– А с дополнительным куплетом – нормально получилось, – задумчиво проговорил Борис, – какой-то новый смысл появился… И всё же: не нравится мне, когда Высоцкого коверкают.
– Мне тоже не нравится, когда Высоцкого коверкают, но у меня – своё восприятие.
– У Михаила Евдокимова – тоже было своё восприятие, но в его исполнении песни Высоцкого звучали великолепно.
– Ну ты сравнил!.. Евдокимов был артистом, к тому же – уникальным артистом, да и вообще… убили уже его… Короче, если не нравится… на, – Алексей протянул гитару Борису.
– Да ладно, – Борис слегка оттолкнул гитару, – давай лучше что-нибудь своё, а потом – я.
– Уговорил… А рюмки-то уже давно пустые, – Алексей привстал и потянулся за бутылкой.
– Я налью, – перехватил инициативу Борис, – а ты давай, давай.
– Даю, даю:
Проходят дни, уходят годы;
Их ни на миг не удержать;
А я хочу: сквозь непогоду
Сорваться с места и бежать
Туда, где я был глуп и молод,
Где всё пока-что впереди,
В душе – не поселился холод,
Поют – печальные дожди…
И там мечты мои – чудесны,
Передо мною – целый мир,
И жив, хотя мне не известен ещё,
Мой будущий кумир…
Я бы не взял с собой печали,
Но весь свой опыт захватил
Туда, где всё – ещё в начале,
И я бы, не жалея сил,
Не упуская ни мгновенья,
Напрасно б не прожил и дня:
Возможности и вдохновение
Не ускользнули б от меня,
Я бы сумел собой заняться,
Перекроить судьбу свою…
А нынче… мне б лишь – не сорваться,
Лишь удержаться на краю.
– Ну «мра-ак»! – подытожила Катя. – Умеешь тоски нагнать.
– Всё-то вам не ладно… На, держи, – Алексей отдал гитару Борису. – Завтра на работу?
– Да, – завтра.
– Какое-то плохое у меня предчувствие в связи с этими переменами, – выдавил Алексей, потягивая вино.
– Ну что ж теперь?.. Я уже забыл, когда у меня были хорошие предчувствия, – Борис ударил по струнам. – И вообще:
Я не люблю играть в футбол… на минном поле,
Это – как будто – выживать в родной стране;
К тому же, этому – совсем не учат в школе…
Кому-то дали нужный навык, но не мне.
Ищу совета в притчах Нового Завета,
В песнях Высоцкого и в Пушкинских стихах;
Но вот ответ митрополита Филарета,
Что дан был Пушкину, мой обнажает страх…
Я существую как бы впопыхах
И день за днём всё ниже опускаюсь…
В своём «отчёте о проделанных грехах»
Я только снова согрешу, но не покаюсь…
Я, гражданин Отечества худой,
Небесного – и вовсе не достоен;
И занят я – какой-то ерундой
Всю жизнь свою… Бес за меня спокоен…
Поляну вижу, где красивые цветы —
Словно крестов церковных позолота.
Я опускаюсь как в цветы – в мечты,
Не распознав кувшинки и болото…
Не вразумил меня святитель Филарет:
Мне всё же ближе «Дар напрасный, дар случайный…»
Да ведь и Пушкин – тоже выбрал пистолет,
Как будто был ведом какой-то силой тайной…
Смаковниц нет, за то полно дубов и лип…
И я не понимаю – почему…
Себе знал цену, а в болото влип…
Но по делам своим – достойное приму.
– И этот – туда же!.. – со вздохом выдала Катя. – Мало того, что в «шараге» всё хреново до предела, так ещё и у вас тут – сплошной упадок… Уйду я от вас.
***
Ночью прошёл дождь. Перепрыгивая в темноте через лужи,
Борис несколько раз помянул крепким словом городские власти за отвратительное освещение улиц, однако вскоре приноровился и уже почти перестал бояться переломать ноги перед первым же рабочим днём. «Что-то затянулось время потерь и неудач, – думал Борис, – очень затянулось; надо как-то всё изменить».
Перед заводоуправлением асфальт оказался почти без выбоин и луж;
Борис решил сделать небольшую пробежку. Обгоняя, спешащих на работу, людей, он вдруг заметил хорошо знакомый силуэт и осторожно окликнул:
– Романыч, ты что ли?
Идущий впереди обернулся:
– Здорово, Борис!.. Ты обратно к нам?
– Ну да. Привет, – Борис протянул руку.
– Хорошо… Может, теперь работа пойдёт нормально.
– Из-за меня-то?.. Ну ты скажешь тоже, Егор Романович!
– Боря, я серьёзно… После твоего ухода – у нас, считай, одни алкаши остались.
– Как так?.. А ребята?..
– А ты не знаешь?.. Витьку – тоже посадили, Серый – помер, Толяна – покалечили, оба Игоря – уволились, а остальные – спиваются потихоньку… Зарабатывать меньше стали… Но это – не только из-за пьянки: хозяева у завода сменились; то, что прежние украсть не успели, – то нынешние «подчищают».
– А «прессуют» -то как и прежде?
– Если не «круче»… Да вон гляди: некрологи-то висят.
Увидев перед проходной два некролога, Борис воскликнул:
– Постой, Романыч!.. Гляди: это же Пашка Крыласов!
– Видел уже.
– Он же года на три моложе меня!
– Попробуй столько же нервы с начальством «повыматывай», да поработай на износ, да попей каждый вечер как он!.. Долго протянешь?!
Потрясённый увиденным, Борис молча прошёл через проходную, но вдруг вспомнил, что хотел узнать про зал:
– Романыч, а где зал, в котором ребята занимались?
– Какой зал?.. А, ты про свой «мордобой»… Я не в курсе, – не интересуюсь… Показушные соревнования начальство устраивает где-то; меня, слава Богу, не трогают, – староват… Молодых поспрашивай… Правда, теперь и молодые только одним видом спорта интересуются – «литроболом»; а всё остальное: принудиловка под угрозой увольнения.
Алексей
Не обращая внимания на темноту, Алексей размеренно бежал привычным путём, обгоняя редких прохожих. Заметив издали в свете фонаря Катю, он, тем не менее, позволил ей себя «напугать».
Девушка уверенно вцепилась в руку Алексея и, взглянув в его глаза, спросила:
– Испугался?!
– А если бы в темноте перепутала и напала бы на кого-то другого?
– Я?! Перепутала?!. Прикалываешься что ли?.. Кошки в темноте хорошо видят… А ты ведь меня тоже увидел?.. Волч, а Волч?.. Волки тоже в темноте хорошо видят, – Катя повисла на руке Алексея.
– Уже скоро к «шараге» подойдём. Как бы опять директор или кто-нибудь из холуёв – нас вместе не увидели.
– Да наплевать на них! Их комплексы неполноценности – это их личные проблемы.
– Однако они не упустят возможности в очередной раз отыграться на ком-нибудь за собственную ущербность… Тебе в прошлый раз что сказали?
– Мне омерзительно-вежливо напомнили, что я ещё не получила диплом.
– Они ведь, действительно, могут сделать какую-нибудь гадость. Были случаи, когда некоторым слишком свободолюбивым студентам снижали оценки на экзаменах. Сам много раз наблюдал это паскудство; как-то даже возмутился, высказал своё мнение.
– Да?! А они как отреагировали?
– Сразу переключились на меня: попытались высмеять, унизить. Особенно Авоськина старалась; видимо, хотела выслужиться перед директором.
