Лариса забрала работы студентов, разделила их на три части и тут же принялась вслух читать работу Михаила, однако, почти совсем не рассматривая конкретные ошибки, продемонстрировала ясное понимание сути проблемы:

– Не хочу сказать, что Мишка – совсем дурак, но думаю, что если бы он почаще заглядывал в тетрадь и в учебник, да поменьше бы пялился на Ленку, то вполне мог бы написать и на «тройку».

Под смех студентов Лариса переключилась на следующую работу.

Когда обсуждение уже заканчивалось, дверь вдруг открылась и в кабинет вошла Носова. Студенты встали, поспешно застёгивая халаты и надевая колпаки. Носова сделала записи в блокноте и принялась отчитывать студентов:

– Это что за своеволие?! Вы не знаете, что у нас единая форма одежды установлена?!

– Дина Олеговна, у нас жарко в кабинете, – один за всех попытался оправдаться Михаил.

– А ты вообще помолчи!.. У вас всегда то жарко, то холодно… Ты, кстати, «двойки» свои исправил?

– Нет.

– Он сегодня ещё одну получил, – позлорадствовала Лена Златова, за что тут же получила в бок от Лены Полозовой.

– В кабинет директора после занятий зайдёшь!.. Понял?! И Полозова – тоже, – Носова ещё раз окинула взглядом студентов и, не найдя, к чему ещё придраться, вышла.

Пока студенты, снимая колпаки, ругали администрацию училища, маленькая и вертлявая Юля Инева по прозвищу Юла, вытянув вверх руку и помахивая ею, спросила:

– Можно?!. Можно?! – не дождавшись ответа, она вышла к доске. – Можно «детский» стишок прочитать?

Под аплодисменты студентов Юля раскланялась, затем сделала жест, повлекший наступление тишины, и нарочито детским голосом стала читать:

Остановив жестом аплодисменты, Юля продолжила:

Раскланявшись под аплодисменты студентов, Юля вернулась на своё место, но вдруг, посмотрев на Алексея, спросила:

– А они, вообще-то, имеют право так вот врываться на занятия?

– Вообще-то – нет, – ответил Алексей. – По закону – преподаватель имеет право самостоятельно решать, как ему проводить занятия… То, что они сюда периодически лезут и чуть ли не над головой висят – это, видимо, они меня пытаются выжить из училища, как выжили уже многих неугодных. Получается прямо как в одной шансонной песенке:

– Хорошо хоть, что она не заметила у нас образец их холуйского творчества, – Лариса передала Алексею «моральный кодекс». – А я на перемене эту «стыдобу» скопировала у Элеоноры; пусть и остальные посмеются.

– И деньги заплатила? – удивилась Юля.

– Само собой… Бесплатно они не копируют.

Продолжение занятия получилось вялым. Тягу к знаниям демонстрировали только Анна и Татьяна. Юля, покачиваясь на стуле, задремала и в какой-то момент, едва не ударившись лицом о стол, положила голову на руки и, перестав бороться со сном, уснула.

Делая вид, что не замечает спящую Юлю, Алексей попытался исследовать знания Михаила, однако, не обнаружив последних, переключился на Елену.

– А почему у нас Юлька спит? – недовольно буркнула Лена.

Услышав сквозь сон своё имя, Юля приподняла голову. Вовремя сориентировавшись, но не вполне поняв суть ситуации, Лариса подсунула Юле на колени учебник и ткнула пальцем в нужную строку. Уже читая по учебнику, Юля постепенно поняла суть вопроса и продолжила по памяти, вернув учебник Ларисе.

Миграция вопроса и начало ответа «на автопилоте» позабавили Алексея; однако, увидев, что учебник вернулся к Ларисе, он решил дать Юле возможность хоть немного оправдаться перед студентами, а потому спросил:

– Что у тебя там под столом?

– Ничего, – ответила Юля и встала, показывая, что, действительно, ничего не прячет.

Окончив ответ, Юля вновь распласталась по столу.

– А она опять спит! – пожаловалась Лена.

– Юль, действительно, – подхватила Анна, – имей совесть!

Понимая, что Юля уже не слышит, Лариса решила ответить за неё:

– Отстаньте вы! Ночью она почти не спала.

– Это что же она ночью делала? – ехидно поинтересовалась Лена.

– В больнице была… Она же в прошлом учебном году отказалась от принудительной «как бы волонтёрской практики»; ей взамен дали больного ребёнка.

