Почти два с половиной века прошло после этого, а нынешние правители России, похоже, иного мнения. И еще одна, совершенно актуальная для нашего времени мысль: «Не может земледельчество процветать тут, где никто не имеет ничего собственного». Эти слова как будто обращены к тем, кто пытается лишить права крестьян иметь собственную землю, собственное дело.

Революционным следует считать положение о возможности производить «подлых» людей в дворянское достоинство за их заслуги: «Добродетель с заслугою возводит людей на степень дворянства». В Наказе заметны попытки введения того, что мы называем сейчас свободой слова: «Слова не вменяются никогда во преступление, разве оные приуготовляют или соединяются или последуют действию беззаконному». А также поднята весьма актуальная и для нашего времени проблема расслоения граждан по достатку. Екатерина понимает, что сосредоточение богатства в руках немногих — это угроза спокойствию, стабильности и процветанию государства, поэтому в ее представлении лучше «несколько тысячей подданных, наслаждающиеся умеренным достатком, нежели имея несколько сот великих богачей». Много чего еще содержал Наказ императрицы, переданный на рассмотрение комиссии. Грандиозность замыслов сочеталась в нем с наивностью, гражданский пафос с утопиями, проистекающими из слабого знания Екатериной российской действительности за пределами Зимнего дворца. Что и показала работа комиссии, призванной создать законодательное Уложение на основе написанного ею Наказа.

В эту комиссию было избрано 564 депутата. 26 из них представляли правительство, 161 — дворян, 208 — горожан, 54 — казаков, 79 — государственных крестьян и 34 — иноверцев. Конечно, можно говорить о непропорциональном представительстве, особенно — крестьян. Но сам факт привлечения их к законотворческой деятельности является весьма знаменательным. Для работы над отдельными статьями Уложения были созданы специальные комиссии.

Поскольку при выборах депутатов избирателям предлагалось изложить свои «нужды и недостатки», то многие посланники губерний приехали с массой разного рода просьб, прошений, предложений частного порядка, к Уложению не имевших отношения. Например, депутат из Архангельска Гуиров привез 195 наказов, а два других депутата, представлявших провинции Архангельской губернии, имели 841 наказ.

Самыми острыми оказались дискуссии по крестьянскому вопросу. К этой теме возвращались постоянно при обсуждении любых других. Были напрочь отметены скромные предложения об улучшении участи крестьян, тем более — о даровании им какой бы то ни было свободы. Дворяне не только не допускали мысли об ослаблении крепостнического режима, но выступали за его усиление. Требовали к праву ссылать крестьян на каторгу в Сибирь добавить право казнить. Одно из требований помещиков гласило: «Как помещикам, так и прикащикам, естли беглый, паче чаяния, при наказании умрет, в вину не ставить».

Дворяне были против предоставления дворянского звания лицам из иных сословий, какими бы великими ни были их заслуги перед Отечеством. Они также отказывали в праве иметь крепостных представителям других категорий российских подданных, в частности купцам. Купцы, естественно, возмущались подобной дискриминацией и приводили против этого такие доводы: «на наемных положиться не можно»; «не имея в своем владении собственных крепостных людей, несут крайние себе убытки и немалые изнеможения»; «фабрик и заводов размножать и в лучшее состояние приводить никак не можно, понеже вольные люди не могут быть в таком послушании, как собственно приписной или крепостной».

Со своей стороны, купцы выступали против права крестьян заниматься торговлей, требуя, в частности: «узаконить, чтоб каждый чин по собственному званию своему свою должность исправлял и в право купеческое ни под каким видом не вступал», или: «чтобы всеми торгами, промыслами, подрядами пользовалось бы одно купечество».

Любопытно, что, возмущаясь против нераспространения дворянских льгот на иные сословия, то есть на них, против проникновения в дворянскую среду простых людей, купцы также оберегали и свои сословные права от посягательств низших по сословной иерархии элементов.

