Когда вы спускаетесь с автобуса в толпе на рынке, у вас пропадет тот проблеск высоты, тот прыжок, который поднял вас к небу. Теперь ваши глаза снова будут сосредоточены на земле. Так почему же вы надеетесь, что завтра или послезавтра вы сможете принять решение? Именно вы должны принять решение, и вы можете принять его только сегодня.
Но этот друг сказал мне: “Я не могу сказать, что я не приложил усилий принять решение. Я уже решился на девяносто девять процентов, остался всего лишь один процент”.
Я сказал ему: “А ты сделал хоть что-то в своей жизни, когда девяносто девять процентов ума было готово к этому, а один процент не был готов? Разве раньше ты уже не отказывался принять решение из-за этого одного процента?” И еще я спросил у него: “Ты понимаешь, о чем ты говоришь? Твой ум на девяносто девять процентов решил принять саньясу, только один процент не хочет, и один процент одержал вверх?”
И не думайте, что вы можете избежать того, чтобы принимать решения. В этом мире нет способа, посредством которого можно избежать принятия решений. Вы можете принять решение не принимать решений, но это все равно решение. Вы можете принять решение отложить принятие решений на завтра, но это также решение. В миру у вас есть свобода принимать решения, но у вас нет свободы их не принимать. Это невозможно.
Человек вынужден принимать решения. Но интересно то, что мы думаем, что наше решение не принимать решения - это не решение. Это удивительная точка зрения. Этот друг даже не мог предположить, что принять саньясу - это решение, а не принимать саньясу - это также решение. Если и то, и другое - это решения, насколько нелеп ум, когда он прислушивается к одному проценту и не имеет храбрости прислушаться к девяноста девяти процентам.
Мы очень умно обманываем себя. Даже если понимание только на поверхности, ум понимает, что означает саньяса, и мы боимся этого. И поэтому мы хотим отложить на время решение, чтобы не позволить себе принять лучшее решение, но мы хотим протянуть время, чтобы девяносто девять процентов превратились в один процент, а один процент сомнений превратится в девяносто девять процентов. И неужели вы думаете, что вы примете решение принять саньясу с одним процентом решимости тогда, когда не решились принять ее с девяноста девятью процентами?
Ваше понимание никогда не может идти в глубину, потому что вы никогда не переводите его в жизнь, вы никогда не превращаете его в решения. Поймите это правильно. Часто вы слушаете, вы понимаете, но остаетесь теми же, что и раньше. Такое отношение обладает определенной опасностью: когда вы часто слушаете, часто понимаете, если, тем не менее, вы остаетесь теми же, что и раньше, вы постепенно становитесь подобными скользким горшкам. Чем больше соскальзывает в вас, тем более скользкой становится поверхность. Так много мыслей воздействуют на вас, но вы остаетесь теми же, что и раньше. Эти мысли соскальзывают и пролетают мимо вас, но вы, горшки, остаетесь такими же, как раньше - просто потому, что горшок стал слишком скользким.
Поэтому чем больше вы остаетесь неизменными после слушания, тем сложнее происходит ваше преображение, потому что теперь воздействие соскальзывает с вас, не успевая даже коснуться. Горшок становится совершенно скользким, он нарабатывает дорожки, по которым все соскальзывает.
Поэтому было бы лучше, если бы вы не просто слушали о хорошем, но во время слушания набирались мужества и преобразили себя. И тогда вы столкнетесь с тем, что ваше понимание не осталось только на поверхности, оно стало мелодией вашего бытия.
Но до тех пор, пока понимание не станет вашим дыханием, оно не обладает ценностью. В ином случае оно обладает только одной ценностью: вы можете научиться умно говорить. И мы все знаем об этом, наша страна умеет красиво говорить о благочестии. Мы готовы говорить о духовности в любое время. Но это только разговоры, и не глубже того. В этой стране вы можете спросить у любого - все знают о Боге. Все!
Вся страна стала подобной этому скользкому горшку. Тысячи лет мы слышали от всех тиртханкар, инкарнаций, святых обо всем этом, и из-за этого мы стали скользкими горшками.
