— На компьютерах?.. — Степанов нахмурился и задумался.

— Так что, мое слово, Фонтан перед тобой чист, — подытожил Миша.

— Я ж говорю, братанов не кидаю! — Фонтан вдруг совсем оживился. — За такие обвинения и подозрения передо мной, вообще-то, извиниться надо бы…

— Извиниться?.. — Степанов поднял тяжелый взгляд.

За столиками мордоворотов опять возникло напряжение.

— Вот что, — быстро сказал Миша, — насчет извинений договаривайтесь после, а мне время дорого. Я, чтобы вас по-людски развести, от срочных дел оторвался, а ещё нам кое о чем надо переговорить… Например, у меня на столе дело такого Слипса лежит. Может, слышал? — обратился он к Фонтану. Вроде, из твоих краев выходец.

На секунду нам показалось, что Фонтан чуть побледнел, и весь гонор его испарился. Но потом мы поняли, что он просто задумался, вспоминая.

— Вроде, слышал, — хмуро сказал он. — Только не упомню, что и где.

Миша кивнул.

— Ну, это сейчас и неважно. Я это к тому лишь, что и без вас дел хватает.

А у Степанова взгляд на мгновение сделался острым-острым, колючим-колючим, а потом Степанов вдруг разулыбился, расслабился и стал совсем добродушным.

— Да чего там, браток! — он потянулся к графинчику. — Со всяким бывает, сам просекать должен, что я за эти дни пережил. Выпьем и забудем. А я к тебе всегда всей душой, если что надо.

Степанов и Фонтан чокнулись со звоном, выпили, а все мордовороты при этом жесте примирения тоже потянулись к графинчикам, окончательно успокоившись. Видно было, что они очень рады такому исходу. К разборке они были готовы, но помирать никому не хотелось.

Выпив, Фонтан закусил форелью и встал из-за стола.

— Поехали, братва, — сказал он. — Все нормально.

— А то задержись, — дружелюбно предложил Степанов. — Как говорится, посидим, поокаем.

— Да помчусь я, — ответил Фонтан. — Тоже дел полно. А за приглашение и за доброе слово спасибо.

И через минуту он и его братва исчезли из ресторана. Еще через минуту мы услышали шум отъезжающих машин.

— Вымелись, и слава-те, господи! — сказал разом посерьезневший Степанов. — А теперь можно и о насущном. Так что произошло, что там ребятки опять нарыли? И, кстати, — он наклонился в сторону Миши, — Фонтан, все-таки, выходит, из ваших? Поэтому ему и с рук все сходит, так?

— О чем это вы? — Миша недоуменно вскинул брови.

Теперь, когда мы остались одни и не было надобности поддерживать бандитский стиль общения, Миша перешел со Степановым на «вы» — я упоминал о том, что Степанов любил «политес».

— Да бросьте! — Степанов махнул рукой с сигарой. — У меня котелок варит. Значит, был он все-таки стукачом и провокатором, так? Слухи иногда возникали, что не может человек, так удачно поддерживающий связь с зоной, не сотрудничать с вами. Да и две-три странные истории вышло, когда о делах на зоне чекистам становилось известно, непонятно откуда… Но тогда списывали на то, что это базарят его завистники и недоброжелатели. Если бы подтвердилось, его бы быстро похоронили, с этими, с регенератами всегда решали круто.

— С ренегатами, — поправил Миша.

— С ссучившимися, в общем. С «песнярами», понимаешь.

— А может, не при детях? — сказал Миша.

— А что такого? — удивился Степанов. — Это жизнь, вот пусть учатся.

Он сделал паузу, пока официант убирал у нас пустые тарелки из-под супа и подавал отбивные с картошкой и брусникой. Как он объяснил, отбивные сегодня получились лучше, чем мясо по-боярски, поэтому он решился проявить инициативу. Мы с Ванькой взялись за отбивные с не меньшей энергией, чем за суп, внимательно при этом слушая. А Степанов продолжил.

