Когда Екатерина II, руками иностранных генералов, ликвидировала в 1775 году «Подпиленскую» Сечь запорожцев, то немалая часть казаков, уже не веря в будущее казачества на Украине, села в свои чайки «и поплыла на поклон к своим злейшим врагам — в Турцию. Султан милостиво принял своих давних обидчиков. Война войной, но объективности ради надо признать, что турки верно оценили подарок, который им сделала Российская империя, подарив» храбрых и умелых морских воинов. Тем более это был уже второй раз, когда российский царский двор ударом в спину бросал к ногам султана гордых запорожцев. И Екатерина, как Петр I, вторично очистила для турок Черное море от казаков, хотя на этот раз ненадолго.
Во владениях мусульманского владыки запорожцы спасли казачьи вольности, обрели новые земли. Султан разрешил им разместить свои курени вдоль берега реки Дунай. Так появилась «Задунайская Сечь». Правда, все это отдавалось не даром, а за службу на суше и на море. Вскоре, после присяги на верность султану, эмигрантам пришлось воевать с русским Черноморским флотом и, само собой разумеется, с той частью своих товарищей, которые встали под знамена Потемкина. В куренях «турецких» запорожцев возник ропот. В Стамбуле решили не искушать их вероятностью перехода обратно и вывели с черноморского театра военных действий. Но не из войны с православным миром. Хотя благодаря тому обстоятельству, что в мае 1812 года был заключен мир между Россией и Турцией, вольнолюбивые казаки не воевали с Черноморским казачьим Войском. Зато спустя пять лет, в одном строю с турецкими янычарами, они рубили православных сербов. А в 1821 — м, в составе турецкого флота, атаковали прибрежные города христианской Греции. Греки вывели на крепостные стены своих священников со святыми хоругвями, иконами и крестами в руках… Бога молили они о защите от беспощадных поработителей…
Гром ружейных и орудийных залпов по православным братьям разбудил совесть запорожцев. С тяжелыми думами вернулись они в Задунайскую Сечь из греческого похода. А 14 апреля 1828 года на Раде был объявлен султанский фирман о начале новой войны с Россией. Из Стамбула кошевому атаману — Осипу Гладкому, имевшему в то же время чин двухбунчужного паши, повелевали вести запорожцев на лодках в устье реки для прикрытия входа в Дунай от кораблей русского Черноморского флота. Осип Михайлович Гладкий родился в 1795 году, уже после того, как запорожцы покинули Приднепровье. Он не был потомственным запорожцем, его отец — малороссийский казак Полтавской губернии, Золотопольского уезда, села Мельниково. Юный Осип начал свой жизненный путь с должности гайдука — перегонял чужой скот. А тот возьми да передохни в пути… Отвечать своей шкурой за падеж скота полтавский казак не захотел. Поскреб пятерней под чубом — да и подался на туретчину, к запорожцам, где не могли достать его полтавские помещики. К 1828 году ему «стукнуло» всего 33 года, а храбростью и разумом своим заслужил он похвалу турецкого султана и почет казаков. Да что-то тягостно было жить молодому паше под мусульманским полумесяцем… Словно чувствовал он, что толкнули его те дохлые волы и коровы на дорогу к генеральским эполетам.
К этому дню с момента эмиграции с Украины минуло 52 года. Сменилось в Санкт-Петербурге три императора. Сменились поколения запорожцев. Из тех казаков, которые когда-то не подчинились воле царицы Екатерины, никого почти не осталось. А их сыновья и внуки с восторгом и завистью смотрели на родину предков. Российская империя, разгромив Наполеона, успокоив смуту 1825 года, превратилась в крепкую внутри и влиятельную в мире державу. Николай I, взяв курс на защиту национальных, а не европейских интересов, вызывал симпатию казаков. Старую вину их перед своей бабушкой он не помнил. А перед ним своей вины молодые казаки иметь не хотели. И потому, посовещавшись сначала в узком кругу куренных атаманов, решили «турецкие» запорожцы плыть к Измаилу. С повинной головою.
