Даже смерть его была покрыта «тенью траура» по всей эскадре Балтийского флота, погибшей в водах Цусимского пролива. В списке ушедших в пучину кораблей броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков» занимал не первое место. Хотя такой кончине, которую он принял, могли бы позавидовать многие командиры русских кораблей, на которых был позорно спущен Андреевский флаг.

Откуда взялась такая необычная, малороссийско-англосаксонская фамилия? По семейной легенде, дальний предок командира броненосца, запорожский казак Миклуха бился с поляками у Желтых Вод. Это было одно из сражений, которые кипели в XVII веке на Украине между армией Зиновия (Богдана) Хмельницкого и польскими войсками. Битва окончилась победой запорожцев и принесла им толпу пленных. В те времена знатные пленные: дворяне, рыцари, паны — были товаром для выкупа. И удалой казак Миклуха тоже разжился пленником — шотландским рыцарем Мак-Лаем, нанявшимся на службу польскому королю. Видно, выкупа за него запорожец так и не дождался. Зато, по семейным преданиям, галантный иноземец приглянулся черноокой казачке — сестре Миклухи… От их брака и поскакали по украинским степям Миклухо-Маклаи. Так ли было это на самом деле, либо это все лишь красивая легенда, кто знает точно? Архивные бумаги более прозаичны и сухи. Прадед цусимского героя — Степан — упоминается в списке хорунжих полка Черноморского казачьего Войска, созданного по воле Потемкина-Таврического. Прадед отличился при взятии Очакова, за храбрость в бою против турок получил казачий офицерский чин. А чуть позже — малороссийское дворянство, опять же по легенде, по ходатайству самого «светлейшего». Во всяком случае, дед знаменитых братьев хоть и числился малороссийским казаком, но и был потомственным дворянином Черниговской губернии.

Ген воина, ген морехода-запорожца, должно быть, бурлил в крови юного Владимира Миклухо-Маклая, когда он — потомок морского сословия — запорожцев, смотрел из окон классов Морского кадетского корпуса на Неву, забитую морскими судами.

К началу русско-японской войны Владимир Николаевич дослужился до чина капитана 1-го ранга и твердо стоял на командирском мостике броненосца береговой охраны «Адмирал Ушаков». Имя одного из лучших флотоводцев России, сделавшего флот инструментом геополитики Российской империи, стремившегося всегда к дальним походам и наступательным сражениям на море, дали этому кораблику словно в насмешку над памятью блестящего адмирала. Броненосец береговой обороны — он предназначался для крейсирования в водах Балтийского моря, а не для океанских плаваний. Отправить его в поход из Либавы до Владивостока, вокруг Европы и Африки, через три океана… Это можно было сравнить с поездкой из Санкт-Петербурга до Владивостока по железной дороге на дачном пригородном поезде.

Но броненосец до Цусимского пролива дошел своим ходом. Дошел на свою погибель. И славу.

В первый день Цусимской бойни ему повезло. Он шел концевым в строю, а японцы сосредоточили огонь по самым крупным кораблям эскадры Роже-ственского. Пока снаряды противника не наносили серьезного урона «Адмиралу Ушакову». Но вот из строя отстал пылающий, как скирда сухого сена, эскадренный броненосец «Император Александр III». Еще несколько минут, и кренящийся броненосец перевернулся и всплыл, как оглушенная рыба, кверху пузом. Барахтающиеся в воде моряки полезли на мокрый киль броненосца, отчаянно махая руками и бескозырками проходящим мимо своим кораблям. Из них всех только «Адмирал Ушаков» решительно застопорил ход и повернул к тонущему корпусу броненосца. И тут же получил два прямых попадания снарядов крупного калибра. Нос корабля Миклухо-Маклая стал сильно зарываться в воду, она хлестала в пробоину. Только риск затонуть рядом с броненосцем «Александр III» вынудил его прервать спасательные работы. Бой ушел далеко вперед, наступила ночь…

