– А как ты с отцом Николаем познакомился?

– После того, как под сваей полежал – начал в церковь заглядывать, а когда узнал, что тут многое ещё не доделано, попросился сюда работать; Фокичев – за мной увязался, – понял, что тут для него безопаснее, однако, как видишь, не прижился здесь… Отец Николай в людях хорошо разбирается, иногда кажется, что мысли читать умеет; какие-то неполадки в самой душе способен заметить и помочь их исправить. Я сразу и не заметил, как он подсунул мне какие-то подсказки и помог на жизнь по-другому посмотреть. Не скажу, что я коренным образом изменился, но спокойно как-то стал ко всему относиться; новые ориентиры в жизни появились, новый смысл…

Борис всё больше ощущал, что эти рассуждения нагоняют на него какую-то странную тоску, он чувствовал, что должен многое переосмыслить. Недавние события, как бы спонтанно, всплывали в памяти Бориса и, поворачиваясь разными сторонами, подстёгивали, почти лишённые слов, размышления. Затянувшись на несколько дней и ночей, этот бесплодный самоанализ основательно измотал Бориса и привёл его к отцу Николаю с, висящим в воздухе, вопросом, не желающим вылиться в слова.

– Спросить о чём-то хочешь? – опередил Бориса священник.

– Хочу, – подтвердил Борис. – Похоже, что это у меня на лбу написано…

– Можно и так сказать. Скажу больше: ты и сформулировать толком не можешь свой вопрос.

– Это – тоже «на лбу»?

– Стал бы ты иначе так медлить?.. Ладно, – могу попробовать ответить, не дожидаясь вопроса; однако не думай, что я тебе сейчас выдам окончательный, единственно верный ответ и дальше всё будет хорошо… Самый правильный для тебя ответ сможешь найти только ты сам. Давай-ка для начала попробуем убрать препятствия на пути к этому ответу: постарайся избавиться от всех своих обид, а обидчиков – простить. Это – трудно, на это могут уйти многие годы… Научись – не злиться, не обижаться…

– А ненавидеть – можно?

– Можно, но – не полезно. Ненависть «сожрёт» тебя изнутри…

– Один мой знакомый говорит, что надо учиться спокойно ненавидеть – ненавидеть без злобы.

– Твой знакомый интересуется дальневосточными учениями?

– Да.

– Православие учит, что ненавидеть надо зло, ненавидеть надо грех, ненавидеть надо порок, но – не человека.

– Даже – если человек поступает подло?

– Даже – если тебе кажется, что человек поступает подло… Не забывай, что ты можешь и ошибаться, можешь не знать об истинных причинах тех или иных поступков. Что же касается мировоззренческих систем дальне-восточного происхождения, то они, вероятно, могут таить в себе опасность; полагаю, что самурайское бесстрастие – ложное, оно основано на гордыне, тогда как православное – истинное, оно основано – на смирении.

– Получается, что всем надо угождать, со всеми соглашаться?

– У тебя извращённое представление о смирении… Преуспела безбожная власть в искажении некоторых понятий… Думаю, что разберёшься постепенно, что такое – истинное смирение. Почитай для начала хотя бы житие Сергия Радонежского… Подожди, – я сейчас…

Отец Николай ушёл, а через несколько минут вернулся с открытой книгой и протянул её Борису. Поднявшись на колокольню, Борис углубился в чтение. Вскоре появился и Пётр; едва поднявшись по лестнице, он обратился к Борису:

– Опять какие-то неприятности?

– Ты о чём? – удивился Борис.

– Кого ты там вчера «вырубил»?

– Ерунда… Я уже и сам почти забыл… Какой-то урод назвал меня этой поганой кличкой…

– Какой кличкой?

– Бобоном.

– А ты?

– А я… – Борис сделал выразительный жест кулаком. – Короче, напомнил уроду, что у меня имя имеется.

– Показываешь уголовникам своё пренебрежение к ним?!. Напрасно!.. Пора бы тебе смириться.

– И ты туда же!.. Перед кем смириться?.. Перед этими скотами?