– Чем ей одинокие старики не понравились?

– Хотя бы тем, что они – совсем не одинокие. К ним какие-то алкаши ходят.

– Ночевать-то в стационаре зачем? От нас этого не требуют.

– Действительно!.. От нас показуху требуют: лишь бы администрации училища было чем «блеснуть». Юлька не ради этих тварей ходит. Она к своему подопечному привязалась, подружилась с ним.

– Ночью-то зачем с ним сидеть? – не унималась Лена.

– У него носовое кровотечение было; надо было следить, чтоб он только на боку спал, чтоб кровь в гортань не попала.

– Кто ему нос разбил?

– Никто не разбивал. Лейкоз у него, – геморрагический синдром при лейкозе.

– А родители его где?

– Я не знаю, – ответила Лариса, пожимая плечами. – Юля говорит, что к нему только бабушка ходит, и-то редко, видимо, и сама болеет. Похоже, что с семьёй у него ситуация не лучше чем со здоровьем; хотя воспитан он хорошо, даже очень.

– Мы же видели этого ребёнка, – вмешалась Анна, видя, что преподаватель не препятствует затянувшейся беседе. – Ему лет шесть, да?

– Восемь, – ответила Лариса. – Правда, выглядит, действительно, лет на шесть… Ослаблен он, – отстаёт в физическом развитии, однако умный и очень терпеливый.

– Я, кажется, тоже его знаю, – вспомнила Татьяна. – Тёмка, да?

– Да, – подтвердила Лариса.

– Он, хоть, выживет? – задумчиво проговорил Михаил.

– Юля говорит, что сейчас излечивают от лейкоза. Излечивают ведь, Алексей Георгиевич?

– При комплексном подходе вполне можно добиться стойкой ремиссии и даже вылечить полностью, – подтвердил Алексей.

Весь остаток занятия Юлю никто не тревожил.

Вечером того же дня Алексей отправился на тренировку в клуб «Кимэ». Много раз он замечал, что тренировки будто очищают его после рабочего дня; гнетущая психологическая атмосфера училища вытеснялась из его сознания спокойной и доброжелательной атмосферой зала. На этот раз всё было не так.

Переодевшись, Алексей сел и задумался, вновь пытаясь осмыслить всё, что с ним происходит: «Из шараги, того глядишь, турнут… С Борисом что-то не то творится… Кошку твари прессуют по чём зря…» – мысли мелькали почти самопроизвольно, всё больше угнетая Алексея.

Вошёл Брусятин, осмотревшись, расплылся в улыбке и направился к Алексею, протягивая руку для приветствия. Отстраняясь, Алексей поднялся со скамейки, обошёл Стаса, не здороваясь, и направился в зал. Наработанные годами, стереотипы многократно избавляли его от необходимости задумываться над выбором упражнений. Алексей начал самостоятельную разминку.

– Волч, а Волч!.. В темноте меня узнаёшь, а тут прошёл и не заметил, – раздался совсем рядом голос Кати.

– Да, виноват; однако среди общей массы в кимоно ты как в белом маскировочном халате на снегу. Разминку сделала?

Катя кивнула.

– Может, поиграем, пока есть возможность?

– А давай! – Катя немного отошла, слегка сжалась и стала похожа на испуганного котёнка.

Алексей обозначил несколько ударов. Катя то уворачивалась, то блокировала сразу двумя руками, но не гасила удары, а отлетала в сторону, экономя силы. Уйдя в очередной раз от серии ударов руками и отлетев от «маваси гери», нанесённого в средний уровень, Катя одновременно приблизилась к Алексею и, отводя левой ладонью его правый локоть, локтем другой руки ударила по корпусу и успела зашагнуть за опорную ногу Алексея. Упав и кувыркнувшись, Алексей вновь принял стойку, но Катя уже обозначила удар ногой, слегка задев правый висок Алексея, и тут же принялась «вязать» руки условного противника, переключаясь на упражнение «липкие руки». Приняв, предложенные Катей, условия, Алексей позволил ей выполнить несколько ударных связок и болевых приёмов, но затем начал выполнять контр-приёмы. Слетав несколько раз на татами, Катя решила сменить тактику: из стойки «испуганного котёнка» она нанесла несколько «лоу-киков», понимая, что Алексей не посмеет отвечать тем же. Алексей покачал головой и попросил: