После завтрака (я посидел за столом вместе со всеми, выпил чашку чая и съел бутерброд с копченой форелью) мы с Ванькой свистнули Топу и отправились к «дальнему берегу», где, в сосновом перелеске у самой воды, было основное «лисичковое» место. В лесу было просто здорово! Тихо, прохладно, кое-где земля застлана коврами желтых листьев берез, занесенных ветром, кое-где — золотистыми сухими иголками и мхом, между соснами виднеется гладь озера и далекий-далекий берег. Остров расположен как бы в углу озера, ближе к Городу, от которого его отделяет только небольшой пролив, и наш дом стоит на берегу, глядящем на город, а другой берег глядит на судоходные воды, и там никаких жилых домов нет, только высокий маяк на выступающем мыску, и в этом маяке обитает смотритель, веселый чудаковатый дед, с именем ему под стать — Виссарион Северинович, и мы любим заглядывать к нему на чаек, но в этот раз мы до маяка не дошли, взяв чуть в другую сторону. Туристский сезон уже, можно, считать, закончился, но, все-таки, мимо нас проплыл один туристский теплоход, огромный, белый и красивый, с разноцветными флажками. Он шел на север — возможно, кто знает, до самых Соловков. Мы знали, что шлюзы закроют на зиму, в зависимости от погоды, между десятым и пятнадцатым ноября, так что плавать туристам оставалось недели три. Наши осенние каникулы уже приближались, а на каникулы к нам в гости должна была приехать Фантик с родителями, и мы договорились, что совершим поход на лодке, которую добыли и отремонтировали ещё летом…

Словом, жизнь была прекрасна. Топа, набегавшись большими кругами — он уже шестой год у нас, а я не устаю удивляться, как это он, при его восьмидесяти килограммах весу, носится легко как птица, и играючи прыгает вверх больше, чем на два метра, будто в воздухе парит — успокоился и стал деловито исследовать лес, особенное внимание уделяя кустам можжевельника и малины. А мы набрели на полянку, прямо-таки рыжую от лисичек, и принялись собирать грибы в большую корзину. Лисички были такие свежие, упругие и мясистые, что тихонько, почти неслышно, поскрипывали под ножом, когда мы их срезали. И мы предвкушали замечательное грибное жаркое на ужин. А возможно, и на засолку останется, баночки на две, на три. Открыть на Новый год или на Рождество баночку рыженьких соленых лисичек — это ж просто фантастика!

Я думал, Ванька отказался от своей идеи поездки к Мише, но нет. Ссыпая в корзину очередную горсть лисичек, он сказал:

— Вот вернемся домой, пообедаем, и я двину в город. Как раз, наверно, Мишу перехвачу.

— А я бы тебе посоветовал подождать до завтра, — сказал я. — Сегодня ты все равно мало чего добьешься. А завтра, после школы, можно спокойно прогуляться. И ещё к Павлу по пути заглянуть, вернуть ему диск. И насчет Степанова будет известно намного больше. Может, всплывут такие факты, что мы поймем, что нам не стоит идти.

— Так ты со мной пойдешь? — спросил мой братец.

— Разумеется! Ведь насчет всех этих странных графиков, цифр, распечаток и прочего я смогу объяснить лучше тебя. Ты мне лучше скажи, где ты взял зараженную дискету, на которой были записаны «Лайнс»?

— По-твоему, это имеет отношение к делу? — нахмурился Ванька.

— Это имеет отношение к тому, что больше в этом месте дискеты брать нельзя! — ответил я. — Или надо предупредить людей, что их компьютер вирусоноситель, и что им нужна антивирусная программа и помощь специалиста. Так у кого ты переписал «Лайнс»? Не помнишь?

Ванька выпрямился и нахмурился.

— У Виталика Гладкова, по-моему. Да, точно. Завтра, в школе, надо будет спросить его, не спятил ли и его компьютер. И предупредить, это уж точно. Ведь его компьютер, получается, может гикнуться в любой момент, ещё похуже нашего… Может, спросить к Павла разрешения дать ему антивирусную программу?

— Сперва все выяснить надо, — сказал я. — Может, они давно свой компьютер вылечили и защиту от вирусов поставили, едва у них неприятности начались.

— А почему ж он мне тогда не сказал, что, мол, мой компьютер был вирусным, когда я тебе игру давал, и ты проверь-ка его?

— Так он и помнит, кто и когда брал у него компьютерные игры! - ответил я.

— Это точно… — Ванька поглядел на корзину. — Почти полная. Нам бы ещё одно лисичковое место найти, и мы её с верхом нагрузим. Придется вдвоем нести, на палке, потому что тяжеленная она будет, блин!..

В воскресенье больше ничего не произошло. То есть, если не считать потрясающего жаркого из лисичек с картошкой на ужин, что само по себе было событием. Я имею в виду, не произошло ничего такого, что имело бы прямое отношение к этой истории. Вечер мы провели тихо. Ванька, счастливый и довольный, опять уселся за компьютерные игры, а я завалился на кровать с книжкой в руках. У меня новое увлечение появилось, Джозеф Конрад. Дело в том, что, с тех пор, как у нас появился видюшник, и мы смогли брать фильмы в прокат, и я наконец толком поглядел «Крестного отца», без того, что тебя гонят спать на середине фильма, потому что по телику такие фильмы всегда крутят довольно поздно, и без того, что фильм настолько напичкан рекламой, постоянно его перебивающей, что нить теряешь и всякое удовольствие портится (Ванька, тот вообще рычит, и говорит, что он бы всем этим изготовителям памперсов эти памперсы в глотку забил, а жвачку он теперь не будет жевать никакую — хотя все равно иногда жует, в школе, чтобы от всех не отстать), я решил посмотреть все фильмы Копполы. Родители немного возражали — даже не то, что возражали, а, скорей, уговаривали меня повременить с этим, потому что, мол, не детское это кино (хотя мы с Ванькой по телевизору нагляделись такого «недетского», что только держись), но, в принципе, были не против. Отец сказал, что, в конце концов, это классика, а от классики вреда не будет, и пусть я лучше Копполу смотрю, чем каких-нибудь ниндзя или исчадий ада, где все друг друга крошат без всякого смысла, лишь бы крови побольше лилось, и мама с ним согласилась. Вот я и поглядел «Апокалипсис» — и обалдел, конечно. А отец сказал, что роман, на основе которого сделан этот фильм, «Сердце тьмы», написал Джозеф Конрад, уже давным-давно, ровно век назад, и что Коппола этот роман осовременил, а вообще-то в романе действие происходит не во Вьетнаме, а в Африке, и что Джозеф Конрад — просто потрясающий писатель, про морские приключения он писал как никто. И совсем интересно мне стало, когда я узнал, что вообще Джозеф Конрад был поляк, и английский выучил только в восемнадцать лет, когда поступил матросом на английское судно — и стал одним из лучших английских писателей! Вот я и раздобыл книги Джозефа Конрада — и это действительно класс, доложу я вам! Там все по-настоящему, вот в чем дело. Как, например, этот капитан, который чудом спасся после кораблекрушения, и провел много времени на пустынном берегу, и, когда его спасли, вернулся весь мрачный, и без радости к жизни, а потом, когда, вроде, он встретил девушку, и полюбил её, а она — его, и все у них налаживаться стало, он ей вдруг говорит: «Я не могу на вас жениться, потому что на мне страшный грех: я съел человека!» — и рассказывает ей свою подлинную историю. И «Сердце тьмы» — это тоже здорово. Вот человек, авантюрист ещё того размаха, стал царем и богом для огромной области в Африке, все перед ним склоняются, и людоеды, и самые злобные племена, которые отрезают головы пленникам и пугают этими головами белых людей, и ему кажется, что он вот так это и удержит, а кончается все пиком. Он берет и умирает. «Масса Куртц, он мертв, — с невыразимым презрением сказал негр», так, кажется? Потому что все они поверили, что он действительно бог, что он бессмертен, и он, получается, обманул их, хотя сам, возможно, этого не хотел… Такого не придумаешь, такое самому видеть надо. И эта экспедиция, которая плывет на допотопном речном пароходике (а не летит на вертолетах, как у Копполы) на поиски этого таинственного мистера Куртца… А как Джозеф Конрад бури на море описывает! Словом, я утонул в нем почти как Ванька в компьютере.