– Что читаешь? – Пётр сел рядом с Борисом и заглянул в книгу. – Это – правильно, правильно, – читай; это – именно то, что тебе нужно… Опередил меня отец Николай…

Пётр встал, прошёл в восточную сторону колокольни, осмотрелся и, будто размышляя вслух сказал:

– Хороший вид отсюда… А смириться, Боря, надо не перед подонками; я, правда, и сам это до конца не понимаю, но чувствую я, что не случайно нам всё это досталось; думаю, что другими мы отсюда выйдем.

– Если вообще выйдем, – мрачно добавил Борис.

– А ты ублюдков не зли напрасно, тогда – выйдем… может быть. Из-за кликухи – не злись, отзывайся, а перед тем, кого ударил, – извинись… Эти скоты ведь и не поняли даже, что тебя взбесило.

– Я его даже не запомнил.

– У Славы Каткова спроси. Это – он мне сказал. К тому же он, вроде, поприличнее остальных – ещё не окончательно оскотинился… А кликуху эту они тебе «прилепили», в каком-то смысле, даже из уважения.

– Видал я ихнее уважение!..

– Ладно тебе, – хватит!.. К тому же, на стройку скоро придётся идти; там, говорят, всё заросло. Постарайся до этого как-то смягчить свои отношения с уголовниками.

Борису казалось, что разум его перегружен; события перепутались, оценка их многократно изменялась. Он даже решился, как и советовал Пётр, обратиться к Вячеславу; разговор начал резко, без церемоний:

– Говорят, что ты видел, как я вчера кого-то ударил. Не помнишь, – кого именно?

– А я что… Бобон… Я же как лучше хотел… Я только Сёме… Я говорю: «Зря Бобон Психа приложил; братва и так гудит».

– А где Псих?

– Оставь, в натуре… Зачем он тебе?

– Извиниться хочу.

– Вот это – по понятиям!.. Где же он?.. Только недавно видел, – Вячеслав, вытянувшись, осмотрелся. – Да вон же он – с Хомяком «базарит», вон – на скамейке.

Борис кивнул и направился в указанном направлении. Невольно услышанная Борисом, беседа вызвала у него чувство омерзения. Щекастый, в самом деле похожий на хомяка, коротышка о чём-то оживлённо рассказывал долговязому уголовнику, покрытому наколками. Долговязый – хихикал и отвечал короткими репликами, наполненными наигнуснейшим матом. С трудом преодолевая отвращение, Борис подошёл ближе. Увидев его, долговязый подскочил.

– Бобон, я, в натуре, не при делах!.. Подожди, – долговязый предусмотрительно выставил вперёд руки, – давай разберёмся!

– Да успокойся ты!.. Похоже, что ты, действительно, «не при делах», – схитрил Борис, не желая демонстрировать своё отвращение. – Короче, извини.

– Да я – без обид, в натуре, понимаю; сам иногда психонуть могу.

– Ну ладно, раз «без обид», – Борис кивнул и направился прочь, размышляя: «Ну и ладно, главное, что конфликт погашен… И как я мог мимоходом кому-то врезать и забыть об этом?.. Надо брать себя в руки».

Размышления Бориса неожиданно прервал Пётр:

– Иди за мной.

– Что случилось? – Борис последовал за Петром, стараясь сохранять дистанцию.

– Осторожно посмотри направо. Видишь двух новеньких?

– Кто такие?

– Позже, – Пётр ускорил шаг и направился к выходу из помещения.

– Поздновато уже. Неприятностей не боишься?

– Всё в порядке, – я договорился.

Быстрым шагом Пётр направился в сторону административного корпуса.

– К начальству идём?! – удивился Борис.

– Можно и так сказать… Запомнил тех двоих?

– Заметные ребята… Кто они?

– Который пострашнее – Жека-Костолом, второй – Игнат Кистень… Можешь себе представить, что беспределщиков сначала убирают с зоны, а потом – вдруг возвращают?!. Что бы это значило?

– Мне-то откуда знать?.. А к начальству-то зачем?

– Сейчас узнаешь, – Пётр открыл дверь и пропустил Бориса вперёд. – Подожди здесь.

Пётр постучал в дверь и вошёл в кабинет.

Озадаченный Борис ходил из стороны в сторону, перебирая в уме возможные неприятности, которые может предвещать столь странная ситуация. Когда дверь кабинета открылась и на пороге появился милицейский подполковник, настроение у Бориса испортилось окончательно.

– Заходите, – пригласил подполковник.

Борис обмерял офицера злобным взглядом и вошёл в кабинет.