас разносолами, никак не ограничивают порции. А по выходным даже молоко и сыр едим! Единственное, чего нас лишили, так это яиц и мяса. Неужели так сложно обходиться без них?

– Это ты привык к постам, – резонно рассудил Данил. – Я согласен с Андреем: не правильно, что нас заставляют поститься. А если я вообще атеист?

Никола недоверчиво взглянул на него. Ему были абсолютно не понятны претензии однокурсников. Ведь это пост: дни радости души, дни покаяния и духовного возрождения. Разве можно его не любить? Неожиданно ему на помощь пришёл Ваня:

– Повара всё равно не будут готовить для каждого отдельно. Считайте это небольшой диетой или правильным питанием. Это не принесёт ни пользы, ни вреда. Пост – это не пища, это состояние души. Особое, светлое. Нас не заставляют принимать в нём участие.

Никола с благодарностью кивнул. Данил с Игнатом продолжили обсуждение между собой, явно считая однокурсников по меньшей мере странными. Андрей наклонился к Ивану и полушёпотом спросил:

– Ты что, тоже постишься?

Ваня печально улыбнулся, отрицательно покачал головой и также тихо добавил:

– Катя как-то постилась. Но она ела мясо, зато отказалась от сладкого, не смотрела телевизор, много читала… Она тогда будто светилась изнутри…

Воспоминания о подруге болью сжало его сердце. Как она там? Они никогда не расставались так надолго…

– Значит, до лета мы отсюда не выйдем? – спросил он Николу.

– Не факт, – беззаботно ответил друг. – Дороги чистят. На самом деле я слышал, что Валерий Кондратьевич уже завтра собирается в город уехать, если уборочная техника к утру до нас дойдёт. А так всё зависит только от погоды на перевалах.

– А если кому станет плохо? – уточнил Андрей.

– Феодосия Ивановна, которая у девочек домоводство ведёт, неплохо в травах разбирается, – пожал плечами Николай. – Ну, если что, на лошадях в город отправят.

– Превосходно, – возвёл глаза к небу парень.

Вечером, когда друзья были заняты в комнате его ноутбуком, Андрей решил спуститься в библиотеку и от нечего делать взять что-нибудь почитать. Возвращаясь по лестнице, он заметил, что в кабинете истории горит свет. Это было странно, ведь он прекрасно видел, как пять минут назад баронесса выходила из здания в сопровождении их наставника. Движимый любопытством, юноша заглянул в чуть приоткрытую дверь.

Сердце тревожно и радостно замерло, когда он увидел в пустом кабинете за одной из парт читающую что-то Ангелину. Стараясь не шуметь, он проскользнул в кабинет. Однако девушка, будто почувствовав, что на неё смотрят, обернулась к двери. Тёмно-синие глаза встретились с небесной синевы глазами. Ангелия почувствовала, как щёки заливает румянец, но в этот раз не смогла отвести взора. Они были одни, а эти глаза, напоминающие ей небо перед грозой, приковывали к себе, заставляли её сердце чаще биться. Казалось, прошла вечность, прежде чем она смогла взять себя в руки:

– Добрый вечер, ваше сиятельство, – она чуть улыбнулась, пытаясь скрыть смущение. Обычное, заученное с детства, приветствие, далось ей сейчас с невероятным трудом.

Подобное непривычное обращение отрезвило Андрея:

– Прошу, называйте меня по имени, – он лихорадочно соображал, как объяснить своё беспардонное вторжение. – Я проходил мимо…

– Смотрю, вы тоже любите читать, – обратила Ангелия внимание на книгу в его раках.

– А, да. То есть, это по урокам, – Андрей окончательно запутался и виновато замолчал.

– Нам тоже много читать задают, особенно Людмила Егоровна. Я иногда думаю, что её ничего, кроме литературы, не интересует. Удивительно, где её бабушка вообще нашла: вы же знаете, к нам из города не очень хотят ехать.