В одном городе кто-то говорил мне, что Индия действительно святая земля, потому что все инкарнации Бога, все тиртханкары и все Будды рождались именно в ней. И тогда я предложил этому человеку другую точку зрения: действительно ли Индия такая святая земля - или, может быть, самая грешная, потому что, несмотря на присутствие всех этих святых личностей, мы остались такими же, как раньше, ничуть не изменившись. Неужели все эти инкарнации пришли - и они не смогли оставить даже следа в этих скользких горшках? К нам приходили тиртханкары, и создавалось такое ощущение, что мы говорили им: “Вы можете приходить и уходить, но мы не настолько глупые, чтобы волноваться из-за ваших разговоров!”
Что это означает, на самом деле? Если все врачи в городе придут в один дом, это будет означать лишь то, что в этом доме больше всего больных, это самый больной дом в городе. То же самое происходит тогда, когда все инкарнации рождаются на этой земле. Кришна сказал в Гите: “Когда религия деградирует и грешников становится все больше и больше, я рождаюсь”. Все эти инкарнации приходили только в Индию. Что же это означает? Означает ли это, что это святая земля?
Если слова Кришны правильны, это значит лишь то, что место, в котором он родился, далеко от святости. Все инкарнации рождались в Индии. И это показывает что душа этой страны стала очень скользкой. Мы слышали такие прекрасные слова так долго, мы погрузились в такой сон, что мы ни о чем не волновались и не собирались ничего делать, чтобы хоть как-то измениться.
Нет, понимание не будет полным и завершенным, глубоким до тех пор, пока оно не проникнет в ваше внутреннее бытие. Только если вы примете решение, понимание снизойдет на вас и проникнет в ваше внутреннее бытие. Решение - это дверь.
Даже очень маленькие решения очень революционные. И важно не то, что конкретно вы решили, но то, что вы приняли решение. Когда вы принимаете решение, ваше бытие становится интегрированным. В тот миг, в который вы принимаете решение, вы становитесь другим человеком. Это решение может быть совершенно тривиальным.
Я прошу вас не кашлять десять минут. И это кажется вам совершенно бесчеловечным, вам хочется кашлять, а я мешаю вам делать это. Это кажется дикостью. Вы приходите на встречу, и я говорю вам, что вы вообще не должны кашлять, чтобы вы прекратили это делать. Но вы даже не представляете: даже такое маленькое решение очень сильно меняет вас, внутри рождается душа. Если вы принимаете решение не кашлять десять минут и если вам это удается, волна радости проносится через ваше тело, и вы понимаете, что вы сможете довести это решение до завершения.
Когда вы кашляете и чихаете, это так отвратительно, и если вы попытаетесь не делать этого, это будет преследовать вас еще больше. Если вы попытаетесь не делать этого, все ваше внимание сконцентрируется на чихании и кашле. Если вы попытаетесь предотвратить это, они восстанут. Они скажут вам: “Вы никогда не делали этого раньше, что за новая прихоть, с какой стати? До сих пор наши отношения были такими, что вы никогда не мешали нам делать свое дело. Раньше даже если кашель не приходил к вам и кто-то другой кашлял, вы также начинали прочищать свое горло. Даже если вам самим не хотелось кашлять, на вас оказывал воздействие чужой кашель. Что же случилось сейчас?”
Но если вы можете дать возможность своему телу не кашлять десять минут, ваши взаимоотношения с телом уже начнутся меняться с этим маленьким решением.
Например, я обращаюсь к вам: “Стоп!” Гурджиев часто использовал это слово во время медитации. Он даже дал этой медитации отдельное название: “Медитация остановки”. Когда вы будете готовы, мы можем провести эксперимент. Я попрошу вас остановиться, и во время этой остановки я не буду сильно давить на вас. Гурджиев также часто говорил: “Стоп!” Но он подразумевал, что вы должны были остановиться в том положении, в котором вы находились, ваше тело должно было остановиться в таком положении, в котором было в миг произнесения этого слова Гурджиевым: “Стоп!” Если вы танцевали и одна нога была в воздухе, а другая на земле, вы должны были остановиться в таком положении. Если вы сгибали шею, если ваше тело было изогнуто, оно должно было оставаться в таком положении, никак нельзя было приспосабливаться и менять положение тела. Если ваша нога была изогнута и вы падали, вы не должны были выпрямлять ее и падать, нет, вы должны были так и падать с согнутой ногой. Гурджиев называл это медитацией остановки. Тысячи людей глубоко ощутили, что это такое.