— А сейчас какая картинка получилась? Фонтан что-то вякнул, и потому вякнул, что решил: раз ФСБ вмешалось, значит, это его приехали прикрыть и поддержать, по старой памяти. Вот и наглеть полез. А вы так изящненько напомнили ему, что все документы, где он зафиксирован как сексот по кличке «Стипс» — кстати, откуда такая странная кличка взялась-то, а? благополучненько хранятся, и, если он возникать будет, то личность этого Стипса раскроют. Сейчас, конечно, не те времена, что раньше, когда за спевку с легавыми сразу давили, но и сейчас его могут быстренько свинцом нашпиговать. Из принципа, так сказать, чтобы не нарушать понятий. Тем более, живы ещё кой-какие ребята, которых он заложил, и которые до сих пор не знают, кому надо кланяться за все свои беды и дополнительные сроки. Вот теперь-то они поклонятся ему с превеликим удовольствием! А в его головенке как все прокрутилось? Раз вы намекнули ему, что возникать не стоит значит, ФСБ теперь за мной стоит и на меня ставку сделало, и связываться со мной никому не рекомендуется! Он теперь со мной мир и дружбу на вечные времена заключит, и хоть с этой стороны теперь не надо ждать удара в спину, так что спасибо вам… Но, кстати, вопрос остается. Бережете вы Фонтана, потому что он у вас под колпаком и управляемый? Поэтому и не заметают его, хотя он тысячу раз наследил? А может, — Степанов раскурил наконец свою роскошную сигару и аккуратно ей пыхнул, — и его начальный капитал от вас пошел? Ну, когда советские начальнички, на излете их власти, кинулись деньги прятать и отмывать, и чекистам было дано задание подыскать подходящие кандидатуры, которые эти денежки закрутили бы? А тут и решили, что лучше кандидатуры, чем стукач с репутацией «авторитета» не найдешь, потому что, с одной стороны, хозяев он не замажет, все эти деньги бандитскими деньгами будут считать, никто не допрет, что он не сам эти бабки свинтил, а доверили их ему, а с другой стороны — его всегда можно на коротком поводке держать, так? Ведь вздумай он кинуть и смыться с деньгами, достаточно будет его досье обнародовать, и братва его всюду сыщет, хоть в Южной Америке, хоть на Северном полюсе, чтобы порезать его на куски, так? Удобный вариант, точно.

Миша барабанил пальцами по столу.

— Я вам ничего не говорил, — сказал он, не поднимая глаз. — Все это ваши догадки, беспочвенные догадки. Я-то выслушаю и забуду. Но если вы этими догадками с кем-то делиться начнете, то…

— Да чего там, я понимаю! — Степанов изобразил сигарой прихотливую загогулину в воздухе. — Сами, небось, рискнули, накатив на Фонтана, если ваше начальство до сих пор в его деньгах заинтересовано. А я вам вот что скажу. Доверили бы в свое время деньги не Фонтану, а мне — совсем другой оборот вышел бы. Хотя я бы таких денег не взял. Вот-те крест, ни за что не взял бы! Это ж на всю жизнь на такое подписываться, что постоянно под десятитонным грузом ходить да вверх поглядывать: сорвется на тебя при неверном твоем шаге или нет. Самый кабальный процент — и то лучше. Процент отработать можно, а подписку на сотрудничество не отработаешь.

— Кстати, насчет процентов? — сказал Миша. — Кому вы проценты платите?

— Кому плачу?.. — Степанов осекся. — Ладно, поотвлекались и хватит. Рассказывайте, в чем дело.

— Только перед этим можно нам позвонить? — вмешался я, управившись с отбивной. — А то мы задержались, не предупредив. Как бы родители волноваться не начали.

— Нет проблем! — Степанов вытащил «мобильник» и набрал номер. Я обратил внимание, что он нажал всего одну кнопку: то есть, наш номер был заложен в память его телефона, среди основных и самых нужных номеров. Семеныч?.. Да, я. Да, на свободе. Да, спасибо за поздравления. Я хотел предупредить, что я Борьку и Ваньку украл… Нет, ничего не случилось, просто в ресторан повел, отметить мое благополучное освобождение. Доставим до порога, не волнуйтесь… Вот и все, — подмигнул он нам, отключившись от связи. — Полный порядок, никто не волнуется, все рады и счастливы. А теперь — к делу.

Миша коротко и четко пересказал ему нашу историю со спятившим компьютером и изложил все выводы, которые из неё следуют. Когда Степанов услышал, как на нас с Ванькой напали и отобрали документы, он помрачнел, но перебивать не стал.