Самосознание крестьян было на столь низком уровне, что они и не ставили вопросов об освобождении от крепостной зависимости, ограничиваясь просьбами о податных послаблениях.

Однако среди иных сословий находились защитники крестьян. Павленко приводит слова козловского дворянина Коробьина: «Разоряя крестьян, разоряется и все прочее его государства». Коробьин считал, что массовые побеги крестьян происходят из-за тяжелых условий их жизни и произвола помещиков, которые должны хорошо обращаться с крепостными.

Заслуживают внимание слова казака Олейникова, предостерегавшего комиссию от больших неприятностей, если сохранится практика «передавать крестьян, как скотину, да еще таких же христиан, как мы сами».

Внимательно наблюдавшая за дискуссиями в комиссии Екатерина, очевидно, вскоре пришла к выводу о бесполезности затеянного ею столь затратного предприятия. Она решила прекратить дебаты, которые могли отрицательно сказаться на общественном спокойствии в государстве, побудив у подданных завышенные ожидания, которые не могли быть реализованы. В декабре 1768 г. было объявлено о прекращении на неопределенный срок работы Уложенной комиссии со ссылкой на начавшуюся Русско-турецкую войну. Но ее деятельность впоследствии так и не возобновилась.

Наказ Екатерины, будучи переведенным на ряд европейских языков, вызвал определенный резонанс в просвещенных кругах. Отношение к нему оказалось неоднозначным, в том числе были и очень даже критические оценки. Писали, что Екатерина затеяла игру с Уложением в целях саморекламы, не более. Однако это неверно хотя бы потому, что наказы, привезенные депутатами со всех российских губерний, давали императрице обильную пищу для размышления и принятия управленческих решений.

Кроме того, гласная деятельность комиссии, в которой приняли участие сотни человек, способствовала распространению прогрессивных идей, владевших умами европейской общественности.

В 1775 г. вышел указ, вводивший «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи». Сама императрица в предисловии к «Учреждениям…» ссылается на работу Уложенной комиссии: «Свету известно, что в 1766 году уже приступили мы к созыву депутатов со всей империи, дабы спознать нужды и недостатки каждого уезда по его положению, и уже осталось нам ожидать от трудов комиссии уложения плодов соответствующих нашему попечению о благе общем и частном, как объявление с турецкой стороны в 1768 году войны России… заняло время и мысли упражнением не менее важным…»

И далее Екатерина пишет, что после победы над турками появилось время «снабдить империю нужными и полезными учреждениями для умножения порядка всякого рода…» В сущности, назначение «Учреждения…» то же, что и несостоявшегося Уложения, только здесь речь шла о более узком круге вопросов.

Объясняя появление «Учреждения…», императрица указывает: «…по великой обширности некоторых губерний, оные недостаточно снабжены как правительствами, так и надобными для управления людьми…» Она пишет, что в одном и том же месте вершатся уголовные и гражданские суды, как в губерниях, так и в уездах. «Происходящее от того неустройство весьма ощутительно, с одной стороны медленность, упущения и волокита суть естественные следствия такого неудобного и недостаточного положения, где дело одно другое останавливает…»

Таким образом, главными неудобствами были названы: обширность существовавших губерний, слабая развитость учреждений по их управлению и смешение функций управленческих с судебными и другими. Было образовано всего сорок губерний (впоследствии их число увеличилось до 51 еще при ней), некоторые из них могли разделяться на провинции. Устанавливалась численность населения губернии — 300–400 тысяч душ, уезда — 20–30 тысяч душ.

Судебные структуры были представлены палатами гражданского, уголовного и совестного суда. Председатели палат подбирались Сенатом и подлежали утверждению Императорским Величеством. Административные органы в губерниях состояли из казенной палаты, председатель которой являлся одновременно и вице-губернатором; приказа общего призрения, ведавшего делами народного образования, здравоохранения, и собственно призрения.