Весной 1828 года комендантом русской крепости Измаил был генерал из прославленного дворянского рода — Тучков. Он-то и принял смиренную делегацию во главе с атаманом Гладким. «Сечь Запорожская, с давних пор во владении турецком существовавшая, совершенно там уничтожилась, — немедленно он отписал генерал-адъютату царя Киселеву. — Новый и прежний Кошевые, оба писаря, все атаманы и есаулы с двумя бунчуками, с тремя знаменами, со всей церковной утварью, с двумя священниками, с султанскими привилегиями и дарованными им грамотами, с войсковою канцелярией, с 1000 человек казаков прибыли в границы наши. Кошевой Иосиф[39] Гладкий, имеющий достоинство двухбунчужного паши[40], с 10 атаманами, 3 знаменами находятся в здании карантина, а прочие неподалеку от Килии в лодках». То ли комендант Тучков поостерегся всех запорожцев впустить в крепость, не уверенный в их смирении, то ли большая часть казаков с опаской ожидала итогов переговоров с русскими… В любую минугу готовая броситься обратно.
Получив срочную депешу из Измаила, генерал Киселев немедля доложил о событиях царю. Николай I, со всей свитой, не мешкая, поскакал в крепость, ставшую символом победы русского оружия в эпоху царствования его бабки. Но если Екатерина Великая лишь узнала в далеком Петербурге о капитуляции южной твердыни, то ее внук лично принял капитуляцию «турецких» запорожцев.
Увидев государя, кошевой атаман Гладкий, бросив на землю султанские грамоты и войсковую печать, рухнул ему в ноги, как гоголевский кузнец Вакула — старому казаку Чубу: «Прости царь-батюшка!» В отличие от литературного казака Чуба, император Николай Павлович не стал даже символически сечь ногайкой смиренную спину. А подняв атамана с колен, наградил золотой медалью с отчеканенным на ней собственным профилем. Как бы взамен султанских грамот.
Оба — царь и прощенной атаман — вышли на крыльцо во двор, где толпились в волнении казачьи старшины и есаулы. При виде императора казачьи командиры также повалились в ноги. «Полно, — миролюбиво махнул рукой он. — Я знаю, что вы за люди».
Знать-то знал, но вскоре устроил своим новоиспеченным подданным строгую проверку. Война с Турцией из-за Придунайских княжеств не прекращалась. Вот он и пригласил (если можно так выразиться) запорожцев повоевать против их вчерашнего хозяина.
В ночь с 26 на 27 мая 1828 года казаки на своих лодках под огнем турецкой артиллерии переправили через Дунай бригаду русских егерей. Накануне ночью сам Гладкий произвел разведку места высадки.
Под картечью и пулями с турецких редутов егеря и запорожцы опрокинули противника и захватили обширный плацдарм на западном берегу Дуная. Но Николай I этим не ограничился в проверке казаков. На следующий день, в сопровождении всего лишь двух генералов, император сел в казачью лодку и велел отвезти его на противоположный берег. Оружия при нем не было никакого, только небольшой ларец в руках. Рулевым та царской лодке сел сам кошевой атаман Гладкий, гребцами — дюжина куренных атаманов. Императорская свита замерла в ужасе. Отвоеванный плацдарм был все же невелик, на середине реки глава российского государства был целиком во власти казаков. Стоило им лишь изменить курс — и в турецкий плен попал бы глава русского престола. Такого риска не было даже в печальном «прутском» походе у Петра I. Даже трудно представить, какой бы великой стала цена освобождения русского царя из турецкого плена. В те последние дни мая 1828 года лишь несколькими взмахами весел запорожские казаки могли бы изменить ход истории. Что там Дунайские княжества… В обмен на его освобождение турки могли потребовать вернуть им обратно ВСЕ (!) побережье Черного и Азовского морей, перечеркнув итоги побед за 125 лет! Русские могли бы оставить Севастополь, Очаков, Измаил, Одессу, Таганрог, Азов, восточное побережье Черного моря… Не отдал бы пленный царь, пропади он в плену или погибни от случая — чем бы обернулась для Российской империи даже временная пустота или слабость трона? При малолетнем цесаревиче, спустя лишь два года после подавления «смуты 1825 года»? В сравнении с этим даже потеря Черного и Азовского морей выглядела бы мелочью. И нетрудно себе представить, какими бы почестями наградил султан запорожцев и атамана Гладкого за такой подарок — пленение русского царя…