Подбитый «Адмирал Ушаков» плелся по волнам, загасив все огни. Мимо проскакивали японские миноносцы, но они не замечали его в темноте. Рассвет застал броненосец в полном одиночестве. Заискрилась надежда дойти хотя бы до нейтрального порта или клочка русской земли. Но вскоре показался сначала один японский крейсер. А потом дымы японской эскадры сигнальщики заметили справа по курсу… слева… прямо… «Адмирал Ушаков» оказался в сжимающемся кольце вражеских кораблей. С японского флагмана просемафорили предложение о сдаче. Потомок запорожцев, наверное, вспомнил о традициях черноморских флотилий казаков — они никогда не сдавались, во сколько бы раз ни превосходили их турки на море. Он опустил бинокль, не став читать продолжения семафора, и коротко скомандовал своим комендорам: «Пли!»

«Адмирал Ушаков» мог развивать скорость уже не более семи узлов, ни одно из его оставшихся 7 орудий не могло соперничать по дальности и скорострельности с 34 орудиями японских кораблей. И все же он принял бой! Это была бойня, японцы расстреливали непокорный корабль методично и спокойно, как мишень на учениях. На русском броненосце снесло мачты, трубы, перекорежило рубку и надстройки… В пробоины ниже ватерлинии хлестала вода. В щепки разлетелись все спасательные шлюпки и барказ. Погиб старший офицер, лежали в крови у орудий многие комендоры. Но Андреевский флаг продолжал развеваться над пожаром и дымом, а капитан 1-го ранга Миклухо-Маклай продолжал стоять на командирском мостике. Наконец, смолкло последнее орудие. Онемевший броненосец стал крениться и оседать, волны плескались по верхней палубе, прыгать уже бьшо никуда не нужно. И командир отдал свой последний приказ: уцелевшим — вводу!

Японские спасательные шлюпки подгребли лишь через три часа, после того как обломки мачт погибшего броненосца скрылись под водой. Многие раненые и замерзшие утонули. Как встретил свои последние минуты запорожский казак Миклуха — об этом мнения разные. Его сослуживцы утверждают, что он не покинул корабль, как еще несколько офицеров и матросов. Остался на мостике, уходящем под воду… По японским свидетельствам, гребцы их шлюпок разговаривали с командиром корабля, он плавал в спасательном поясе, но он отказался забраться в шлюпку, пока не будут спасены все матросы. (В это мало верится. Для японцев пленный командир корабля — ценный трофей. Если бы они услышали от него, что это он — просто втащили бы за шиворот в шлюпку, невзирая на мольбы о матросах.) Русские матросы, которых подобрали последними, в лучах прожекторов в наступающей темноте, утверждали, что видели командира. Но он качался на поверхности в спасательном поясе уже мертвым. Он плавал на спине, а волны захлестывали ему лицо.

Да так уж ли это важно? В XVII веке запорожцы редко попадали в турецкий плен, зная, что их ждет либо мучительная смерть, либо медленная — на турецкой каторге. Малороссийский казак Миклухо-Маклай, в начале XX века, также не позволил себе сдаться в плен, отказавшись от «смерти чести» в плену или «каторги совести» после плена.

Лейтенант флота — Герасимов Евгений Николаевич. Донской казак. Родился 7 ноября (по старому стилю) 1887 года. Окончил Морское Инженерное училище им. Императора Николая I в 1911 году — инженер механик, подпоручик по Адмиралтейству. В 1913 году переаттестован в мичманы. С января 1916 года — лейтенант Балтийского флота. Участник Добровольческой армии с декабря 1917 года. В январе 1918 года — участник экспедиции на Царицын. С мая 1918 года — начальник Донской военной флотилии Донского атамана генерала П. Н. Краснова.

Донской казак — капитан 2-го ранга — Николай Николаевич Макаров. Окончил Морской корпус в 1891 году. Уволен со службы 2 октября 1917 года, с зачислением в морское ополчение по Области Войска Донского. Умер в эмиграции — 21 декабря 1927 года. Захоронен на Ольшанском кладбище в Праге.

Донской казак — Нефедов Леонид Яковлевич — прапорщик по Адмиралтейству. Сын есаула Донского Войска. Участник гражданской войны, в «белом» Черноморском флоте. Других данных обнаружить не удалось.